Следующим вечером по окончании представления в гримерную Венеции доставили целые охапки цветов. Тут был огромный букет трепетных лилий с оранжевыми сердцевинами, распространяющий по комнате тяжелый аромат. К ним прилагалась записка с многоречивым любовным стихотворением от Девлина. Венеции было отлично известно, что ему нет дела до любви, только физические отношения, и он считает, что может купить ее. Она отложила записку, не читая стихов. Помимо лилий доставили четыре букета роз и один хризантем, все от разных поклонников. Среди цветов была и одна-единственная ветка с маленькими кремовыми цветочками, почти не видными за большими зелеными листьями. На карточке стояла всего одна буква — Л. Эти цветы выделялись среди прочих, потому что не были ни кричаще-красивыми, ни яркими. Склонившись, Венеция вдохнула тонкий аромат, и тут ее осенило.
— Судя по твоей улыбке, цветы от Линвуда, — заметила Элис.
— Так и есть.
— Не очень-то они подходят для соблазнения женщины.
— Совсем наоборот, — негромко ответила Венеция.
На лице Элис отразилось недоверие.
— Что же это за цветы такие?
— Это испанское апельсиновое дерево.
Венеция передала ветку подруге. Элис с опаской принюхалась.
— Да это же твой запах! — воскликнула она.
— Из этих цветов изготовлены мои духи.
— Признаю, Линвуд умен.
Венеция надеялась, что он окажется недостаточно проницательным, чтобы рассмотреть ее истинную сущность. Вдыхая тонкий аромат, она почувствовала тревогу.
В тот вечер Линвуд не пришел в зеленую комнату, за что Венеция была ему очень благодарна. Она знала, что ее будет ждать Роберт. Понимала она и то, что игра с Линвудом приняла неожиданный оборот.
Она задержалась у небольшой дверки, ведущей со сцены прямо на улицу, всматриваясь в ночную темноту в поисках сводного брата.
— Венеция, я здесь, — сдавленно прошипел он.
— Роберт.
Он сел в экипаж следом за ней. Дверца со стуком закрылась, и они тронулись.
Экипаж давно уже растворился в ночи, когда от каменного фасада дома со стороны Харт-стрит, на которую можно попасть с черного хода театра Ковент-Гарден, отделилась тень. Помедлив мгновение, фигура бесшумно двинулась в сторону оживленной Боу-стрит. Никто не заметил человека, у которого, как казалось безлунной ночью, вовсе не было лица. Дойдя до Боу-стрит, он затерялся в людской толпе. В свете уличных фонарей на набалдашнике трости сверкнули два зеленых огонька.
Глава 6
— Как хорошо, что ты решил прокатиться с утра верхом, Линвуд, — с улыбкой заметил Рейзби. Их лошади неспешно скакали по Гайд-парку. — Говорил же я, тебе не помешает забыться.
— Ты и понятия не имеешь, в какой степени, — цинично ухмыльнулся Линвуд.
— Как ты находишь загадочную мисс Фокс?
— Загадочной. — Линвуд вспомнил о том, как дожидался ее по окончании пьесы во тьме Харт-стрит, чтобы удивить, но, как оказалось, удивила его она, тайно встретившись с незаконнорожденным сынком Ротерхема Робертом Клэндоном. Интересно, что их связывает? Неужели Венеция — любовница Клэндона и одновременно ведет какую-то игру с ним, с Линвудом?
Скорее всего, дело тут в чем-то более дерзком и опасном, принимая во внимание ее повышенный интерес к Ротерхему. Как бы то ни было, Линвуд вознамерился все выяснить.
Рейзби рассмеялся.
В утреннем воздухе висела туманная дымка, через которую пробивались бледновато-белые лучи солнца. Лошади под наездниками похрапывали, выпуская пар, точно сконструированный инженером Тревитиком локомотив.
— Лично для меня загадка, как тебе удалось, черт побери, возбудить ее интерес, когда все другие потерпели поражение? Она отказала Хоувику, который, по слухам, посулил ей годовое содержание в двадцать тысяч. А Девлин, мне доподлинно известно, предложил десять. У тебя таких денег нет.
— Возможно, мисс Фокс не продается.
Линвуд полагал, что слова, сказанные ею в античной галерее у Фоллингхема, правдивы. Теперь же, узнав о Клэндоне, он больше не был уверен ни в чем касательно ее.
— А происшествие с Хоувиком твоих рук дело?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
По своему обыкновению. Линвуд предпочитал держать рот на замке. Он не из тех, кто выбалтывает тайны, ни свои, ни чужие. Но Рейзби не так-то просто провести.
— Ты такой же скрытный, как и она.
Линвуд промолчал.
— Отличная пара, я бы сказал.
При этих словах Линвуд улыбнулся:
— Возможно, так и есть.
— Я знал, что она тебе нравится.
— Я этого никогда не отрицал.
Не мог не признать, что его влечет к Венеции. Он хочет ее. И даже двойной игре не удастся изменить этого факта. Только теперь он станет вести себя еще более осторожно и осмотрительно. Принимая во внимание родство Клэндона с Ротерхемом и ее вопросы о герцоге, он просто обязан докопаться до сути дела. Коротко хохотнув, Рейзби покачал головой.
— А что тебе о ней известно? — Линвуд задал вопрос, ради которого предложил другу утреннюю прогулку.
— У тебя все так серьезно, да?
— Боюсь, да. — Линвуд думал о том, что едва ли Рейзби это одобрит.
Заслышав такое признание, тот удивленно вскинул брови.
— Что ж, это другое дело. — Он погладил рукой в перчатке гриву своей кобылы, от чего та довольно всхрапнула. — На протяжении нескольких лет ее имя связывалось с разными видными представителями высшего света. Хоувик и Девлин — одни из последних в списке. Но, по слухам, мисс Фокс никогда не приглашала мужчин к себе домой.
— Какие еще имена тебе известны?
— Арльсфорд, Хантер, Монтейт и даже сам Йорк.
— А что насчет Роберта Клэндона?
— Нет. — Рейзби недоуменно нахмурился. — Если, конечно, ты не узнал что-то, мне неизвестное.
Линвуд покачал головой:
— Должно быть, я ошибся.
— Не думаю, что она предпочитает таких мужчин, как Клэндон.
— Каких же мужчин она предпочитает?
— Мужчин вроде тебя, очевидно, — улыбнулся Рейзби.
Линвуд не обратил внимания на это замечание, отлично понимая, что интерес к нему Венеции Фокс совсем не таков, каким кажется на первый взгляд.
— Любовницей кого из перечисленных тобой джентльменов она была?
— А вот это не вполне ясно. Наша мисс Фокс умеет хранить секреты. — Рейзби ухмыльнулся. — И от своих мужчин требует того же. При малейшем неповиновении она тут же охладевает к ним. Возможно, именно поэтому ты ей и нравишься.
Слова Рейзби не показались Линвуду убедительными.
— А каково ее происхождение?
— Честно говоря, никто ничего не слышал о ней до тех пор, пока она не стала знаменитой. Известно лишь, что с тех пор, как Кембл взял ее под свое крыло, она преданно служит в Королевском театре в Ковент-Гардене. Говорят, она родом из уважаемой семьи, ее отец младший сын, посвятивший себя служению церкви, мисс Фокс его единственный ребенок. Это еще более добавляет ей таинственности, есть нечто приятно возбуждающее в дочери священника, которая должна была бы вырасти благочестивой, а стала распутной женщиной. Но отыщется ли во всей этой истории хоть слово правды, никто не знает. — Рейзби замолчал, пожимая плечами. — Если ты так в ней заинтересован, попроси орден Волка выяснить для тебя ее подноготную.
— У ордена есть дела поважнее.
Незачем беспокоить столь незначительной просьбой тайное общество, членами которого они с Рейзби являлись. Оно было основано для выполнения значительных миссий вроде восстановления справедливости. В его рядах состояли многие могущественные и влиятельные люди страны: политики, аристократы, даже особы королевских кровей, поэтому Линвуд не мог рисковать их разоблачением, привлекая нежелательное внимание к смерти Ротерхема.
— Есть, но сейчас такое затишье, что, если шепнуть словечко в нужные уши…
Линвуд лишь головой покачал:
— Я сам разберусь.
— Как хочешь. Будь я на твоем месте, не стал бы сильно стараться. Она актриса. Все они добиваются славы одинаково, и ни у одной не найдешь белоснежного, точно лилия, прошлого. Но ведь ты хочешь всего лишь спать с ней, а не брать в жены. Так что ее постельный опыт будет очень кстати.
— Без сомнения, — неопределенно отозвался Линвуд.
— Хватит уже о мисс Фокс. Туман рассеивается, и Монти начинает нервничать. — Кобыла Рейзби дернула удила, будто соглашаясь со словами хозяина. — Спорим на бутылку бренди, что я прискачу в Гайд-Стрит-Корнер раньше тебя!
Линвуд кивнул, принимая пари, и оба они, пришпорив лошадей, пустились галопом сквозь клочья тумана.
Как и было условлено, на следующий день Линвуд нанес Венеции визит в два часа. Хотя день выдался погожим, он приехал не в открытом ландо, но в карете, внутри которой даже при отдернутых занавесках и ярко сияющем солнце создавалась атмосфера интимности.
Он отдал распоряжение о горячем кирпиче для согревания ее ног и о пледе из овечьей шерсти на случай, если она пожелает им воспользоваться. В воздухе была разлита осенняя прохлада, но, находясь в столь тесном соседстве с Линвудом, Венеция не чувствовала холода. Она слишком остро ощущала его присутствие рядом, но не забывала и о предписываемой ей роли. Со дня знакомства между ними сохранялось странное напряжение, не имеющее ничего общего с лицедейством. Оно было столь же реальным, что и трепет, охватывающий ее всякий раз, когда Линвуд просто находился поблизости. Когда же он касался ее, сердце совершало головокружительный кульбит. От нее требовалось сыграть роль влюбленной женщины, таковой она в действительности и являлась, даже не нужно было притворяться.
Они почти не разговаривали, не обменивались светскими сплетнями, не делали ничего, чтобы разбить лед сковавшего их напряжения. Когда экипаж остановился перед заведением Гантера, Линвуд помог Венеции выйти. Взяв его под руку, она прошествовала в чайную комнату. В дверях они столкнулись с мужчиной, который как раз уходил. Это был джентльмен в годах, хорошо одетый, правой рукой опирался на трость, левую, согнутую под неестественным углом, держал перед собой. Его некогда темные волосы были щедро тронуты сединой, аккуратная серебряная бородка не могла скрыть изнуренного морщинистого лица. Черные глаза показались Венеции знакомыми.
Она почувствовала, как напряглись мышцы на руке Линвуда.
— Френсис, — негромко произнес мужчина.
Венеция тут же догадалась, кто перед ней. Годы не были благосклонны к графу Мисборну, однако в его чертах угадывался молодой человек, которым он некогда был, очень похожий на ее спутника.
— Сэр.
Голос Линвуда прозвучал холодно и официально, без единой нотки уважения или любви к отцу. Напротив, выражение его лица стало еще более жестким.
— Как давно мы не виделись.
— Я был занят, — ответил Линвуд.
Венеция ощущала царившую между мужчинами неловкость. Мисборн обратил свой взгляд на нее.
— Позвольте представить вам мисс Венецию Фокс. Мисс Фокс, граф Мисборн. — Последовала небольшая пауза, после которой он с горечью добавил: — Мой отец.
Мисборн и Венеция почтительно поприветствовали друг друга, после чего граф снова повернулся к сыну: