Свирид не стал задавать лишних вопросов и отговаривать от принятого решения, Свирид поступил как настоящий мужик: помог с переездом и трудоустройством. В какой-то момент Люсе показалось, что все у них еще может наладиться, что здесь, вдали от цивилизации, в эдемском саду под названием Антоновка, у них появился второй шанс. Наваждение рассеялось в тот момент, когда Люся увидела, как изменился в лице Свирид, стоило только упомянуть Глашку. Ей вдруг сделалось невыносимо больно, так больно, что перехватило дыхание, потому что во взгляде ее бывшего мужа было все, что угодно, кроме равнодушия...
– ...Люська, сдурела, что ли?! Не видишь, куда прешь?! – Возмущенный Петькин рев вывел ее из тяжелых раздумий, заставил ударить по тормозам. – Кричу тебе, кричу, а ты как глухая! – Петька уперся ладонями в пыльный капот ее машины, посмотрел с укором.
– Чего тебе? – Люся заглушила двигатель, сдула упавшую на лоб челку.
– Поговорить надо. – Не дожидаясь приглашения, Петька распахнул дверцу, уселся на пассажирское сиденье.
– Еще не наговорились? – она выдернула из-под тощей Петькиной задницы подол своего сарафана. – Нету у меня алиби, нету! И не вспомнила я ничего нового! И не видела никого подозрительного! И вообще, вылезай из машины, я на работу опаздываю!
– Я с тобой. – Петька поерзал, устраиваясь поудобнее. – «Уазик» сломался, а мне в поместье нужно до зарезу. Хорошо, что тебя увидел, а то б пришлось пешком пилить.
– Случилось что-то?
– Случилось, – Петька кивнул, скомандовал: – Заводи давай да поехали.
– А что случилось? – Она повернула ключ в замке зажигания, тронула машину с места.
– Еще один труп, вот что случилось. – Петя сорвал с головы фуражку, не слишком чистым носовым платком протер выступивший на лбу пот. – Свирид только что звонил.
– Он сказал, кто на сей раз? – Люся сделала глубокий вдох, прогоняя накатившую вдруг тошноту.
– Не из местных, дачница какая-то. – Петя отвечал с неохотой, точно рассказывал не подробности, которые через пару часов станут достоянием всей Антоновки, а как минимум выдавал военную тайну. – Ее в купальнике нашли, видно, решила на ночь глядя искупаться, дуреха.
– Где нашли?
– А угадай с трех раз! Возле статуи!
– Петь, – Люся тронула его за рукав, – это ж что получается? Это ж как тогда получается, да?
– Не знаю я, – он сердито мотнул головой, – как тогда или как сейчас! Я одно знаю, второе убийство за неделю – серия получается.
– Если серия, значит, как тогда, – сказала она убежденно. – Только вот Пугач давно на том свете.
– Пугач на том, а Спящая дама на этом, – буркнул Петя. – Свирид говорит, что у статуи снова ноги в песке и в водорослях.
– И что?
– И ничего! Не понимаю я ничего. Одно только знаю, первый раз все это началось, как только Даму в парке установили, а закончилось, когда твой батяня ее в пруд спихнул. А сейчас сечешь, что выходит? Даму из пруда выловили, и все опять началось.
– Думаешь, это она всех убивает? – Люся сбавила скорость, недоверчиво покосилась на Петю. – Она ж статуя! Типа неодушевленный объект!
– Знаю, что неодушевленный, но вот не нравится она мне, хоть убей. Что-то с ней не то.
– Она смотрит.
– Не понял? – Петя развернулся к ней всем корпусом.
– А ты приглядись. Раньше у Дамы глаза были закрыты, а сейчас вроде как приоткрыты, и наклон головы другой. Я не могу сказать наверняка, но у тебя же должны были остаться фотографии, ты ж тем летом все подряд снимал. Ее небось тоже.
Прежде чем ответить, Петя крепко задумался, а потом сказал:
– Не знаю, надо у мамки спросить, может, не повыбрасывала те мои художества.
– Это теперь не художества, а вещественные доказательства. – Люся свернула на подъездную аллею, и машинка покатилась резвее. – Надо будет нам всем покопаться в альбомах. Глядишь, и найдем фотографии.
Дневник графа Полонского
6 января 1914 года
Давно не писал. Не мог даже бумаге доверить свою душевную боль. Не сбылся прогноз Ильи Егоровича. Три месяца прошло, а Оленька моя, словно спящая красавица, ни живая ни мертвая. Ульяна с ней неотлучно, доктор наведывается каждую неделю, а я не могу. Сломалось во мне что-то, смотрю на недвижимое тело, беру в руку прохладную ладонь, касаюсь губами бледной щеки, силюсь увидеть свою Оленьку и не могу.
Завтра Рождество, Лизонька с Настенькой просятся к тетушке Марии, душно девочкам в нашем доме, который нынче больше на склеп похож. Ведь крохи еще совсем, не разумеют ничего, а чувствуют неладное, как только кто из прислуги об Оленьке речь заведет, плакать начинают. Я решился, отвезу девочек к Марии. Пусть хоть у них Рождество будет праздничное. Сам останусь в поместье, не могу я Оленьку одну бросить, не могу предать. Отпущу Ульяну, достану шампанского – вот и встретим светлый праздник вдвоем с женой.
А мотылек, давний мой знакомец, дремлет на высушенных, еще летом собранных луговых цветах, едва-едва шевелит тонкими усиками. И в чем только жизнь держится?.. Зима ведь давно на дворе...
* * *
Девочка была совсем молоденькая: тщедушное, еще по-детски нескладное тело, разбитая коленка, обгоревший, уже начавший шелушиться нос и ярко-синие глаза, глядящие в никуда.
Михаил отошел от тела, отвернулся к пруду. В затылок вперился физически ощутимый взгляд Дамы. Зря он это затеял. Все повторяется, как тогда. Только вот убийца мертв, а убийства все равно продолжаются. И Аглая приехала. Ведь не должна была, а вернулась. Кто ж знал, что так все получится? А даже если бы и знал, разве изменил бы свое решение? Он же рационалист, не верящий ни в бога, ни в дьявола, любым событиям склонный находить научное объяснение. Вот тебе событие! Самое время объяснение поискать...
За спиной о чем-то тихо спорили Сандро со Степанычем, Михаил не прислушивался, думал о своем. Ну не может быть, чтобы весь этот кошмар начался из-за него. Первый раз Даму установили еще до его приезда в Антоновку, он и не ожидал даже, что сможет ее увидеть, потому что знал – статуя пропала еще во время революции вместе с Ангелами. Он и ехал-то без особой надежды, просто хотел посмотреть, сверить впечатления...
Со стороны подъездной аллеи послышался гул мотора, а через пару секунд из-за поворота вынырнула Люсина машина. Странно, что она сегодня так рано, в последнее время опаздывала, а сейчас вот даже раньше положенного. Да не одна, а с Петром.
Люся остановила кабриолет, не дожидаясь, когда выберется участковый, заспешила вниз по мощенной старыми плитками дорожке, но, не доходя всего пары шагов до статуй, ойкнула, замерла, прижав ладони к щекам.
– Люси, – Сандро шагнул ей навстречу, стараясь загородить собою распластанное на земле тело, – Люси, иди в кабинет, нечего тебе здесь делать.
– Сама разберусь! – Она оттолкнула протянутые к ней руки, по большой дуге обходя статуи и девочку, подошла к Михаилу.
– Люся, Сандро прав, зачем тебе смотреть на все это? – Он старался, чтобы голос звучал мягко, не раздражающе.
– Отвали! – На Люсю это не подействовало, на Люсю вообще редко действовали его профессиональные уловки. – Зачем смотреть? А затем, что завтра я могу оказаться на ее месте. Или твоя ненаглядная Аглая! – Она зло дернула плечом и вдруг всхлипнула. – Тут творится хрен знает что, а ты мне велишь не смотреть. Сам все время пропадаешь, а я здесь одна...
От нее пахло алкоголем, не сильно, едва ощутимо, но все же пахло. Михаил вздохнул. Никак не получалось у них с Люсей по-человечески, все так переплелось: и привычка, и жалость, и раздражение. Уже больше года в разводе, а она никак не отпустит, обижается, контролирует, упрекает в том, в чем упрекать не имеет права.
– Ну, что тут у вас? – От неприятного разговора их спас Петр. Он остановился перед телом, присел на корточки, принялся внимательно изучать шею девочки.
– Все то же самое, – буркнул Степаныч.
– Тело не двигали?
– Обижаешь, начальник. – Сандро осторожно, бочком, подобрался к всхлипывающей Люсе, словно невзначай взял ее за руку. Михаил думал, что она снова взбрыкнет, но Люся руку не высвободила и, кажется, даже немного успокоилась.
– Знаете ее? – Петр встал, вытер руки о штанины форменных брюк.
– Откуда? – Степаныч пожал плечами. – Дачники все больше у пруда загорают да по парку гуляют, а у нас же сейчас основная забота – дом.
– Значит, придется по дворам ходить с расспросами. – Петр зло сплюнул. – Это ж что за родители такие, ребенок ночью дома не ночует, а им хоть бы хны?!
– Какой же она ребенок? – удивилась Люся. – Совсем ты, Петька, в женщинах не разбираешься. Ей лет восемнадцать как минимум... было. А что худющая, так они ж себя сейчас все поголовно голодом морят. Мода такая.
– Думаешь, совершеннолетняя? – Петр с сомнением покачал головой.
– Уверена! Ее и не ищет никто оттого, что она, скорее всего, одна на дачу приехала.
– А что она в парке среди ночи без одежды делала?
– Кто сказал, что без одежды? – Люся осмотрелась. – Вы на берегу искали?
– Нет, – в один голос ответили Сандро и Степаныч.
– Вот и хорошо, что не искали, – буркнул Петр. – Не ваше это дело – розыскные мероприятия проводить. И вообще, шли бы вы отсюда. Я уже бригаду из города вызвал, так что нечего... Только это, не расходитесь далеко, разговор будет, – он как-то по-особенному посмотрел на Михаила.
Разговор – это понятно, у Петра сейчас один разговор – где они были на момент совершения преступления и есть ли у них алиби? Кстати, алиби у него снова нет...
– Пойдемте в комнату отдыха, – предложила Люся. – Что тут на жаре плавиться? Да и поговорим заодно.
– А меня это приглашение касается? – Сандро хитро сощурился. – Или прислуге место на кухне?
– Кофе нам сваришь? – спросила Люся вполне миролюбиво.
– Сварю, – Сандро кивнул.
– Ну так пошли! Тайн у нас особых нет, а ты теперь вроде как тоже под подозрением.
– Я? – он удивленно вскинул густые брови.
– Ты! У тебя алиби на эти два убийства имеется? Где ты ночки коротал?
– У себя в комнате, где ж мне еще ночки коротать?
– Один?
– Люси, ну что за нескромный вопрос! – Сандро досадливо поцокал языком.
– Нормальный вопрос, как раз в рамках следствия.
– Ну, если в рамках следствия, то я отвечу. Алиби у меня нет, ночку я коротал один.
– В таком случае добро пожаловать в наш клуб неудачников! – Люся развернулась и, не оглядываясь, пошагала к дому.
Кофе Сандро варил отменный, ничуть не хуже, а может, даже лучше, чем когда-то Люся. Вот чего Михаилу недоставало после развода, так это хорошего кофе. В комнате отдыха кондиционер работал исправно, и если бы не разговор, который затеяла Люся, шедевром Сандро можно было бы насладиться в полном объеме. Разговор все испортил, отбил вкус к кофе вкупе со вкусом к жизни.
– Степаныч, у тебя есть какие-нибудь архивные фотографии, на которых виден дом и статуи? – Люся плюхнулась в глубокое кресло, закинула ногу за ногу. Получилось у нее это так эротично, что сидящий напротив Сандро нервно сглотнул.
– Одна семейная фотография имеется, – Степаныч поскреб лысеющую голову. – На ней граф Полонский с женой и тремя детьми.
– Тремя? – удивилась Люся. – Значит, кроме двойняшек, был еще один ребенок?
– Был. Мальчик Митя.
– И куда он подевался?
– Во время революции он был еще ребенком, его вывезли за границу, сначала во Францию, потом, если не ошибаюсь, в Германию.