– Зачем?
– Чтобы сделать мне приятное.
– Не понимаю, – сказал Винс.
– Мне не нужно, чтобы ты понимал, – заметил Лерой. – Мне нужно, чтобы ты действовал.
– Все-таки объясните, в чем дело, – настаивал Винс.
– Зачем?
– Что вы делали в Париже?
– Выпил некоторое количество вина и прошелся по бульварам.
– Зачем вы ездили в Париж?
– Пить и ходить по бульварам.
– Ну, знаете, я не желаю больше слушать ваши глупости.
– Почему же глупости? Если бы я тебе сказал, что ездил в Париж на деловую встречу с силами зла, в восемь утра, тогда это были бы глупости. Вместо этого я говорю тебе все так, как оно есть – но этого, оказывается, недостаточно. У тебя проблемы с восприятием фактов, или чего?
– Мне сказали, что вам доверять нельзя.
– Кто тебе такое сказал? Твой импресарио или твой дворецкий?
– Адвокат.
– Чей адвокат?
– Я разговаривал с адвокатом.
– На Дуэйн?
– А?
– У адвоката контора – на Дуэйн Стрит?
– Кстати сказать – да. На Дуэйн.
– Зовут его как? Я ему сейчас позвоню. Пусть повторит все то, что тебе сказал. Ты чего-то не понял, наверное. Тупой.
– Я все…
– Зовут его как! – зарычал Лерой.
– Не скажу.
– Слушай, – сказал Лерой сердито. – Мне действительно нужно знать. Я не параноик, но я должен быть в курсе твоих действий. Зачем адвокату говорить тебе, что детектив, занимающийся расследованием … сам знаешь чего … – ненадежный человек? Ты считаешь, что так все адвокаты поступают? Каждый день? Советуют клиентам не доверять следователю? Подумай.
– Слушайте, Детектив, мне сказали…
– Кто тебя научил доверять адвокатам, вообще?
Винс отвел глаза. Лерой прав, наверное.
– К чему вы клоните? – спросил он.
– Скорее всего ни к чему. Возможно, тебе попался какой-нибудь бестактный кретин. В конце концов ничего удивительного – Дуэйн Стрит. Но на всякий случай нужно удостовериться, что хотя бы с той стороны против нас не копают. Как зовут адвоката, в третий раз спрашиваю.
Поборовшись с самим с собой, Винс сказал:
– Тимоти Левайн.
– Нет.
– Что – нет?
– Могу дать тебе полный список адвокатов на Дуэйн. Могу тебе их описать, каждого по отдельности. Рассказать тебе о том, кто из них на ком женат, кто любит пиво а кто вино, имена и возраст детей, и так далее. Они забавные, эти ковбои с Дуэйн Стрит. И бабы среди них – оторвы невероятные. Жуть. То, что они там все вместе собрались – возможно, не случайно. Сам дьявол решил заняться изучением человеческих пороков. Но человека по имени Тимоти среди них нет.
– Слушайте, я ведь не сошел с ума, – сказал Винс. – Я хорошо запоминаю имена.
– Я тоже, – парировал Лерой.
– Говорю вам, я встретился с адвокатом. Звали его … Он попросил задаток, и я выписал ему чек.
– А, это, конечно же, меняет дело, – сказал Лерой. – Теперь мы все в безопасности.
– Я не…
– Ты помечаешь чеки? За чековой книжкой следишь?
– Нет.
– Правильно. Давай сюда чековую книжку.
Чуть помедлив, Винс протянул ее Лерою. Лерой поднял телефонную трубку.
– А, да, Миранда? Лерой говорит. Привет. Сделай одолжение. Я знаю, что время позднее. А? Да, правильно. Проверь мне чек – мне нужно знать, оплачен ли он, и если да, кто взял деньги. Да. Вот номер счета. А? Да. Посмотри все перемещения денег за последнюю неделю. Пропусти банкоматы, покупки, и прочее, и перечисли, что осталось. Да. – Последовала пауза. – Ага, спасибо, я так и думал. Да, наверное на следующей неделе.
Он повесил трубку и повернулся к Винсу, качая головой.
– Ни один чек из твоей паршивой чековой книжки, – сказал он, – не был обращен в наличные за последнюю неделю.
– То есть?…
– То есть, человека по имени Тимоти Левайн, адвоката с Дуэйн Стрит, не существует.
– Не может быть. Мы с ним долго говорили…
– Перестань, Винс.
– Но кто это был в таком случае? – спросил Винс, теряясь.
– Тебе все это приснилось – адвокат, разговор, двадцать тысяч задатка, всё вместе, – сказал Лерой. – Не волнуйся ты так. Такое часто бывает.
***
Гейл излучала и искрилась. Пятая Авеню излучала и искрилась. Мир излучал и искрился. В первый раз в своей жизни Гейл привлекала восхищенное внимание. Как только она поняла, что происходит, счастье ее заклубилось, стало шириться, расходясь пышным облаком по поверхности Манхаттана и вскоре осветило своим мерцанием все Восточное Побережье. Винс велел таксисту остановиться за два квартала до бара. Проход этих двух кварталов стал для Гейл откровением. Она нежилась в ласковых лучах внимания, опьяненная невиданным успехом.
Гвен очень постаралась. Лерою это стоило семь тысяч долларов, половину суммы пришлось одалживать у Марти, его начальника, а вторую половину выбивать из многочисленных знакомых в преступном мире. Семь тысяч! Карманная мелочь в понятии Гвен. Чудо стоило бы в пять раз дороже, не будь Гвен осторожной, несмотря на недостаток опыта в вопросах экономии.
Платье Гейл являло собой квинтэссенцию элегантной простоты. Складки бургундского цвета шелка шелестели, облегая деликатно торс, очерчивая тактично женственные ягодицы и расходясь экстравагантно колоколом вокруг ее скульптурных (как однажды подметил Лерой) коленей. Под платьем помещался хитро сконструированный корсаж, наличие которого на глаз определить было невозможно. Корсаж наметил Гейл талию и подчеркнул дотоле несуществующие, а теперь трогательно округлые груди. Более того, приходилось держать спину прямо, чтобы корсаж не давил, что в случае Гейл было делом необходимым. Туфли из прекрасной английской кожи – изящный скошенный каблук сократил шаг Гейл до элегантной длины. Маникюр заставил бы саму Мадам Икс покраснеть от зависти. Рукава кончались сразу под локтем, скрывая лишний жир на бицепсах и обнажая достойную Ван Дайка кисть руки, чью очевидную красоту Лерой почему-то не разглядел раньше. Опаловые плечи частично открыты. Естественно длинная шея Гейл подчеркивалась новой стильной прической, лишние складки скрывал элегантный шелковый шарф. Пара бриллиантовых серег, часть наследия Илэйн, которой Гвен была вынуждена поделиться с соучастницей, стоили около ста тысяч. Косметика на лице Гейл утончила и увеличила ее миндалевидные глаза и в какой-то степени нейтрализовала грубоватого вида ноздри, и совершенно скрыла, непостижимым образом, неуместность ее покатого подбородка. Брови ей выщипали так, что они теперь казались естественно совершенными.
К удивлению Гвен, Гейл оказалась способной ученицей. Научить ее столовым манерам было самым трудным, но даже их она освоила всего за четыре часа.
Винс в простом дорогом костюме оказывал Гейл все необходимые знаки внимания. Они подошли к бару в котором следовало разыграть следующую сцену сценария Лероя.
Они вошли в бар. Некоторые из завсегдатаев повернулись, посмотрели – и продолжали смотреть. Вскоре все заведение повернуло головы, дабы узнать, в чем, собственно, дело. Смотреть продолжали даже после того, как убедились, что, да, неплохо. Гейл улыбалась в ответ на восхищенные взгляды – сдержанно, как ее учила Гвен. Она совершенно очевидно не принадлежала к категории голубокровных американок, или богатых в двадцатом поколении евреек, на это ни Лерой, ни Гвен, ни парикмахер и не рассчитывали. Подделку в среде, под которую подделываешься, вычислить легко. Нет – образ Гейл говорил о средиземноморских корнях (итальянка или француженка, возможно графиня) и смеси британского и американского образования (Оксфорд и Принстон, возможно). Что касается фонетики, то один урок Гвен, репетиция в присутствии Винса и легкая но звучная пощечина от невыносимого Лероя помогли Гейл избавиться от покалеченных Бруклином согласных и лонгайлендской распевности. По большому счету разница между пятью тысячами региональных диалектов, южным растягиванием, лондонским кокни, оксфордским носовым нытьем, ирландским мяуканьем и звонкой ясностью так называемого трансатлантического произношения – невелика.
Винс заказал выпить. Бармен споткнулся и чуть не упал за стойку, бросив один взгляд на Гейл.
По инструкции Лероя, Гейл и Винс тихо беседовали, притворяясь, что не обращают внимания на окружение. Гвен в парике и широких брюках, скрывающих чрезмерно развитые икры, болтала с какими-то мужчинами у столика, близкого к туалетам. В самом дальнем углу Лерой, едва узнаваемый в таксидо и профессорских очках, так увлекся книгой, что ничего не замечал – так, во всяком случае, думал Винс до тех пор пока, два часа спустя, все не собрались снова в квартире Гвен.
– Неплохо для начала, – сказал Лерой. – Винс, я был бы тебе благодарен, если бы ты перестал таращиться на меня от стойки. Это невежливо, мужик.
– Хмм … А что мы будем делать теперь? – спросил Винс, поняв, что Лерой все-таки следил за событиями.
– Тоже самое, завтра вечером. В другом баре. Нам нужно будет менять бары все время. У нас только три платья.
– Э … Почему? – спросил Винс.
– Что почему?
– Почему только три? Нужно больше.
– У меня нет денег на «больше», – сказал Лерой.
– Я вам одолжу.
– Я у тебя не возьму.
– Я дам вам деньги просто так. Без отдачи.
– Это мое шоу, Винс. Не влезай.
– Поскольку я все равно часть шоу, я мог бы принести дополнительную пользу. Что? Мои деньги вам не подходят? Деньги негра?
– Ты наполовину белый, что еще хуже, – сказал Лерой. – Дворняжка сраная. Ну, хорошо. Гвен? Проведи Гейл по магазинам и портным завтра. Нам нужна еще дюжина платьев.
Второй вечер прошел так же, как первый – ничего не случилось. К пятому вечеру Винс начал терять терпение.
– Послушай, – сказал ему Лерой. – Ты вот, к примеру, шесть недель тренируешься, чтобы свалить на настил очередного безмозглого мудака. И при этом хочешь, чтобы я поймал самого неуловимого преступника в мире за пять дней? Я ведь сказал, что понадобятся две недели. Помнишь?
***
Что-то беспокоило Гейл. Ее всегда что-то беспокоило, поскольку жила она уверенностью, что миру надлежит функционировать в точном соответствии с правилами, принятыми в ее окружении, и обижалась, когда мир эти правила нарушал, что случалось весьма часто. Однако в этот раз беспокойство ее имело несколько иной оттенок. В конце концов Гвен, заподозрив неладное, улучила момент (Винс отсутствовал, а Лерой терроризировал рыб в аквариуме), увела Гейл в кухню, и спросила, в чем, собственно, состоит заминка. После положенного количества отрицаний заминки Гейл во всем призналась.
– Я не хотела ничего говорить, – сказала она, понижая голос. – Серьги … Не те, которые ты мне даешь носить, а мои.
– Да?
– Мои серьги пропали.
Гвен сперва не поняла о чем речь.
– Не волнуйся, – сказала она. – Найдутся.
– Нет, нет, – сказала Гейл. – Их украли.
Гвен моргнула.
– Украли? Что ты имеешь в виду?
– Кто-то украл мои серьги. Это я и имею в виду.
– Где украли?
– Что значит – где? Здесь. В твоей квартире.
– Не говори глупости! Кто бы их стал здесь красть? Посторонние сюда не заходят.
– А как ты думаешь – кто? – сказала Гейл тоном, означающим, что вопрос глупый – понятно же, кто мог украсть серьги, тут только один такой человек и есть.
– Я уверена, что ты просто их куда-то засунула, – сказала Гвен. – Не дури. Он, конечно, неотесанный и иногда ведет себя, как сумасшедший. Но он не вор и клептоманией не страдает.
– Неотесанный? Кто?
– Лерой.
– При чем тут Лерой? Ты что, тупая, что ли?
– Ну не я же их взяла, в конце концов.
– Конечно нет.
Гвен широко открыла глаза.
– Ты что, думаешь, что их Винс взял?
Гейл пожала плечами, что означало, что сие совершенно очевидно.
– Ну ты даешь, Гейл.
– Извини. Я знаю, он твой друг, и шурин, но, понимаешь, факты – они факты и есть.
– Ты с ума сошла, Гейл. Зачем Винсу – Винсу…
– Ну, ты сама понимаешь. Какие бы они не становились богатые, они все равно все из гетто. Это не его вина, его так воспитали.
– Он не из гетто. Его родители принадлежат к высшему среднему классу.