– И много у тебя таких загадок?
– Одна, но очень сложная.
Вот и опять эти двое разговаривали так, словно вокруг больше никого не существовало. И разговор этот был одновременно похож и на признание в любви, и на скрытую угрозу. Очень интересно. Михаил не единственный, кто любит отгадывать загадки.
– А вот и наш Пинкертон пожаловал! – Люся махнула рукой в сторону выложенной старыми плитками дорожки, по которой торопливо спускался Петр. – Что это с тобой, Петенька? Что-то выглядишь ты как-то странно, может, перегрелся? – Люся притворно заботливым жестом коснулась лба участкового.
В ответ тот раздраженно дернул головой, сказал сбивающимся от быстрой ходьбы голосом:
– Эй, ребята, а давайте-ка дружненько выстроимся перед статуей!
– Это еще зачем? – Сандро недоверчиво нахмурился.
– Будем проводить следственный эксперимент. – Глаза участкового горели фанатичным огнем, и Василию Степановичу это очень не понравилось.
– Какой еще следственный эксперимент, Петр? – спросил он вежливо.
– Вы становитесь пока, а я потом все расскажу. Ну, давайте-давайте, поближе друг к другу! Веселее!
Когда все они, ворча и недоумевая, выстроились перед Дамой, Петр достал из кармана мобильный телефон и нацелил на них объектив фотокамеры. Через мгновение послышался щелчок, и участковый удовлетворенно улыбнулся.
– Все, дело сделано! Благодарю за содействие следствию!
– И что это было? – поинтересовалась Аглая, заправляя за ухо смоляно-черную прядь волос.
– Пойдемте в комнату отдыха, я вам все объясню.
Петр уже сделал было шаг прочь от статуи, когда Аглая снова его окликнула:
– Петя!
Он обернулся, и в этот самый момент Аглая навела на него объектив своего мобильника.
– Для полноты картины, – прокомментировала она свой поступок, пряча телефон обратно в карман джинсов. – Я так понимаю, ты хотел, чтобы все мы сфотографировались на фоне Дамы, но не учел один момент: того, кто снимает, нет в кадре.
– Слушай, Глаша, что ты делаешь в этой своей журналистике? – усмехнулся Петр. – Шла бы к нам в милицию, нам такие вот догадливые и сообразительные до зарезу нужны.
– Спасибо, но я уж как-нибудь в журналистике, – мотнула головой она.
– Еще бы, – встряла Люся, – в ментуре небось таких бабок не заработаешь! Там пахать нужно не за страх, а за совесть.
– Везде нужно пахать не за страх, а за совесть. – Аглая предпочла не вступать в дискуссию, пошагала обратно к дому.
– Совестливая нашлась, – буркнула ей вслед Люся.
Дневник графа Полонского
14 марта 1915 года
Не услышал Господь мои молитвы – Оленька впала в летаргию через месяц после Митиного рождения. Спасибо дорогому другу Илье Егоровичу, посоветовал хорошую кормилицу. Сын растет настоящим богатырем, отныне в нем и в девочках единственная моя отрада. Только они держат меня у той черты, за которой начинается безумие.
Скрывать Оленькино состояние становится все тяжелее. Правду знают только четверо: я, Илья Егорович, Мария и Ульяна. Старая карга днями возле Оленьки неотступно, а по ночам неведомо куда уходит. Возвращается только под утро, готовит отвары и притирки, бормочет над Оленькой что-то непонятное. Я не вмешиваюсь, хоть и вижу, что не помогает больше ведьмовское зелье. Теряю надежду.
Третьего дня имел с Ильей Егоровичем тяжелый разговор. Доктор уговаривал отправить Оленьку в пансион в Швейцарию, говорил, что не имеет никакой власти над ее болезнью и помочь ничем больше не может, уповал на швейцарских эскулапов, которые взяли на вооружение последние научные открытия и пытаются лечить летаргию электричеством. Не знаю. Не могу решиться на такое предательство.
А мотылек вернулся, и теперь в нем одном, маленьком и хрупком, моя надежда. Верю, что и Оленька вернется с сумрачной своей прогулки...
* * *
Признаться, поначалу Петр не поверил своим глазам. Да и как тут поверить, когда быть такого не могло в принципе! Не могло, но вот же – вещественные доказательства в количестве трех штук прямо у него под носом. Эх, что ни говори, а он голова! Кто б мог до такого додуматься?! Остальные посмотрели-посмотрели, да главного-то и не заметили. А он заметил. Да толку-то?! Даже если попробовать все это к делу приобщить, неизвестно, что получится. Это ж выходит чистой воды фантастика. Еще, не дай бог, коллеги заподозрят в подделке вещественных доказательств. Конечно, если задаться целью, то можно и экспертизу провести, чтобы установить подлинность фотографий, но, опять же, к событиям нынешним эти снимки не имеют ровным счетом никакого отношения, а то дело пятнадцатилетней давности сдано в архив. Но до чего ж удивительно и странно!
– Ну, что ты нам хотел показать? – Люся плюхнулась обратно за стол, обмахнулась лежащим здесь же глянцевым журналом.
– Смотрите, – Петр снова выложил снимки на стол. – Только внимательно смотрите.
– Куда хоть смотреть? – спросил Степаныч, цепляя на нос очки.
– На фотографии смотрите. Ничего необычного не видите?
– Свирид на снимках криво получается, – Люся злорадно усмехнулась, – но ты ж не об этом?
– Не об этом. Еще что видишь?
– На каждом снимке есть статуя. – Сандро поскреб заросшую щетиной щеку.
– Уже теплее. И что статуя?
– Мама дорогая, – прошептала Глаша и полезла за сигаретами. – Но этого не может быть...
– Видишь?! – обрадовался Петр и покосился на сигареты.
– Держи, – Глаша протянула ему пачку и торопливо закурила.
– Чего не может быть? – Люська от любопытства на какое-то время забыла о своей давней неприязни к московской выскочке Аглае Ветровой, вытянула шею, чтобы рассмотреть снимки получше. Видать, рассмотрела, потому что громко, по-мужски, присвистнула и тоже потянулась к Глашкиной пачке. – Охренеть! – сказала, закурив. – Петька, как ты это заметил?
– Может, вы теперь поведаете самым недогадливым, что тут такого на этих фотографиях? – проворчал Свирид.
– Поведаю, – Петр раздал каждому из трех мужчин по фотографии. – Обратите внимание на голову Дамы. Вот просто посмотрите внимательно, и все поймете.
– Поворот головы меняется, – после минутного изучения снимка потрясенно пробормотал Свирид.
– Похоже на то, – согласился Сандро. – Вот только как такое может быть?
– Фотошоп? – предположила Люся.
– Ты что?! Какой фотошоп в те годы?! – возмутился Петр. – Да эти фотки вообще больше десяти лет никто из альбома не доставал.
– А как же тогда? – спросила Глаша, и в голосе ее послышалось эхо паники.
– Не знаю, как тогда, – Петр развел руками, – но рационального объяснения я всему этому не вижу.
– Да, дела! – Сандро положил свой снимок обратно на стол и вытер руки о штанины. – Весело тут у вас, однако. Статуя глаза открывает, башкой вертит...
– А если предположить, что поворотный механизм иногда срабатывал без завода и Дама чуть-чуть меняла положение? – подал голос Степаныч. – Снимки сделаны с разных ракурсов, вполне вероятно, что это еще больше усиливало эффект.
– Получается что-то вроде оптического обмана? – уточнил Петр.
– Я бы не стал исключать такой вариант. – Степаныч сдернул с переносицы очки, протер стекла краем рубахи.
– Хорошо, допустим, незначительные изменения поворота статуи могли вызвать такой неожиданный эффект. – Глаша глубоко затянулась, выдохнула сизое облачко и продолжила: – Но как быть с тем фактом, что Дама открывает глаза? И, посмотрите, если предположить, что глаза у нее не закрыты, а открыты, то получается, что на каждом снимке она смотрит на какого-то конкретного человека... – Она вдруг осеклась и побледнела так, что цветом лица сравнялась с белыми стенами комнаты отдыха.
– Что? – Свирид накрыл ее ладонь своей, но она отдернула руку, ткнула пальцем в один из снимков, спросила: – Петя, если в хронологическом порядке, то это первая фотография, да?
– Сейчас глянем, – он перевернул снимок, прочел дату, согласно кивнул. – Первая, здесь весь стройотряд в полном составе. А что тебя так взволновало?
– Статуя смотрит на Ритку Кожевникову, – заговорил Свирид.
– Ну и что? – Петр, как ни старался, а смысла пока уловить не мог.
– Какой снимок второй по хронологии? – вопросом на вопрос ответил Свирид.
– Вот этот. – Из трех фотографий он выбрал одну, на которой помимо стройотрядовцев присутствовали уже Люська и Глашка.
– На кого Дама смотрит на этот раз? – спросил Свирид, морщась, точно от головной боли.
– На эту вашу красотку, Дашу, кажется, – сказал Петр, и в ту же секунду до него дошло. – Дайте-ка! – Он придвинул к себе оставшуюся фотографию.
Так и есть, на третьей незрячий взгляд Дамы был явно направлен на руководительницу стройотряда Надежду Павловну...
– Приплыли, – только и смог сказать Петр, отодвигая снимок...
Дневник графа Полонского
6 апреля 1915 года
Сегодня на заре пришла Ульяна, сказала, что Оленька очнулась.
Радуюсь, но на душе все равно тревожно. Приезжал Илья Егорович, осматривал Оленьку, а потом что-то долго объяснял на своем тарабарском медицинском языке, уж не знаю, чтобы успокоить меня или запутать. Понял я только одно, болезнь что-то нарушила в Оленькином организме. Может, от долгой обездвиженности, может, из-за сильнейшего замедления витальных функций восстанавливаться ей придется долго, не получится, как раньше, сразу встать и пойти.
Я сказал, что готов ждать, сколько нужно, снова просил посоветовать, к кому можно обратиться за помощью. Илья Егорович обещал поспособствовать, списаться со своим институтским приятелем, который нынче в Берне светило с мировым именем.
Пятнадцать лет назад
Девочка была смешной и очень юной. Может, еще школьница, а может, только-только закончила школу. Высокая, худенькая, нескладная, как новорожденный жеребенок, с густой гривой непослушных черных волос, со сторожким взглядом карих глаз и угловатым, некрасивым лицом. Но было в ней что-то такое... что-то, что Михаил мог чувствовать, но не умел классифицировать. Он сказал бы, что это внутренняя сила или врожденное благородство, но это было бы слишком приблизительно и как-то уж совсем пафосно по отношению к столь юной особе, поэтому он решил ограничиться совершенно четким и ясным чувством симпатии, которое вызывала в нем случайная знакомая Аглая. А может, и не случайная, может, эта встреча – знак судьбы, еще одно доказательство того, что он принял верное решение.
На развилке перед деревней грузовик свернул в сторону парка, и по Аглаиному лицу Михаил понял, что ей было бы предпочтительнее сойти прямо здесь, а не ехать с остальными в усадьбу. У него даже была мысль постучать по крыше кабины, попросить водителя остановиться, но, чтобы добраться до кабины, пришлось бы преодолеть завал из сумок и рюкзаков, а при комплекции Михаила задача получалась не из легких. Ладно, в конце концов, ничего страшного не случилось, от деревни до парка километра два от силы, он проявит галантность, проводит барышню Аглаю до дома. Михаил уже хотел было успокоить новую знакомую, но под насмешливым взглядом Даши передумал.
Не то чтобы его раздражала та разношерстная компания, которая подобралась на сей раз, просто ни в одном из присутствующих он не видел того света, который горел в его сердце и полыхал в душе Надежды Павловны. Случайные люди, в лучшем случае заинтересованные в том, чтобы хорошо провести лето, а в худшем – вообще ни в чем не заинтересованные. Хотя, если посмотреть на все это с другой стороны, возможно, так даже лучше, никто не будет путаться под ногами, мешать и задавать лишние вопросы.