— Ммм… Богиня… — Простонал Наркоман: — Как же ты из всего этого выпутываться будешь, друг?
А Юлий словно не слышал его слов, он с умилением уже рассказывал самому себе:
— Она даже привычки для себя придумала глупые. И фобии. Боится запаха больниц. И зиму. Она вообще зимой на улицу не выходит, моя Сатира.
Мы с Тодом переглянулись. Я вопросительно подняла брови. Он едва заметно пожал плечами.
Вошедшая в комнату Сатира обнаружила полную тишину. При её появлении Наркоман снова сел в то же положение, в каком его застала я.
— Молчите так, будто говорили обо мне, — Сатира нежно обняла Серого Кардинала и, приподнявшись на носочки, поцеловала его в подбородок.
— Мы говорили о тебе. Помнишь Наркомана? — Юлий кивнул в его сторону, и вместе с Сатирой уселся на полу. Она устроилась позади него, обняв Юлия со спины руками и ногами. Тонкие шпильки едва не пронзали его живот.
Я невольно посмотрела на свои безопасные и удобные балетки.
Сатира была в короткой юбке. В чересчур короткой для положения, в котором она сейчас сидела. Черно-синий шёлк в клетку свободными волнами ложился по вихрям упругой черной сетки, которая придавала юбке объем. Корсета сегодня не было. Грудь была перевязана ярко-синим атласным шарфом, кончики которого выглядывали из-под крохотной белой рубашки, подобранной строго по фигуре. Рубашка была застегнута лишь на две пуговки чуть ниже груди. Сатира была стройной, но не миниатюрной, и всё же, её вполне можно было бы принять за роскошную дорогую обворожительную куклу в человеческий рост.
Стоя рядом с Тодом, я чувствовала дискомфорт. К Богу пришла его Богиня. Царапина на её лице уже совсем затянулась, но в том, что Сатира помнит о нашем столкновении, я не сомневалась.
Вдруг Тод осторожно толкнул меня локтем и взглядом указал на Сатиру. Она весьма приветливо улыбалась Наркоману, обольстительно поигрывая глазами. И пока Юлий разговаривал со своим другом, она подмигнула ему. Наркоман ответил.
Во мне зародилось странное чувство. Внутренний голос протяжно-сладко жалел Серого Кардинала: «Тебя обманывают, Юлий. Но ничего. Я окажусь рядом, когда будет нужно. Я помогу. Я подберу тебя, если так случится, что ей ты станешь не нужен. Я никогда не оставлю тебя. Я всегда смогу тебя понять. Я такая же, как и ты. Как ты…».
Я — жалкое, циничное, мелочное существо.
— Мне пора, — прервал мои мысли Наркоман.
— Да, ты прав, — тон голоса Юлия стал чуть холодноватым. Враждебным.
Когда Наркоман проходил мимо меня и Тода, он даже слова не сказал на прощание. Словно мы были декорациями, являющимися частью заднего плана. Не заметил. Не счёл нужным обратить на нас внимание.
Сатира слетела со спины Юлия, как только захлопнулась входная дверь дома. Она села напротив Серого Кардинала, демонстрируя ему запястье левой руки. На нем было столько металлических звенящих подвесками браслетов, что я удивилась, как она вообще может поднять руку. Сатира с восторгом восклицала:
— Посмотри, вот этот мне нравится, на нем звездочки… а здесь розы, затертые под старину! Смотри, этот серебряный, на нем подвеска в виде листочков клена, а на этом в виде цветков незабудки с синей эмалью… Юлий, тебе не нравится?..
Он серьезно посмотрел на нее:
— Какие у тебя дела с Наркоманом?
Я вспомнила, что уже видела эту её реакцию на трудности, которые стоит обдумать: морщинки на секунду собираются на лбу и снова расправляются. На этот раз их сменяет маска обидчивого недоумения. Но теперь-то я знаю то, что знает и Юлий: это всего лишь маска. Даже голос её не выдавал:
— С Наркоманом? Любимый, ты ревнуешь?
Стоило просто посмотреть в лицо Серого Кардинала, чтобы понять: на данный момент шутки не уместны.
И она поняла:
— Ничего. — Сухо, без всякого флирта, смеха и игры.
— Хорошо.
Серый Кардинал поднялся, чтобы выйти из Песочной Комнаты. Тод заспешил следом. Теперь только я исполняла роль немой декорации.
— Ты что, сердишься? — Сатира задала вопрос уже с улыбкой, игриво поправляя коротенькую юбку.
— Нет. Мне понравился синий, с эмалью. — Он даже не повернулся, чтобы ответить ей. Следующие слова предназначались мне, но смотрел он куда-то вперед, рассредоточенный взгляд Юлия выдавал его задумчивость: — Сегодня будет интересно. Проведем какой-нибудь обряд. Ты же не веришь в магию. Приходи вечером. — Он вышел, сопровождаемый Тодом.
На минуту мне показалось, что всё обошлось.
Сатира медленно поднялась и прогулочной походкой направилась ко мне. Взглянув ей в глаза, я не увидела ненависти, злости. Ничего, что могло бы меня отпугнуть.
Она дала мне пощечину так уверенно, будто она не исполняла роль, а действительно была той, кем казалась. В любом случае, я понимала: она права. Как бы странно это ни смотрелось на первый взгляд. Сатира, как никто другой, понимала, что я до сих пор делаю здесь, зачем я вернулась.
Она тоже вышла из комнаты молча, оставив меня наедине со своими размышлениями и с опущенной головой.
Примета № 5. Разбитое зеркало предупреждает о скорой смерти близкого человека
Вечер 7 октября
Наступившие сумерки невольно расставили всё по своим местам.
Когда я вошла в дом, ни намека на тишину не было. Разношерстая толпа галдела, курила, жгла благовония. Серый Кардинал, как ни в чем не бывало, сидел на одном из Там-Тамов. Сверху на нём устроилась Сатира, беспрерывно облизывая и кусая его — то за губы, то за нос, за уши. А Юлий, ни на кого не обращая внимания, запустил руки под ее короткую волнистую юбку.
Здесь был и Наркоман. Я едва не столкнулась с ним, когда входила в дом. Но он не обратил на меня внимания, проломился в дверь, словно меня и не было.
— Эй, Кнопка, верни его обратно! — Выкрикнула мне Сатира, оторвавшись на минуту от Юлия.
Грубовато. Но, всё же, я вышла следом за Наркоманом. Он стоял недалеко от дома и, широко по-детски раскрыв рот, смотрел на звёздное небо. Мне вспомнился наш разговор с Тодом, и ночь сразу же перестала казаться такой необыкновенно красивой. Нам обоим под этим небом было не место.
— Какие чудовищные звёзды, — сказал он вслух неизвестно кому, и только спустя минут пять после этого обернулся ко мне.
Обернулся за секунду до того, как я дотронулась рукой до его плеча:
— Наркоман? Не уходи, ты…
— Я знаю, я слышал голос Сатиры.
— Давай вернёмся в дом.
Но он указал пальцем в небо:
— Ты тоже видишь такие звезды?
— Да, я вижу…
— Не, вот эти, — он продолжал упрямо тыкать пальцем вверх, повторяя своим удивительным голосом: — Такие звёзды, вот эти!..
— Я вижу, вижу, пойдём, а?
— Да посмотри же ты на звёзды! — Он стал сердиться, и я, не зная, что мне делать, тоже задрала голову вверх.
— Ну да, звёзды. Всё как всегда.
— Ааа… — Он устало махнул на меня рукой и как-то диковато побрел к Дому, Где Никогда Не Запирается Дверь.
А я ошарашено продолжала стоять, смотря то на небо, то на уходящего парня. Понадобилось несколько минут, чтобы я поняла произошедшее. Все зовут его Наркоманом. Значит… Наркоман и есть наркоман?.. Он просто что-то принял, и теперь видит звёзды «несколько иначе».
Успокоив так саму себя, я направилась к двери. Обстановка изменилась. В Комнате Там-Тамов уже никого не было. Они ушли куда-то, оставив после себя сумрачные вихри одурманивающего дыма. Комната была наполнена оранжевым светом тусклых свечей. Всё это производило угнетающее впечатление. Особенно появление Сатиры из-за двери Песочной Комнаты.
Но она обратилась ко мне так, словно мы никогда и не были врагами:
— А где твоя подруга? Почему ты одна?
Ее спокойный сдержанный голос меня удивил. Не было ни намека на издёвку.
— Никки не хочет приходить сюда.
— Вы с ней поссорились, Кнопка? — Сатира сочувственно изогнула брови: — Прости, привязалось к тебе это прозвище.
— Ничего, — я покачала головой: — По правде говоря, мы не общались с Никой уже неделю. С того самого случая.
— Почему? Моя гадкая шутка испортила ваши отношения? — Ее глаза не лгали. Сатира была сейчас на самом деле искренна и проста в общении.
— Ты лишь вывернула всё наружу. Слишком многое между нами перекрутилось, перегорело. И Тод в тот день сошел с ума. Предложил мне секс…
Она печально улыбнулась, склонив голову набок:
— Он часто суётся туда, куда не следует. И понятия неприкосновенности для него не существует, теперь ты знаешь. Не позволяй ему лезть в твою постель, он ведь даже грязную обувь не снимет.
— Вы бы хоть не забывали, что я всё ещё здесь. — Возмутилось тело, лежащее на барабанах, раскинув руки в стороны. Наркоман так удачно вписывался в интерьер комнаты, что был незаметен. И если бы он не подал голос, ни Сатира, ни я так и не узнали бы, что нас кто-то нечаянно подслушал.
— А ты бы убрался к Юлию, пока они не начали обряд! — Ее голос звучал рассерженно.
— Только после дам! — Наркоман, довольный тем, что ему удалось досадить хозяйке дома, взмахнул руками, одним рывком поднимаясь с Там-Тамов: — По следам!
Сатира навела порядок всего двумя жестами: щелкнула пальцами и указала Наркоману на дверь, ведущую в кафельный коридор. В ответ на его неадекватную улыбку, расползающуюся всё шире, она повелительно добавила:
— Быстро!
Состроив раздосадованное лицо пятилетнего мальчика, Наркоман вяло поплелся в указанном направлении.
Дверь закрылась, и Сатира уже кивком пригласила меня последовать за ним. Пропустив меня вперед, она лишь легонько дотронулась ладонями до моих плеч, прошептав своим неземным голосом:
— Ты заинтересовала меня. И теперь тебе не стоит меня слушать.
Когда мы входили в коридор, я услышала, как она глубоко и нервозно вздыхает позади меня. Может быть, я понадобилась ей как живая передвижная ширма. На мгновение спрятавшись за моей спиной, Сатира вошла в свой привычный образ.
— Мы не можем решить, какой обряд нам провести, — Обратился Серый Кардинал к Сатире. — Лично мне хочется чего-то банального, детского. Самые страшные кошмары зарождаются в детстве и навещают нас потом всю жизнь. В образах друзей, прохожих… — Он на минуту задумался, поняв, что слишком увлекся рассуждениями. Затем добавил: — Но мы сделаем так, как захочешь ты.
Сатира сдвинула меня в сторону, проходя по коридору нарочито кошачьей походкой. Она шла к Юлию, чтобы снова стать не самой собой.
— Раз уж хочется детства тебе, Мой Удивительный, сыграем в одну забавную игру. Я делала так, когда была малышкой. Идем, нам нужны книги.
Немногие любопытствующие, включая меня, направились следом за ними в последнюю комнатку коридора — туда, где стоял стеллаж с потрепанными томиками. Большинство, заскучав, остались стоять — кто прислонившись к стенам, кто в дверном проеме, кто сидя на полу. Все комнаты сегодня были открыты, за исключением двери напротив библиотеки.
Блондинка провела ладонью по пыльным корешкам:
— Называй номер полки, номер книги в ряду, страницу и номер строки.
— Четное число — нехорошо. — Поморщился Тод.
— Я не к тебе обращаюсь, — Сатира даже не взглянула на него, пристально, с улыбкой следя за выражением лица Серого Кардинала: — Называй.