– Об этом я, признаться, не подумал… И все равно. Представь себе, Синичкин, что ты один из начальников в МВД…
– Охотно, – приосанился Паша.
– ..И при этом у тебя есть парень-любовник…
Синичкин скривился, словно выпил стакан уксусу.
– И представлять себе не буду такую гадость.
– ..Неужели ты станешь, – продолжал Валерий Петрович, – спасать его, если узнаешь, что он маньяк?
Будешь ради него убивать ни в чем не повинных людей? Рисковать собой?
– Тайны однополой любви мне неведомы, – брезгливо ответил частный детектив.
– Я не о любви, – досадливо отмахнулся Ходасевич. – Я о психологии…
Он прищурился, пожевал губами, а потом решительно сказал:
– Это исключено. – И сделал не терпящий возражений отметающий жест. – Ради любовника никто убивать не станет.
И добавил:
– И я прошу тебя, Татьяна: не надо больше странных идей. И так работы выше крыши.
* * *
– Ты очень красивая.
Она улыбнулась:
– Странно, что ты мне это говоришь.
– А что, тебе никто до меня этого не говорил?
– Говорил, но…
– Ой, засмущалась! Не надо… Все будет хорошо.
Даже лучше чем хорошо… Давай для начала поедим.
Хочешь?
– Хочу.
– Знаешь, что у меня есть – вон там, в пакетиках?
– М-м?
– Очень вкусненькие вещи. Бутылочка бордо. Знаешь такое вино?
– Да-а… Я читала, Д'Артаньян такое пил…
– А еще есть фляжечка коньяка, если тебе вдруг не понравится вино… И сыр бри…
– Это такой, с плесенью?
– Ну да. А ты что, не любишь с плесенью?
– Да нет. Можно. Прикольно даже.
– А еще там есть сырокопченая колбаска, и консервированный язычок, и салатик из мидий с помидорами…
– М-мм… Кажется, это вкусно…
– Слюнки текут?
– Знаешь, текут.
– Ну, тогда давай накрывай на стол. А я… Я пока пойду приму душ – если ты, конечно, не возражаешь.
– Не возражаю. Люблю чистеньких. Там в ванной есть свежие полотенца. И тапочки.
– А потом я вернусь, и мы с тобой поедим… А затем поиграем. Да?
– Не больно?
– Нет, ну что ты!.. Я знаю одну очень, очень интересную игру…
* * *
Примерно к пяти часам вечера Валерий Петрович и Паша Синичкин определились со списком «кандидатов».
Таня все это время как паинька выполняла обязанности высококвалифицированной секретарши: сидела в кресле за низеньким столом, на котором стоял компьютер (спина стала уставать и чертовски болеть!), и стучала по клавишам. Отчим сидел рядом, вглядывался в экран и коротко командовал:
– Вниз гони!.. Стоп. Вернись чуть назад…
Таня послушно гоняла курсор по спискам, привезенным Пашей.
От фамилий, имен, адресов у нее рябило в глазах.
Центральный аппарат МВД, центральный аппарат ФСБ… Сотрудники, члены семей… ФСО, СВР, Минобороны…
– Вот этого пометь… А теперь гони дальше… Стоп!
Назад!..
Отчим работал как бешеный – ни на минуту не отвлекался. И курил тоже как бешеный. Таня только и успевала – между делом, не отрываясь от экрана, – останавливать Валеру, вынимать новую, нераскуренную сигарету из его рук. Если бы не она – Ходасевич бы, наверно, пачку извел. Атак – всего половину.
Синичкин тоже сидел рядом – но скорее как мебель. Пялился в экран, в стремительно летящие строчки. Украдкой позевывал.
У Тани устали спина, плечи, руки и особенно глаза. Да и голова под конец перестала соображать – она действовала как автомат. А отчим оставался сосредоточенным и неутомимым.
В итоге за пять часов безотрывной работы они просмотрели все данные с Пашиного диска. И получили, как его назвал Валерий Петрович, «первоочередной список» – двенадцать человек. И еще семь «запасных».
– Будем надеяться, что он – среди них… – пробормотал Валерий Петрович. – Танюшка, ты можешь вывести это на печать?
– А почему нет? – усмехнулась она.
– Приятно иметь дело с компьютерно грамотным человеком, – удовлетворенно потянулся отчим. – Нда-с. По-моему, мы заслужили хороший обед… Танюшка, сварганишь чего-нибудь перекусить? Господин Синичкин привез нам всяческой провизии…
– Слушаю и повинуюсь, товарищ полковник.
Таня смиренно склонила голову и отправилась на кухню. Компьютер, надо признать, изрядно ей надоел.
Закупленная Пашкой еда была типичной для мужчин: все самое дорогое, но отнюдь не самое вкусное.
Эскалопы. Замороженная картошка фри Салат «Столичный» в пластиковом корытце. Два сорта соков. Две бутылки пива. И хлеб – далеко не первой свежести.
При этом никаких приправ, равно как соли и масла, Синичкин купить не догадался.
Ну, ладно: без приправ еще можно обойтись. Соль и перец, слава богу, нашлись у хозяина. А вот без масла поджарить картошку и мясо будет трудновато…
Таня порылась в кухонных тумбочках, заглянула в посудомоечную машину. Ура! – нашлись три сковороды с антипригарным покрытием. Значит, можно выкрутиться и без масла.
Татьяна принялась отбивать эскалопы – и думала: до чего же приятно кормить дорогих тебе людей.
Для отчима она вообще готова все на свете сделать. Он столькому ее научил! От стольких бед спас! Да и вообще, все самые светлые детские воспоминания с ним связаны. Дура мать, что с ним развелась… Ох, какая дура! Такими мужиками не бросаются. Да, по-моему, она и сама сейчас жалеет…
Паша Синичкин – тоже, в общем-то, близкий Тане человек. Совсем в другом роде, конечно, чем Валерочка. Но он – ее верный друг. Друг в самом прямом смысле этого слова. Ничего сексуального ровным счетом между ними не было (если не считать одного-единственного давнего поцелуя в Кусковском парке).
Таня порой Пашу годы напролет не видела, но если с ней случалась неприятность, она всегда бежала за помощью к нему. К Пашке – Пашуне… Вроде бы все просто с Синичкиным: он – боец, не рассуждающая гора мускулов. Но при этом у него имеется четкое представление, где в мире зло, а где – добро. И постоянно действующая внутренняя установка: зло должно быть наказано, а добро – торжествовать. И – внутренняя готовность сделать для этого все, что в его силах. И даже больше.
Пока она избивала эскалопы, на плите раскалились все три сковороды. Таня посолила-поперчила мясо, вывалила на одну сковородку картошку, на две другие разложила пять эскалопов: мужчинкам – по два, а ей и одного куска хватит.
Пища тут же зашкворчала, застреляла на огне. Эх, для полноценного обеда не помешали бы, конечно, помидорки, маслинки, огурчики… Ну, ладно, ограничимся глупым салатом «Столичный» – если уж Пашка такой тупой и хватает в супермаркете все подряд, не рассуждая.
Таня выглянула из кухни в гостиную.
– Ма-альчики! Идите мыть руки. Скоро обедать.
Но что это?
Отчим – еще минуту назад, кажется, безнадежно уставший от поиска «первоочередных» подозреваемых – сейчас сидит, сосредоточенный, над только что отпечатанными списками и что-то тихо-тихо втолковывает Синичкину. Тот притулился рядом в кресле, ловит каждое его слово и сосредоточенно кивает.
– Вы что это там обсуждаете?!
Отчим, не отрываясь от списка с «кандидатами», повел носом:
– Таня, Таня! Мясо!
Мясо и вправду пригорало – и Татьяне пришлось броситься к плите. Знала: Валерочка не простит ей испорченного обеда, ворчать будет до вечера.
Она убавила огонь, стала переворачивать эскалопы. Кусок мяса шмякнулся на пол. Она схватила его руками, обожглась, кинула назад в сковороду… Негигиенично, конечно, но очень уж она злилась.
Да что ж это такое! Мужики – шовинисты! Принялись втихаря от нее что-то обсуждать! А ее загнали на кухню! Что она им – повар Фриц?!Секретарша какая-нибудь?! Эта, как ее… Из романов Гарднера…
Ну, неважно… Спасибо, что Валера с Пашей не возомнили, что она – садовник Теодор, газон постригать не заставили!..
Помешав лопаточкой картошку, Таня постаралась умерить гордыню, привести себя в равновесие. Смириться. Все равно, если отчим чего решил ей не говорить – ни за что не расскажет.
Лучше подумать, как быть. Что и как ей удастся у него выведать. И чем она сможет быть ему реально полезна.
Поджаривание эскалопов с картошкой за помощь, конечно, не считается.
Татьяна выключила газ и прокричала:
– Валера! Паша! Пора обедать!..
* * *
Генерал был уверен, что этот телефон не слушают.
Хотя бы потому, что аппарат был изъят полгода назад при аресте одной криминальной «шестерки». С тех пор сотовый проходил в качестве вещдока, а на самом деле просто валялся у него в ящике стола.
– Давай докладывай, Кобылин.
– Работаем, – выдохнул тот с оттенком безнадежности.
– Ра-бо-та-ем… – угрожающе повторил генерал по складам. – А результаты?
– Работаем по толстяку, – тоскливо доложил Кобылий. – Отслеживаем все его связи. Отсмотрели пограничные КПП. Госграницу он не пересекал…
– Да в Москве он, в Москве!.. Это бритому ежику ясно!
– Мы шерстим его знакомых.
– А девчонка?
– Она тоже… Исчезла…
– По ее контактам работаете?
– Сил у нас мало, – тоскливо выдохнул Кобылин. – Людей раз-два и обчелся.
– Я сам знаю, – закипая, сказал генерал.
Диким усилием воли смирил привычно подступивший к горлу гнев. Аж зубы от напряжения скрипнули… Но если нет возможности разрядиться – ударить, растоптать, унизить – зачем тогда и начинать гневаться?
Спокойно произнес:
– Ты что, не понимаешь, Кобылин, свое положение?
– Понимаю, – покорно проговорил тот.
– Ты что, не соображаешь, Кобылин: эти двое могут привести нас к объекту?
– Так точно, соображаю.
– Давай действуй, Кобылин. До завтра срок у тебя.
Помнишь ?
– Так точно.
Он положил трубку.
Никакой разрядки.
Это плохо.
И дело не движется.
Это еще хуже.
* * *
Валера улегся спать, как всегда, рано. Посмотрел десятичасовые новости, похрумкал сушек с чаем. Сказал:
– Спокойной ночи, Танюшка, – легонько чмокнул ее в висок и отправился наверх, на боковую.
Синичкин уехал с дачи сразу после обеда. Видимо, инструкции, которые успел ему дать отчим – пока Таня, как кухарка, готовила им пищу! – были ясными и исчерпывающими. Никаких вопросов при ней Павел не задавал. Ни о каких делах они с Валерием Петровичем за едой не говорили.
Уехал Синичкин взбодренный, нацеленный на дело. На неведомое Тане задание.
Распечатанные списки возможных преступников он, естественно, увез с собой.
Татьяна ни о чем отчима не спрашивала. Все равно ведь тот не ответит – нахмурится или высмеет ее.
Она послонялась по особняку, полистала старые «Спид-Инфо», посмотрела одним глазом телевизор.
А вот когда Валерий Петрович отправился почивать, выждала для верности полчаса, а потом подошла к компьютеру, за которым они сегодня работали.
Прислушалась. Сверху, из спальни, не доносилось ни звука. Отчим даже не храпел.
Таня включила комп. Довольно быстро разыскала директорию с Пашкиными списками. Действительно, в общей сложности шестнадцать мегабайт. Для дискеты многовато.
Однако она еще днем заметила в дискодержателе на столике стопку, дисков с надписью «CD-R». Это означало, что они чистые. А компьютер, слава богу, у босса оказался последней модели и был снабжен «резаком» для записи информации на лазерный диск.
Таня вставила чистый CD в записывающее устройство. Вызвала программу Вит.
Через каких-нибудь две минуты все было готово.
Шестнадцать мегов информации, которую Синичкин добыл благодаря своим оперативно-постельным мероприятиям, прекраснейшим образом уложились на CD.
А диск – нырнул в глубины Таниной сумочки.
Она снова прислушалась. На втором этаже, где спит отчим, – тишина. А принтер у босса – лазерный, почти бесшумный. Вполне можно рискнуть.