И увидела в его лице живой
интерес к нелегкой юности мистера Батлера, однако приэтомон
хмурился тоже.
-- Да,нелегкопришлосьпарню,--заметилон.-- Четыре
доллара в неделю. Попробуй-ка проживи.
Бьюсь об заклад, никакихразносоловневидывал.Явон
отдаюзажильеи за стол пять долларов в неделю, и ем только
что досыта, верно вамговорю.Видать,собачьябылаунего
жизнь. Xapч...
-- Онсамготовилсебееду,--перебилаРуфь,--на
керосинке.
-- Харч у него, видать,былхужематросскогонасамых
распоследнихсудах, а уж это хуже некуда, там, бывает, матроса
голодом морят.
-- Ноподумайте,какогоположенияондобился!--с
восторгомвоскликнулаРуфь.--Подумайте,чтоон может себе
позволить на свои теперешние доходы! Теперьонможетстократ
возместить лишения той ранней поры.
Мартин пристально на нее посмотрел.
-- Авотбьюсьобзаклад,--сказал он,-- невесело ему
нынче, хоть он и при больших деньгах.Смолодуголодомсидел,
кишки свои не жалел, теперь, видать, ему от них лихо.
Под его испытующим взглядом Руфь опустила глаза.
-- Бьюсьобзаклад,теперьонжелудкомхворает!--
вызывающе бросил Мартин.
-- Да, правда,-- призналась она,-- но...
-- Бьюсь об заклад,-- не дослушал Мартин,--серьезныйон
всегда,угрюмый,вроде старого филина, и нет веселья ему, при
всех его тыщах, И когда ктодругойрадуется,емунебольно
весело смотреть. Верно я говорю?
Она кивнула и поспешила объяснить:
-- Нопростоончеловекдругогосклада.Серьезный,
рассудительный. Он всегда такой был.
-- А как же,-- подхватил Мартин.-- Три долларавнеделю,
четыредолларавнеделю,молодойпареньсамкуховарит на
керосинке и гроши откладывает, день-деньской работает, вечерами
учится -- одна только работа, и ни тебепоухаживать,нитебе
повеселиться,дажеине знает, как это люди веселятся... Нет
уж, слишком поздно он заполучил свои тридцать тыщ.
Чуткое воображение мигом высветило перед внутренним взором
Мартина тысячи подробностей существованиятогопарнишки,его
душу,стиснутуюединственным стремлением, что и привело его к
тридцати тысячам годовогодохода.Собычнойдлясвободного
полетаегомыслистремительностьюиполнотойемуясно
представилась вся жизнь Чарльза Батлера.
-- Знаете,-- прибавил он,--жалкомнемистераБатлера.
Молодойонбыл, не соображал, а ведь обокрал себя, из-за этих
тридцати тыщ в год вовсе жизни не видал. Теперь изатридцать
тыщ,экиеденьжищи,некупитьемуникакой радости, а ведь
мальчишкой мог нарадоваться за десять центов --неоткладывал
бы их, а взял леденцов или там орехов, а то билетик на галерку.
Воттакаянеобычностьвзглядаи пугала Руфь. Не только
удивляла новизной, не только противоречила еемнениям,--Руфь
всегда ощущала здесь зародыш правды, которая грозила опрокинуть
илиизменить ее собственные убеждения. Будь ей четырнадцать, а
не двадцать четыре, онаисама,слушаяМартина,сталабы,
пожалуй,по-иному смотреть на мир; но ей было двадцать четыре,
и, консервативная понатуреивоспитанию,онаужевпитала
представления того узкого
круга,вкотором родилась и выросла. Правда, причудливые
сужденияМартинавпервуюминутуеетревожили,ноона
приписывалаихсвоеобразиюнатурыэтогочеловекаиего
удивительной жизни и быстро забывала. Однако,хотяонаине
одобрялаеговзглядов,горячностьМартина, блестящие глаза,
искренность, которой дышало его лицо, неизменно приводили еев
трепет,влекли к нему. Она бы никогда не подумала, что у этого
выходца из совсем другого мира в такие минуты бывали прозрения,
недоступныеей,ичтомыслитониширеиглубже.Ее
ограниченностьбылаограниченностьюеемирка;ноум
ограниченный не замечает своей ограниченности, видит ее лишьв
других.АпотомуРуфь полагала, что мыслит широко и, если их
взгляды расходятся, виной тому ограниченностьМартина;иона
мечталапомочьемуувидетьмиртаким,какимвидитона,
расширить его горизонты, чтобы они совпадали с ее собственными.
-- Но я еще невсерассказала,--продолжалаона.--По
словам моего отца, мистер Батлер с самого
началаработал как ни один посыльный. Он всегда отличался
необыкновенным усердием. Никогда не опаздывал, обычноприходил
вконторудажераньше,чем положено. И, однако, он экономил
время.Каждуюсвободнуюминутупосвящалученью.Учился
счетоводствуимашинописи, а за уроки стенографии платил тем,
что диктовал по вечерам репортеру по судебнымделам,которому
требоваласьпрактика.Скороонстал письмоводителем и сумел
достичь в своем делесовершенства.Мойотецоценилегопо
достоинствуипонял,чтоон способен выдвинуться. По совету
отца он поступил в юридический колледж. Сталюристом,и,как
тольковернулсявконтору,отецсделалегосвоим младшим
партнером.Онзамечательныйчеловек.Оннесколькораз
отказывалсяотместавсенатеСоединенныхШтатов,и отец
говорит, он, если захочет, может стать членом Верховногосуда,
кактолькоосвободится вакансия. Такая жизнь -- вдохновляющий
пример для всех нас. Она показывает, что волевой человекможет
подняться над своей средой.
-- Замечательный человек,-- искренне сказал Мартин.
Ночто-товэтомповествованииоскорбилоего чувство
красоты, его понятие о жизни.