Я выхватила у Клима бутылку, вновь из неё отпила и произнесла:
– Вот и всё, Клим. А мне придётся всю эту неделю терпеть этого ублюдка Стаса, так как мне работу терять нельзя. На мне слишком большая ответственность, и я должна заботиться не только о себе, но и о близких мне людях. Ну что ты молчишь? Клим???
– Я пытаюсь всё осмыслить. Всё как-то не так… Как-то неожиданно…
Он забрал у меня коньяк и сделал несколько глотков.
– Марина, а почему ты стала этим заниматься? – с болью в голосе спросил он.
– Ты хочешь, чтобы я начала перед тобой оправдываться?
– Я просто хотел знать.
– А чем я могла, по-твоему, заняться, если у меня с детства не было ни отца, ни матери и я всё время жила в лесу? Чем? Это единственная возможность увидеть мир, вращаться среди приличной публики и зарабатывать нормальные деньги. Не все такие ублюдки, как этот Стас. Среди богатых людей много нормальных мужчин, которые не только много платят, но и относятся к женщине, как к божеству. Было бы лучше, если бы я мыла полы в детском садике и получала за это копейки? Зато порядочная. Гордая и честная. Да кому нужна эта гордость?! Ты её на хлеб не намажешь и в карман не положишь. Ну и что бы я увидела со своей гордостью и порядочностью? Серые, голодные будни! Влачила своё жалкое существование и ненавидела тех, кто живёт лучше, чем я?! Я считаю, что это просто трусость и неуверенность. Нужно уметь пользоваться тем, чем наделила нас природа.
Смахнув слёзы, я продолжила свой монолог:
– Тебе этого не понять. Богатый никогда не поймёт бедного. И пусть я выбрала не самый праведный путь. Зато я отдыхала на Сардинии, путешествовала по всему миру, видела богатые особняки на Рублёвке. Ну и пусть я достойна презрения, а мне плевать! Намного хуже стоять голодной и холодной вдоль трассы. И пусть другие ненавидят таких, как я. Пусть! Ненавидят и завидуют, потому что у них никогда бы не хватило духу так жить и зарабатывать такие деньги!
– Послушай, Марина, остановись! Зачем ты стараешься казаться хуже, чем есть на самом деле?! Продавать себя – это самый простой способ делать деньги, и самый страшный. Ты хорошо понимаешь, что путь, который, ты выбрала, – это путь в НИКУДА. На сколько тебя ещё хватит? Лет десять? А потом ты будешь проституткой на пенсии?
– А потом я уйду в лес, навсегда.
Я отдала Климу бутылку и постаралась выдавить из себя улыбку, но вместо неё получился какой-то нервный тик.
– Я сказала всё это к тому, чтобы ни я, ни ты не строили напрасных иллюзий. Ты никогда не сможешь меня принять такой, как сейчас. А если сможешь, то никогда не простишь и не забудешь. Пусть я останусь в твоей памяти той дикой девушкой из леса, а ты тем охотником, который однажды зашёл ко мне на огонёк.
Я встала и, шатаясь, подошла к двери. Взявшись за дверную ручку, я прошептала:
– Прощай.
Я была уверена, что Клим меня остановит, прижмёт к себе и… никуда не отпустит. Но чуда не произошло. Наверное, потому, что в сказках ложь, а мы живём в суровой реальности. Клим даже меня не окликнул. Он сидел уставившись в одну точку, нервно курил и пил из горла. Разочарование – горькая вещь. Страшно больно разочаровываться в том, кого ещё недавно обожествлял, кем жил, кого ждал и кому почти поверил…
Я шла, покачиваясь, по коридору и постоянно оглядывалась. Слёзы застилали глаза. Мне до последнего казалось, что сейчас Клим меня догонит. Постояв у своей двери пару минут, я зашла в комнату, упала на кровать и горько зарыдала…
Перед глазами пронеслось моё детство. И я увидела маленькую, хорошенькую девочку с косичками, которую гладил по голове добрый и любимый дед. Она спрашивала, где её родители, а дед отвечал – они улетели на небо.
Я всё время по ним скучала, смотрела на небо, ждала и спрашивала, когда они оттуда вернутся. Дед говорил, что оттуда не возвращаются, и я начинала на них злиться за то, что они меня покинули, уехали далеко-далеко и не хотят со мною увидеться. Когда мне исполнилось пять лет, дед отвёз меня на кладбище и показал мне их могилы. Тогда я впервые услышала, что они умерли и лежат в этой земле. Рядом лежала и бабушка. Дед горько плакал, называл меня сиротинушкой и бесприданницей, а я по-прежнему смотрела на небо и верила, что они там…
Тогда я полюбила лес, а моими друзьями были деревья и животные. Мы с дедом жили довольно замкнуто и почти не ездили в город. Внешний мир пугал меня, и когда дед привёз меня в город, я расплакалась, испугавшись проезжающих мимо машин, и не могла дождаться момента, когда мы вернёмся домой. Слишком шумно, толпы людей, магазины, и так мало зелени… Так мало деревьев, за которыми можно укрыться.
Больше всего я любила кроликов, которые жили у нас в клетках. Я с ними играла, знала их по именам, а когда они меня не слушались, ставила их в угол, а потом просила прощения.
Я выросла в изоляции и одиночестве, и мне это нравилось. Когда дед сказал, что мне необходимо школьное образование и отправил меня в город к родственникам, я плакала, умоляла его этого не делать. Дед расстраивался и говорил, что я не должна загубить свою жизнь в этом лесу. А я не понимала – о чём он, ведь только здесь я жила и дышала. Мне было горько расставаться со своими друзьями – кроликами, и перед отъездом я просидела с ними всю ночь напролёт. Убедив меня, что мне нужно учиться, дед привёз меня к родне, которая изначально отнеслась ко мне с крайней недоброжелательностью. Мамина сестра постоянно напоминала, что я должна благодарить Бога, что меня не отдали в детский дом и я имею кров, тарелку супа и кусок хлеба.
С детства я привыкла быть хуже всех. Хуже всех одеваться, хуже всех учиться, хуже всех познавать окружающий мир. Моя тётя своей лютой ненавистью к поселившейся у неё нахлебнице воспитала во мне кучу комплексов, она постоянно называла меня лишним ртом. Когда мне было шестнадцать, её очередной муж, оглядев меня с ног до головы, сказал:
– Послушай, а ты стала просто красавицей. Сиськи-то как выросли…
Однажды, когда тётя была на работе, этот тунеядец, который постоянно сидел дома, жил за счёт жены и лечил её тем, что скоро обязательно устроится на работу, схватил меня, задрал платье и повалил на диван. На все мои мольбы и слёзы он отреагировал тем, что ударил меня по лицу, взял силой и приказал молчать. Мол, мне всё равно никто не поверит. Если я расскажу об этом тёте, то та выкинет меня из квартиры и я не смогу закончить школу.
А потом это повторилось ещё несколько раз. Я специально задерживалась в школе, гуляла до самого вечера, чтобы прийти домой не раньше тёти и не остаться наедине с этим мерзавцем. Тогда он приходил ко мне ночью, пока его супруга спала, затыкал мне рот ладонью, задирал ночную рубашку, справлял нужду и вновь уходил. Я страдала от его притязаний, но ничего не могла с этим поделать. Только после того, как тётя сама, без моей помощи, выгнала своего альфонса на улицу, отправив на вольные хлеба, я смогла вздохнуть спокойно.
Все каникулы я проводила у деда, а однажды его не стало… Это было как раз перед выпускным вечером, на который я, по вполне понятным причинам, не пошла. Туда идут только те, у кого есть деньги. Похоронив деда, я приняла решение навсегда остаться в лесу.
Но как-то раз я поехала в город, чтобы зайти в школу и взять свой аттестат. Получив его, я направилась к станции метро. По дороге я увидела стоящий у светофора ярко-красный джип, подошла и стала откровенно его разглядывать.
– Красотища какая…
В джипе опустилось тонированное стекло, и на меня посмотрела представительная дама, сидевшая рядом с водителем. Она разговаривала по мобильному, но, заметив, как я уставилась на её автомобиль, тут же прервалась и улыбнулась:
– Нравится? Хочешь себе такой же?
– Шутите?
– Серьёзно. Ты куда идёшь?
– Пока не знаю, – растерянно пожала я плечами. – Наверное, в лес.
– Садись, я тебя подвезу. До леса не обещаю, а до метро без проблем.
Предложение прокатиться на дорогущем и шикарном джипе привело меня в восторг. Задыхаясь от радости, я залезла на заднее сиденье автомобиля и с благодарностью воззрилась на повернувшуюся ко мне женщину.
– Давай знакомиться. Тебя как зовут?
– Марина.
– А меня Елена Ивановна.
Так в общем-то всё и началось…
Глава 18
Я проснулась от того, что за дверью громко шумели. Так как я спала в платье, то тут же спрыгнула с кровати, сунула ноги в туфли и выскочила в коридор. Увидев, что в коридоре собралась целая толпа испуганных заспанных гостей, я бросилась к ним и стала расспрашивать, что случилось.
– Николай умер, – сказала бабушка Стаса, посмотрев на меня глазами, полными ужаса. – Точнее, не сам умер, а убили его.
– Как убили?!
– Мы сами пытаемся что-нибудь разузнать.
У стены стоял бледный как мел Стас, одетый во вчерашний роскошный костюм, и объяснял собравшимся:
– Я с невестой ночевал. Встал пораньше, думаю, пойду в бассейне поплаваю. Разбудил Марину, а она со мной идти не захотела. Она не любит рано вставать.
Увидев меня, Стас вытащил меня из толпы и поставил рядом с собой.
– Правда, Марина?
– Да, – кивнула я.
Я хорошо понимала, что сейчас для Стаса важно скрыть, что он ночевал в комнате Николая. Даже в этой ситуации для него имидж был превыше всего.
– Тогда я решил позвать с собой Николая. Захожу, а он лежит с перерезанным горлом.
– Вот горе-то какое, – заголосила бабушка Стаса.
– А полицию вызвали? – спросил кто-то из толпы.
– Уже едут, – мрачно ответил Стас и, достав носовой платок, дрожащими руками вытер слёзы.
– Господа, среди нас убийца! – закричала бабушка Стаса. – Убедительная просьба никому не разъезжаться.
Я посмотрела Стасу в глаза и увидела, как глубоко он страдает. Я даже смогла представить себе картину его пробуждения. После ночных утех двое мужчин уснули в объятиях друг друга. Стас проснулся первым. Поднял голову и увидел Николая с перерезанным горлом. Вся постель забрызгана кровью. Смыв с себя кровь, Стас быстро оделся, вышел из комнаты, прошёл по коридору и, вернувшись обратно, сделал вид, что он только что зашёл в комнату друга, и громко закричал. Тут же стали сбегаться недоумевающие гости.
Стас горько плакал, прижимал меня к себе и повторял:
– Марина, мы были лучшими друзьями. Коля был мне очень дорог.
– Я понимаю.
– Как же такое могло произойти?!
– Да что ж это такое делается?! – заголосила бабушка Стаса. – Что ж за изверг среди нас?
– Почему среди нас? – Я увидела подошедшего к нам Клима.
У него был уставший вид, и, по всей вероятности, он всю ночь пил, так и не ложась спать.
– Двери замка ночью были открыты. Я сам выходил гулять.
– Их специально не закрывали, чтобы желающие могли воспользоваться бассейном и побродить по ночному парку, – вновь промокнул платком глаза Стас.
– Что ж это получается, что убийца не из наших? – поспешила закурить сигарету бабушка Стаса.
– Конечно, не из наших, – произнёс Стас. – Я приглашал на свой день рождения только приличных и уважаемых людей. Других среди нас нет. Мне некого подозревать. Я доверяю каждому из вас и считаю, что убийца не из нашего круга.
– Я тоже так думаю, – поддержал Стаса Клим. – У нас здесь собралась почтенная публика. В окружении Стаса убийц нет и не может быть. Поэтому будет глупо, если мы сейчас начнём друг друга подозревать. Неизвестно, до чего тогда мы дойдём.
– Что это получается, мы в этом замке при открытых дверях спали?! – вновь заистерила бабушка Стаса. – Так?! Заходи, кто хочет, и убивай, кого хочешь?!