– А если он уйдет в несознанку?
– У наших ментов мощные методы. Душу из него вытрясут. Прямо тут.
– А если его папаша, этот генерал ФСБ, прознает, что мы здесь засаду устроили? И догадается – на кого засада? И приедет раньше ментов?
– Откуда он узнает! Мы же на Петровку будем звонить, а не в ФСБ.
– А ФСБ у нас все знает. И то, что происходит на Петровке, – тоже. Нет уж, Пашенька, милый!.. Давай доведем это дело до конца. Вдвоем. Без всяких ментов.
Ведь ты же мне обещал. Сдержи свое слово, ладно?
Синичкин набычился и пробурчал:
– Хорошо.
* * *
– Ну, где она?
– Я не знаю.
– Говори, говори, говори!
Удары посыпались один за другим. Он закрыл голову руками. Захрипел:
– Не надо… Прошу вас… Пожалуйста… Перестаньте…
Один из мучителей дернул другого за рукав.
– Осторожней, Кобылин. Не перестарайся.
– Да пошел он!.. Черт, я руку об него разбил…
Он рыдал у их ног – уже сломленный, уничтоженный, жалкий:
– Ну не надо! Не знаю я ничего! Не видел я ее!
– Слушай, гнида!.. Ты мне надоел. Сейчас я включаю в сеть утюг, и.., будет очень больно. Очень. На стену полезешь. Я тебе обещаю.
А он все валялся у них в ногах и плакал:
– Ну не знаю я ничего!
– Давай, Кобылин, тащи аппарат.
– А-а, чтоб тебя!
Кобылин в сердцах разогнался, прыгнул – и обеими ногами ударил человечка в голову. Тот дернулся, страшно закричал, откатился, замер.
Кобылин нагнулся к нему, потряс:
– Еще ? Хочешь еще ?
– Не надо… Не надо… – Лежащий захлебнулся слезами. Из носа потекла струйка крови. – Я знаю… Знаю, где она. Я все скажу… Она… Она…
* * *
Без четверти три ночи у Таниного подъезда в свете ночного фонаря появился мужчина. Спустя минуту у нее зазвонил мобильный телефон.
– Господи, я так боюсь… – прошептала она и перекрестилась.
Сняла трубку. Сквозь просвет жалюзи они видела, как мужчина, стоящий внизу, говорит в мобильник.
– Привет, это Василий.
– Здравствуй, Васечка.
Таня сделала усилие, чтобы голос не дрожал. Кажется, у нее это получалось плохо. Даже с высоты второго этажа мужик под окном казался ей огромным.
– Я пришел к тебе, Танюшка. Впускай.
– Сейчас. Минуту. Я не одета.
– Ну, так тем более впускай! – хохотнул мужик.
Татьяна сделала нетерпеливый жест в сторону Синичкина: давай, мол, прячься.
Павел обратил внимание, как она побледнела, как заострились черты ее лица.
– Давай, дорогой, – вымученно проговорила Таня в трубку. – Заходи не спеша. Второй этаж. Квартира пять. Код двадцать один пятьдесят три.
– Лечу!
По разговору Тане показалось, что ее гость поддавши. И еще что-то было в нем… Что-то странное…
Чего не должно было быть… Она не могла понять, что именно… Слишком уж сильно волновалась.
Павел бросил ей:
– Таня, не спускай с него глаз. Кричи сразу же.
Нет – за секунду до «сразу же». – И он скрылся в стенном шкафу.
Татьяна прикрыла створки так, чтобы оставить Пашке щелочку для обзора.
И в этот момент в дверь грянул нетерпеливый звонок.
* * *
Валерий Петрович Ходасевич сидел на лавочке рядом с бараком и курил.
Ночь простиралась над Россией: над Москвой, над Мележем, над всеми полями, особняками и бараками.
Млечный Путь раскинулся на полнеба. Два спутника одновременно летели в две разные стороны.
Валерий Петрович закурил очередную сигарету – и тут наконец-то вспомнил. Вспомнил, что ему приснилось и что он напрочь забыл при пробуждении.
Вспомнил – возможную разгадку и то, какой чудной и странной показалась она ему во сне. Не может быть!
А почему, собственно, не может?
Он втоптал в землю окурок и бросился в свою барачную комнату – одеваться.
* * *
Василий Павлович Еремин, сын генерала ФСБ, художник и предполагаемый сексуальный маньяк, оказался настоящим громилой.
Рост – под два метра. Косая сажень в плечах. Ручищи – как у молотобойца. Рыжая, плохо постриженная борода, придающая внешности нечто разбойничье.
– Проходи, – предложила Таня. Ее всю колотило, и она молилась, чтобы маньяк не заметил, как она волнуется.
Гость, впрочем, тоже выглядел слегка смущенным.
От него исходили волны перегара.
– Обувку сымать? – спросил Василий.
– Нет. Так проходи.
Таня инстинктивно отступила в самый дальний конец комнаты, к окну.
Гость, нагнувшись, чтобы не задеть притолоку, вошел в комнату.
– Чай? Кофе? – автоматически спросила Татьяна.
– Нет. Вот от водички не откажусь.
Он тяжело плюхнулся на диван. Тот жалобно скрипнул под его весом.
«А сможет ли с ним справиться Паша?»
Таня достала из холодильника минералку, из серванта стакан. Руки подрагивали. Она вскрыла бутылку.
Налила воду. Бутылка звякала о стекло. Вода пролилась. Таня закусила губу. От страха ей хотелось закричать. Заорать – бессмысленно и громко, заколотиться, убежать.
Все время, пока она наливала воду, гость осматривал ее с ног до головы – как вещь, как породистую лошадь.
Татьяна поставила перед ним стакан на журнальный столик.
– А ты красивая, – пробасил гость.
– Знаю, – коротко ответила она, но голос все равно успел дрогнуть.
Он схватил ее за кисть.
– Иди ко мне!
Он дернулась, вырвалась.
– Ты чего?
– А деньги? – выкрикнула она, отступая к окну.
– Ох, горяча, – усмехнулся гость. – Я, пожалуй, на ночь останусь. Сколько будет стоить?
– Нет! – выкрикнула она.
– Почему?
– Мы договаривались на час – значит, на час.
– Что, другого ждешь? – Пьяный гость тяжело набычился.
– Нет. Просто… Устала. Спать хочу.
– Да ладно, подумаешь – ночь не поспишь. Это ж твоя работа, шлюха.
– Попрошу без оскорблений.
– А чего я сказал?
– Ладно, проехали. Деньги на стол.
«Что-то совсем не то, – металось в голове у Татьяны. – Не то и не так. Я не ждала, что он окажется таким. И что теперь будет?»
Мужик полез в бумажник Он оказался набит деньгами, зелеными и российскими.
– Долларами платить? – усмехнулся он. – Или в рублях по курсу?
– Лучше долларами.
Гость выложил на стол пять сотенных бумажек.
– Будешь шевелиться, получишь на чай. Ну, чего стоишь?
– А что делать?
– Ты че, дура? Раздевайся!
* * *
Танин отчим, Валерий Петрович, быстрым шагом вошел в райотдел мележской милиции.
Дежурный старлей даже головы не поднял от кроссворда.
– Я полковник ФСБ Ходасевич! – прокричал запыхавшийся Валерий Петрович. – Мне срочно нужен компьютер.
Старлей лениво оторвался от газеты.
– Удостоверение ваше предъявите, пжалста.
* * *
Мужик смотрел на Таню с плотоядным любопытством.
Ее била дрожь.
«А по телефону он даже милым был… – беспомощно скакали ее мысли. – И что мне теперь прикажете делать? Когда Пашу звать? Пока ведь никакого состава преступления нет. Пока он просто покупает меня – ничего особенного, обычная продажная любовь…»
Повлажневшими от волнения пальцами Татьяна расстегнула пуговицы кофты. Скинула ее с плеч. Сняла Отбросила в угол.
Генералов сын глядел на нее холодно, изучающе.
Вдруг улыбнулся – улыбка его показалась Тане кривой.
– А ты что, первый раз, что ли?
– Первый, – дрогнула она уголками губ.
Оттого, что она стояла перед мужиком полуголая, в одном лифчике, тело ее покрылось мурашками.
– Ладно врать, – гоготнул Василий. – А, впрочем, давай. Мне нравится, когда целок изображают.
Но только пошевеливайся.
Таня взялась за юбку. Расстегнула. Юбка упала ей на ноги. Она переступила через нее.
Таня была теперь перед ним, таким огромным, совсем беззащитной. Сознание ее мутилось от стыда и страха. И только какой-то уголок ее мозга понимал, что надо терпеть и ждать. Ждать – но вот чего? До какого предела?
– Дальше! – лениво бросил мужик и жадно выхлебал залпом стакан воды.
Таня расстегнула и отбросила лифчик и инстинктивно загородилась рукой.
Мужик не выдержал. Он привстал, схватил ее за запястье своей лапищей и дернул к себе.
Она оказалась в его объятиях – тяжелых, вонючих. Огромными ручищами он тискал ее плечи, грудь.
И тут она не выдержала.
– Паша! Помоги! Пашенька!!! – что есть сил закричала Татьяна.
* * *
– Пожалуйста, товарищ старший лейтенант, вставьте этот диск в компьютер и откройте мне его. Там должна быть таблица.
– Хорошо, Валерий Петрович.
* * *
Таня не видела и не слышала, как Павел вылетел из своего убежища. Просто почувствовала, как хватка мужика в какой-то миг ослабла. А следом раздался громовой голос Синичкина:
– На пол! Лежать! Лицом вниз!
Она вскочила на ноги и тут же ощутила стыд и раскаяние: «Не сумела. Не справилась. Не доиграла до конца».
Татьяна отбежала в угол комнаты и первое, что сделала, это подняла свою кофточку и прикрылась ею.
Громадный Василий уже лежал на ковре лицом вниз. Сверху его оседлал Синичкин.
«Теперь одна надежда на Пашку. – мелькнула мысль. – Может, он расколет его? Но мужику-то не в чем каяться. Со мной он ничего уголовно наказуемого не совершил… А про других ему рассказывать никакого резона нет. Как там было у Богомолова? Агенты колются, только „если они повязаны нападением на представителей власти, что само по себе карается расстрелом“. А Васечка ничем не повязан. Лишь тем, что проститутку снял. А за это, по-моему, даже штрафа не предусмотрено».
* * *
– Товарищ старший лейтенант! – умоляюще, но твердо проговорил полковник Ходасевич. – Мне срочно нужен транспорт – добраться до Москвы. Очень срочно.
– А больше вам ничего не нужно, товарищ полковник? – буркнул милицейский.
– Старлей, послушай!.. Я тебя прошу. Речь идет о жизни и смерти людей. Даже не одного человека – людей, ты меня понимаешь? И в том числе – моей дочери.
* * *
– Давай, мля, колись! – проорал Синичкин, для убедительности тыкая в ухо Василия своим газовым пугачом.
– Чего?! – ошеломленно прохрипел тот.
– Кайся, сволочь, кайся! – Павел наседал сверху на амбала – тот лежал на ковре лицом вниз. Левую руку мужика Синичкин заломил ему за спину.
– Не было у нас с ней!.. Ничего не было!
– Да?! А зачем ты сюда пришел?!
– Она меня сама позвала!
– Ты убивать ее пришел!
– Ты че, ошизел?!
– Ты давай мне про других колись!
– Про каких других?
– Про девок, которых замочил! Которых связывал и убивал! В Питере, в Самаре, в Твери, в Москве!
– Каких девок??! Ты че, дурак? Отпусти, мужик!
Отпусти!
Таня лихорадочно цепляла на себя юбку, лифчик и с ужасом смотрела на мужчин.
– Давай говори! Кайся, дурень, кайся!
– Да пошел ты!..
Таня вдруг нервно расхохоталась: сказывалось напряжение последнего часа. И сцена, разворачивающаяся перед ней, почему-то выглядела уже не страшной, а комичной, опереточной. Мужик-глыбина, лежащий на полу. Жилистый Пашка, оседлавший его сверху… И еще Таня ощутила досаду, стыд и гнев на самое себя, потому что она вдруг поняла, что…
– Давай, мужик, говори! – снова проорал Синичкин. – Я ведь и разозлиться могу!
– Паша! Отпусти его! – неожиданно для себя выкрикнула Татьяна.
Синичкин удивленно вскинул голову на звук ее голоса.
В этот момент дюжий Василий сделал резкое движение, и Паша слетел с его спины, упал на ковер набок. Пистолет вылетел из его рук.