— Опять совпадение.
— И снова я так не думаю. Э выжег знак С на груди жертвы.
Потянувшись, Джоанна выдернула сигариллу из пальцев Гиффорда. Поднесла к губам. Затянулась.
В его глазах появилась заинтересованность.
— Может, Э любитель музыки, — сказал он, — черт, может, он фанат «Inferno». У каждого серийного убийцы есть любимые группы.
Джоанна выпустила струйку ароматного дыма, наслаждаясь запахом табака и ванили. Она покачала головой.
— Нет. Он оставил сообщение. — Она протянула сигариллу Гиффорду, он забрал ее, на мгновение его пальцы коснулись ее, теплых и гладких. — Меня пугает до чертиков сама мысль, что у него может быть личная заинтересованность в ком-то.
— Оставил сообщение? — спросил Гиффорд и снова мельком посмотрел на папку на коленях. Пролистав пару страниц, он нахмурился. — Кому?
— Я не знаю, — тихо ответила Джоанна. — Может, С.
— Если это так, мы не должны волноваться, — сказал Гиффорд. Листы зашелестели. — С ведь не знает всего этого дерьма?
— Не после того как его память разорвали на части. Нет. — Поднявшись, Джоанна задела колени Гиффорда и вернулась к окну.
Снег продолжал падать. Приближающееся зимнее утро окрасило темно-серое небо в светло-серое. Плотная белая тишина, похожая на ту, что окружала ее сердце, опускалась на мир за окном.
Звук перелистываемых страниц прекратился.
— Заблокировалии разделилина части, — произнес Гиффорд, — согласно истории.
Джоанна слышала, как палец Гиффорда скользил от строчки к строчке в отчете.
— Я была там, Дэн, с начала и до конца, — сказала она. — Разорвали — болееточное описание.
Образы проскользнули сквозь ее защиту, молчаливую белую баррикаду.
Худой двенадцатилетний мальчик в забрызганной кровью смирительной рубашке, подвешен вверх ногами к потолку, цепи крепились к его лодыжкам. Длинные черные волосы каскадом струились вниз, не касаясь его лица, кроме нескольких пропитанных кровью и потом завитков прилипших ко лбу и бледным щекам. Он висит неподвижно, борьба, ярость и горечь покинули его, как кровь, вытекшая из трупа.
Наказание закончилось, но никто не хочет опустить его вниз — кровь на стенах и искореженные тела на цементном полу заставляют их держаться на безопасном расстоянии за стальной дверью.
Джоанна заходит одна и сама вкалывает шприц с транквилизатором в шею мальчика. Она снимает цепи с крюка мясника и опускает мальчика на пол. Одурманенный и погруженный в сновидения, красивый ребенок-вампир, потерявшийся в безумии полового созревания.
Подняв его на руки, она относит его к другой клетке. Она дрожит, волшебство и таинство импульсами проходят по ее венам, сверкая в ее памяти, как и на Рождество. Душа мальчика для нее словно рождественский календарь; и с каждой новой частью, которую она обнаруживает, с новым витком или спусковым механизмом, появляется замечательный сюрприз.
Джоанна провела пальцами по коротко стриженым волосам, смотря на свое слабое отражение в окне. Привлекательная, около тридцати, блондинка с голубыми скандинавскими глазами, высокая и подтянутая. Полная противоположность рère de sangво внешности. Но она и Ронин разделяли тягу к знаниям. В этом они были очень похожи.
Усталость накатывала на нее. Ей нужна была кровь, затем Сон. Она давно использовала весь лимит таблеток. И могла только откладывать Сон как можно дольше.
— То, что сделали с памятью С, не проблема, — ответила она, повернувшись к Гиффорду. — Волна убийств Э по всей стране и участие Бюро в этом деле — вот проблема. Я не знаю как, но Э привел их более или менее прямо к С.
— Ты хочешь остановить Э?
Джоанна покачала головой.
— Я хочу продолжить изучать его прогресс. Но меня нервирует то, что Бюро так близко.
— Понятно, — сказал Гиффорд.
Он наклонился вперед. Его взгляд задержался на Джоанне.
— И что ты хочешь сделать?
* * *
Люсьен сидел в темной гостиной, выпрямив спину, закрыв глаза, так он охранял тех, кто Спал в комнате наверху. Глубоким сном. За исключением одного. Одурманенные сном мысли Данте коснулись разума Люсьена. Он почувствовал борьбу Данте, который хотел оставаться в сознании, настороже. Проклятая женщина и ее чертов ордер на обыск. Люсьен вцепился в подлокотники кресла. Он сделал глубокий вдох и разжал пальцы. Успокоившись .
Он знал, насколько сложным и упрямым может быть Данте — дитя часто проверяло его железное терпение — и Уоллес просто среагировала на нежелание сотрудничать.
Но... почему Уоллес захотела обыскать внутренний двор? Что она надеется найти? И что из всегоэтого имеет отношение к Данте?
Люсьен открыл глаза и уставился в кромешный мрак. Тени обволакивали диван, книжные полки и напольные светильники, поглощая цвета. Снаружи чирикали птицы, оживившись с рассветом.
На какой-то момент Люсьен захотел подняться в небо и почувствовать теплые лучи на своем лице, спеть небесную песньв золотом восходе солнца и услышать в ответ арию Падшего.
Но его небесная песньне должна быть воспета. Дитя, которое он защищал, нужно было скрывать от Падших. Люсьен коснулся кулона, висящего на шее. Провел по краям буквы «Х», металл был гладким и теплым.
Руна Соглашения, дарованная ему Данте четыре года назад, — теплый и неожиданный знак их дружбы. Пальцы Люсьена сжались вокруг кулона. Грубые края впились в плоть. Он склонил голову и прикрыл глаза. Вспомнил неистовую и тяжелую Песнь Создателя , услышанную в ответ пять лет назад... вспомнил приземление на пристань рядом с Миссисипи.
Юноша в потертых кожаных штанах, изношенных ботинках и футболке сидит со скрещенными ногами на искореженном и виды видавшем деревянном причале, что-то извивающееся, светящееся синим зажато в его руках.
Люсьен легко ступает на причал, последний раз взмахнув крыльями, прежде чем сложить их у себя за спиной. По воде идут круги, и брызги осыпаются на пристань. Сильный запах рыбы, мутной воды и грязи заполняет воздух.
Юноша не смотрит наверх. Черные волосы скрывают его лицо, склонив голову, он сосредотачивается на предмете, извивающемся в его руках.
Люсьен делает шаг вперед, дерево по-прежнему остается теплым под его босыми ногами. От юноши исходят волны боли и силы, острые, жалящие и лихорадочные. Кровь течет из его носа, капая на тыльную сторону ладони.
Искрящийся синий свет исходит из рук подростка. Песня хаоса вихрем кружится вокруг него — мучительная и тоскливая, разбивающая сердце — притягивая Люсьена ближе. Его мышцы натягиваются, обжигающий жар струится по венам. Последний раз, когда он видел этот синий свет или слышал Песнь Создателя , был за тысячи лет до Создателя , который давно уже мертв.
Наконец , родился другой? Скрытый в мире смертных?
Люсьен прячет крылья за спиной, когда присаживается рядом с юношей. Боль пронзает его. Плотно возведя щиты, Люсьен закрывается от нежеланной агонии.
— Дитя.
Юноша с волосами цвета ночи не отвечает. Его открытые ладони дрожат, и голубое свечение меркнет, затем исчезает, словно затушенное пламя. Нечто, что он держит в руках, мчится прочь, темные глаза мерцают в лунном свете.
Люсьен с удивлением понимает, что на причале крыса. Или нечто, что раньше было ею. Прежде, чем крыса подбегает к краю пристани, множество пар полупрозрачных и хрупких, как у стрекозы, крыльев уносят ее в ночь. Она улетает.
Навсегда измененная прикосновением Создателя .
— Дитя, — снова говорит Люсьен и приподнимает лицо юноши надетым на палец когтем.
Он слишком ошарашен, чтобы узнать темные умные глаза, линию скул, изгиб губ, даже, чтобы оттолкнуть мальчишку, когда тот ринулся по пристани. Люсьен подает на спину, когда парень обретает силы и, вцепившись в его плечи руками, вонзает клыки в шею.
Тепло исходит от юноши, когда он пьет кровь Люсьена, тепло, голод и глубокая, глубокая скорбь. Люсьен поддерживает его на мгновение, позволяя питаться, прижимать себя к старой деревянной пристани одетыми в кожу бедрами. Он пахнет осенним дымом от костров и ноябрьскими морозами, пронзительный, чистый и опьяняющий аромат. Боль и почти что безумие юноши обрушиваются на щиты Люсьена, словно безжалостная кувалда.
Он так похож на нее.
Невероятно.
Ее сын.
Нежно, Люсьен разжимает стальной захват юноши и кладет руку на его воспаленный висок. Он вливает в него целительную энергию, гася огонь, опустошающий его разум, и погружая в сон. Парень расслабляется, его испачканное лицо оставляет красный след на плече и груди Люсьена.
Люсьен убирает в сторону запутанные черные волосы и всматривается в бледное лицо мальчика. Он всматривается в чудо. Проследив пальцем линию подбородка, приподнимает его губу и смотрит на небольшие клыки. Холод проникает в Люсьена.
Где его мать?
Женевьева...
Люсьен открыл глаза, все еще сжимая кулон. Так много неизвестного и недосказанного. Он должен был сказать Данте правду, когда они встретились. Теперь было уже слишком поздно. Момент упущен. Вздохнув, Люсьен отпустил подвеску, последний раз коснувшись.
Он прислушивался к неподвижному дому, тиканью маятниковых часов в холле, треску старого дерева и фундамента, утренней суете за пределами затемненных окон.
Люсьен расслабился в удобном кресле, позволяя себе задремать. Прошло несколько минут. Полчаса. Ясный свет зари сменился на серый. Шторы потемнели. Дождь застучал по черепицам крыш. Заморосил на дорожки, выложенные из камня.
Укол ярости, глубокая боль от старой, вновь открывшейся раны, разбудили Люсьена. Он поднял голову. Предчувствия скрутились, словно колючая проволока, вокруг его позвоночника.
Его дитя недолго боролось со Сном. Он проснулся.
Глава 7
Ближе, чем она когда-либо была
Обнаженное тело лежало лицом вверх на смятой постели, руки были прикованы наручниками к изголовью, ноги раздвинуты, черный чулок обернут вокруг горла и завязан. Колотые раны покрывали грудь и живот. Лицо, повернутое к двери, частично скрывали черные длинные волосы. Губы и язык были испачканы кровью и пеной. Тушь, подводка для глаз и слезы оставили сухие дорожки на лице. Взгляд из-под полуприкрытых век, казалось, был направлен прямо на Хэзер. На молочно-белой внутренней поверхности каждого бедра был вырезан символ анархии.
Кровь капала на ковер. Хэзер окинула взглядом пропитавшиеся кровью простыни и руки, вертикально исполосованные от запястья до локтя. Остановившись на падающих каплях. Смерть наступила только что. Считанные минуты назад? Максимум полчаса?
Позади кровати неровными косыми буквами было написано сообщение, занимающее большую часть стены:
«Просыпайся С».
— Джина, — прошептал Данте.
Хэзер резко посмотрела на него.
— Ты знал ее?
Данте кивнул, неверие, шок и что-то ещё, что Хэзер не смогла определить, омрачили его лицо. Он нащупал свои солнечные очки на макушке и опустил их вниз.
Переложив кольт 38-го калибра в другую руку, Хэзер достала сотовый из сумочки и набрала номер восьмого округа.