— Всего хорошего! — пожелал он девушкам. — До вечера!
Послеобеденное время подруги прекрасно провели на лужайке в центре Бруклина. Их усталость исчезла. Два прекрасных букета из роз возымели тот эффект, на который и рассчитывали Ред и Джерми. Девушкам захотелось в этот вечер вновь увидеть своих щедрых поклонников. Решение было принято единогласно, хотя при этом обе выглядели несколько смущенно, поскольку еще
накану
не вечером дали себе слово больше не встречаться с двумя калифорнийцами.
— Только мы не должны очертя голову влюбляться в этих симпатичных парней, — сделав строгое лицо, призвала Нита свою подругу, поглядывая на играющих в футбол темноволосых кудрявых детей, по ее мнению — итальянцев.
— Да, мамми! — усмехнувшись, отозвалась Фелициата. Она распустила свои длинные белокурые волосы, и теперь они свободно рассыпались по плечам.
Около семи лужок в парке несколько опустел. У девушек еще было в запасе несколько минут. Полностью расслабившись, они лениво лежали на спине, закинув руки за голову и глядя на проплывающие над ними облака.
Вдруг Нита тихо повторила свои слова:
— Только не влюбляться очертя голову! — И еще тише добавила: — Но для меня это становится дьявольски трудным!
Ред и Джерми стояли, небрежно прислонившись к своей машине, когда девушки после окончания представления вышли из академии. Ред был в светлых отутюженных брюках и бордовой льняной рубашке с короткими рукавами, а Джерми — в белых удобных джинсах и светло-желтой спортивной рубашке «поло».
При виде друзей сердца Ниты и Фелициаты забились сильнее.
— Берегись! — прошептала Нита, когда они двинулись навстречу, и громко приветствовала молодых людей:
— Джерми! Гарретт! — Она поздоровалась с каждым за руку. — Что за чудесные цветы! Такие прекрасные букеты!
Фелициата стояла за ней, прижимая к себе цветы, из-за которых ее почти не было видно. Джерми нашел ее нежное лицо, наполовину закрытое темно-красными розами, таким прекрасным и достойным обожания, что мог лишь безмолвно взирать на девушку. От этого восхищенного взгляда Фелициата тоже не могла произнести ни слова. Ее голубые глаза потемнели, когда она ответила на взгляд Джерми.
Тем временем Нита поблагодарила Реда за цветы и сделала это достаточно самоуверенно, хотя ее сердце колотилось от волнения. Зеленые глаза Реда радостно сверкали: ведь они снова увиделись и, очевидно, ко взаимному удовольствию.
— Ну? — спросил он. — Как прошло представление? Понимают ли ньюйоркцы, какой интересный современный ансамбль прибыл к ним в город из далекого Берлина?
— Они понимают это и ценят, — ответила Нита. — Когда они загораются, это лучшая публика в мире… то есть одна из лучших, — быстро исправилась она.
— Естественно, самая лучшая — берлинская, — продолжил с добродушной улыбкой Ред. — За это время я узнал, как сильно ты влюблена в свой родной город и как его расхваливаешь, но любовь иногда делает человека слепым!
— Ты это знаешь по личному опыту? — поинтересовалась девушка, не рассчитывая на ответ, и повернулась к Фелициате, продолжавшей все это время молча стоять позади нее. — Ты уже поблагодарила за цветы? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать. — И что мы будем делать сегодня вечером?
— Я поблагодарила, — заикаясь, ответила Фелициата. — А что касается вечера… Я не знаю.
Джерми подошел к ней, затем бережно подвел к машине и стремительно открыл дверь.
— Может быть, положим цветы в багажник?
—
предложил он. — Ты прямо задавлена ими!
Фелициата кивнула, и Джерми аккуратно взял из рук девушки букеты, причем нечаянно коснулся ее груди. Оба на секунду замерли, как будто сделали что-то недозволенное. Нита и Ред ничего не заметили. Они наблюдали за Джерми, осторожно укладывавшим цветы в багажник.
Ред настоял, чтобы рядом с ним села Нита, а Джерми и Фелициата — на заднее сиденье, при этом Фелициата отодвинулась от Джерми, насколько это было возможно.
Прежде чем завести двигатель, Ред спросил:
— Как вы отнесетесь к ужину в «Сарди»? Он находится на Манхэттене на Сорок четвертой улице. Это далеко от вашего отеля?
— Всего в двух кварталах от нас, — ответила Нита. — Это было бы отлично. У нас и без того мало времени. Завтра в восемь утра начнется репетиция.
Ред посмотрел на нее с заметным разочарованием в глазах и, вздохнув, тронул машину с места. Они с Джерми рассчитывали на длинную ночь. В
зеркале заднего вида он увидел лицо друга, сиявшее, как у ребенка на Рождество. «Невероятно, — подумал Ред, улыбаясь про себя, — что смогла сделать, практически мгновенно, эта маленькая блондинка с высокомерным, мало склонным к шуткам
и
всегда очень самоуверенным мужчиной! Вот он сидит с рассеянным, мечтательным выражением, как будто ему встретилась сказочная фея, а сам он больше не надеется снова увидеть ее. Ну, тут я постараюсь немного помочь…»
Он стремительно вел машину в царящем вокруг оживленном потоке, умышленно выдерживая слишком короткие дистанции от впереди идущих автомобилей и резко тормозя на перекрестках. Его хитрость удалась. Легкая, как перышко, Фелициата сначала сползла на сиденье вперед, а затем в сторону, точно в руки Джерми. Затем, что произошло потом, Ред, к своему сожалению, проследить уже не мог. Ему пришлось полностью сосредоточить свое внимание на дороге, и, кроме того, он больше не видел Фелициату в зеркале заднего вида.
С распахнутыми от счастливого изумления глазами девушка лежала на широкой груди Джерми, не решаясь дотронуться до него даже пальцем. Джерми обнял своей сильной рукой ее узкие плечи, восторженно вглядываясь в лицо Фелициаты. Затем очень медленно наклонился и нежно коснулся губами ее слегка приоткрывшегося рта. Тело девушки задрожало от возбуждения, и Джерми, уже не таясь, крепко обнял Фелициату и прижал к себе. Ее щека ощущала сквозь рубашку тепло его тела. Запах дорогой туалетной воды приятно щекотал ей ноздри. Девушка закрыла глаза, и вдруг ей захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно: никогда еще в жизни она не чувствовала себя под такой надежной защитой. Совсем легко и как
бы случайно она сомкнула руки за его головой. Джерми нежно провел пальцами по ее губам, но больше не целовал их. Он еле сдерживался, чтобы не попросить Реда больше никогда и нигде не останавливать машину. Если бы это зависело только от него, то они могли бы сразу же двинуться в Калифорнию. Джерми не желал для себя ничего лучшего, как только постоянно чувствовать в своих руках эту изящную девушку.
Ред и Нита между тем вели очень оживленную беседу. Временами Ред как бы случайно клал свою сильную руку на колено Ниты, и мгновенно, тоже как бы случайно, она отводила колено, и его рука повисала в воздухе. Ред поклялся, что за это он будет ее очень долго целовать после ужина. Правда, где это произойдет, ему было не совсем ясно. А Нита при каждом его «случайном» прикосновении напоминала себе, что ей никак нельзя забывать о своем разумном решении. «Я не должна всерьез влюбляться! Я не должна терять голову! Мне нельзя влюбляться! Это было бы ужасно, это была бы просто катастрофа! Флирт — пожалуйста, с удовольствием, но не более. Только не потерять голову!» Однако это было очень трудно, особенно когда она украдкой бросала взгляд на красиво очерченный профиль и мускулистые руки Гарретта, которые, несомненно, могли бы великолепно ласкать…
— А «Сарди» — известный ресторан? — спросила Нита. Ее начала раздражать длинная пауза, возникшая в их разговоре.
— Нам его рекомендовали. В Нью-Йорке мы сами ни в чем не уверены на сто процентов, ведь наш дом в Сан-Франциско. «Сарди» приобрел известность из-за часто посещавших его первых звезд кино и театра, чьи карикатуры нарисованы там всюду на стенах. Кроме того, как утверждают некоторые, в этом ресторане готовят самые изысканные блюда во всем Нью-Йорке! Надеюсь, что вы голодны. Не люблю женщин, которые лишь ковыряются в своей еде, в Америке много таких.
— Я определенно не принадлежу к их числу, — засмеялась Нита. — Во всяком случае, не после выступления. В течение дня практически ничего не ем, поскольку могу танцевать только с пустым желудком.
Реду захотелось побольше узнать о ее профессии, и Нита, которая страстно обожала танцы и все, что связано с ними, оказалась в своей стихии. Она любила и умела говорить об этом. Ред то и дело бросал на нее восхищенные взгляды, пока она рассказывала, энергично жестикулируя. Временами он видел ее темные, искрящиеся веселым задором глаза и не мог на них насмотреться. Вдруг девушка резко повернулась назад.
— Вы еще здесь? — с наигранным удивлением спросила она. — Вас даже не слышно. Мне пришло в голову, что мы вас потеряли!
Фелициата со смущенным лицом выпрямилась и пригладила волосы.
— Я немного устала, — извинилась она. — Утром — репетиция, вечером — выступление. Нам еще далеко?
Тем временем Ред свернул на Пятую авеню. Затем они пересекли Сорок вторую улицу.
— Еще пять минут, — ответил он.
— Мы одеты не очень по-спортивному? — поинтересовалась Нита и критическим жестом тронула свой черный хлопчатобумажный пуловер и белые узкие джинсы. Темные взлохмаченные волосы гривой спадали ей на спину.
— Красивая женщина, подобная тебе, может одеваться, как она хочет, и всюду будет желанной. В конце концов, мы в Америке, где любят все естественное, — успокоил ее Ред. — Кроме того, «Сарди» — артистический ресторан, и ты там увидишь совершенно немыслимые одеяния!
Нита никогда не видела такого количества экстравагантно одетых эксцентричных посетителей, собравшихся вместе в сравнительно небольшом помещении ресторана, и уж точно никогда таких шумных! За столами шли бурные дискуссии на всех языках мира, раздавались безудержные и преувеличенные комплименты. Девушки вызвали такое явное восхищение мужской части посетителей, что Ред сразу же начал ревновать Ниту ко всем окружающим.
Здесь, в «Сарди», Нита опять оказалась единственной в их компании, кто с хорошим аппетитом поглощал свой ужин. Она заказала обжаренного в гриле цыпленка с разными овощами, а еще большую порцию кофейного мороженого со взбитыми сливками. Фелициата с отсутствующим видом рассеянно ковырялась в своем салате. Джерми выпил мартини, а Ред съел кусок яблочного пирога со сливками и выпил несколько чашек черного кофе.