Алиса и Фреда еще некоторое время покричали, потом успокоились и рука об руку отправились в столовую. За ними потянулись Лара, Рина и Лена, лениво заплетавшая на ходу тяжелую косу. Кирюша подкрался к Лене сзади и, используя пальцы как ножницы, сделал вид, что отрезает ей волосы. Лена только зевнула и, по-матерински оглядев Кирюшу, застегнула ему пуговицу.
– Не прыгай так, а то ножку подвернешь! – сказала она.
Уже две недели все шныры-новички сидели вдесятером, сдвинув столы и заняв пространство между колоннами. Кавалерия отнеслась к этому спокойно. Она уже привыкла, что младшие и средние шныры вечно устраивают со столами всякие перестановки.
Завтрак прошел в шныровских традициях. Та же суета дежурных, те же фокусы Макара, достававшего Даню; те же наушники в ушах Кирилла; та же продуманная и всех опережающая ленца движений Лены.
Из кухни доносились вопли, будто там кого-то резали. Это Суповна объясняла Гоше и Наде их прямые обязанности.
– Суповна на них орет, – сказал Кирилл.
– Она всегда орет, – отозвался Даня.
– Она что, чего-то за ними знает?
– Внимайте интонации, господа! Она орет профилактически. Опыт показывает, что каждый средний шныр хоть в чем-нибудь да виноват.
Влад Ганич не присаживался. Пчелкой перелетал от стола к столу, шептался и комбинировал что-то с теми из средних шныров, которые начали нырять самостоятельно. Не так давно Влад открыл для себя, что надвушкеесть не только закладки, на которые посягать нельзя. Всякие мелкие предметы, приносимые оттуда – кусочки коры, траву, хвою, семена цветов, – оказывается, можно успешно выменивать на шоколад, растворимый кофе, чипсы, новые носки и прочие подобные вещи.
Рина заметила, что Кузепыч, всегда очень обстоятельный при поглощении пищи, сегодня то и дело отвлекался и посматривал на дверь. Кавалерия дважды появлялась в столовой и исчезала. Среди старших шныров царило оживление. Кроме того, преподавательский стол был накрыт на четверых.
Рина начала бросать горошины в Яру, чтобы привлечь ее внимание и узнать, в чем дело, но тут в столовой в очередной раз появилась Кавалерия. С ней вместе шли двое незнакомых Рине мужчин.
Первый был маленького роста, похожий на гнома. Заросли спутанной бороды, черной с легкой проседью. Громадный красный нос. Плечи такие, что в ширину он казался больше, чем в длину. И огромные детские голубые глаза, неожиданные на таком устрашающем лице.
«Натуральный цыган! Рубахи красной не хватает», – подумала Рина.
Его спутник был смешной, порывисто передвигающийся молодой человек лет тридцати. Полноватенький, немного смахивающий на выбритую морскую свинку или пингвинчика Лоло из старого мультика. Одет он был необычайно тщательно. Особенно кокетливо выглядела желтая, попугайских оттенков куртка. То и дело молодой человек останавливался и зорко оглядывался, точно проверял: не смеется ли кто над ним.
В тишине громко и бестактно прозвучал вопрос Фреды:
– А это кто?
Кавалерия и два неизвестных человека мельком оглянулись на Фреду. «Цыган» улыбнулся. «Пингвинчик» мнительно задергал подбородком, внося Фреду в памятную книжечку.
К столу новичков подбежал Витяра:
– От ты дуся! Вы что, не знаете? Это же просто-навсего Вадюша и Меркурий Сергеич!
– Че? – озадачился Макар. – Шныры?
– И еще какие! Преподаватели! Попали в телепортационную ловушку и полтора года провели на острове. Островок – просто-навсего вулкан, но с Меркурием где угодно выживешь. Кавалерия смогла найти их только сейчас, когда отыскала нужную закладку.
«Вот оно что!» – Рина вспомнила две четверки гиел, которые пытались перехватить Кавалерию на выходе из нырка. Так вот какую закладку ведьмари так усиленно пытались не пустить в наш мир. Она одна могла вернуть Вадюшу и Меркурия Сергеича из места заточения. Скорее всего, первыми о ценности закладки пронюхали эли, когда Кавалерия проходилаболото,и через опекуна заставили Гая шевелиться.
– А! – откликнулась Лара, любящая мыслить отдельными звуками. Мысли же у нее были такие: «О!», «Уй!», «Э!», «Уди!» и другие подобные. – А неприличный вопрос можно? – продолжала Лара. – А этот, молодой, он…
– Не женат! – насмешливо влез Кирюша, знавший всю шахматную последовательность мыслей богини.
Но – о чудо! – вместо е2–е4 богиня сделала внезапный ход конем:
– …что преподает?
Витяра схватился за ухо и прокрутил свою красную баранку на пол-оборота.
– Вадюша? Философию и историю ШНыра.
Лара не уважала мужчин «вумных» профессий. Они сразу сказывались на фигуре.
– Какой-то он напуганный, – сказала она неожиданно зорко, хотя Вадюша выглядел вполне браво.
Витяра оглянулся на преподавательский стол. Опасался, что могут услышать.
– Вадюша – неныряющий шныр, – прошептал он.
– Что? Вообще никогда не нырял?
– Нырял. Но его сбили, он потерял пега и веру в себя.
– А Меркурий ныряет? – спросила Рина.
– Еще бы! Не хуже Кавалерии! – с гордостью сказал Витяра, умевший радоваться за других не меньше, чем за себя. Редчайшее качество, даже в ШНыре.
– А преподает что?
– Боевой пилотаж.
Рина невольно вспомнила Гамова.
– Разве боевой пилотаж не у берсерков? – спросила она удивленно.
Витяра так возмутился, что отпустил ухо, и оттопыренная верхушка медленно приняла прежнее положение.
– От ты дуся! У берсерков! А у кого ведьмари почерпнули саму идею боевого пилотажа?
– Теперь понятно, почему осенью занятия такие кривые были. Кто попало заменял что придется. Ну что ж… посмотрим, что изменится! – деловито сказала Фреда и, прежде чем откусить, подвергла ломоть хлеба строгой инспекции.
* * *
Фреда как в воду глядела. Прежняя «кривизна» шныровских занятий объяснялась тем, что преподавать было некому, и Кавалерии действительно приходилось заменять кого угодно кем попало.
Уроки Меркурия Сергеича и Вадюши начались со следующего дня. Грустный Вадюша, неныряющий шныр, преподающий философию и историю ШНыра, оказался помесью романтика и зануды. Алиса уверяла, что его пчела свалилась в коньяк, после чего и выбрала Вадюшу.
Вадюша был скромняга, окружавший себя ореолом таинственности и выдумывающий сердечные победы. Он покупал кучу спортинвентаря, которым никогда не пользовался. Знакомясь с новыми ученицами, каждой говорил: «Фреда? Фреда – мое любимое имя! Лена? Надо же! Лена – мое любимое имя… Рина? Нет, ну бывает же такое! Обожаю имя Рина!»
Еще Вадюша был обидчив настолько, что при нем нельзя было улыбнуться: он моментально принимал это на свой счет и мрачнел. Лекции давал под диктовку. И горе тому несчастному, который не помнил имени какого-нибудь первошныра или в дате переставлял две крайние цифры.
Слово «женщины» Вадюша произносил так: «Дженьтьщини». Когда выходил из себя, заламывал руки и начинал стонать: «Гады-гады-гады!» На столе у него лежала пачка розовых бумажек, на которые он записывал разные дела.
Но существовали и плюсы. На каждое занятие Вадюша непременно приносил вкусный подарочек, который поедал с учениками в последние десять минут урока.
– Вот я принес вам зимнее чудо – арбуз! Конечно, от арбузов бывает холера, водянка, размывание кальция и засор кишечника, но с другой стороны… – говорил он в понедельник.
Во вторник его речь звучала так:
– Вот я принес вам шоколад! Конечно, от шоколада случаются ожирение, приступы астмы и кофеиновая зависимость, но с другой стороны…
– Ну как можно быть таким придурком? – простонала Алиса после очередного занятия.
– Для тебя придурок каждый, кто пытается найти с тобой общий язык, – сухо отрезала Фреда.
Ей Вадюша нравился. Рина подозревала, что Фреда, как и Вадюша, считает трагедией, если от полей тетради не отступили одну клетку, а Кику Златовласого назвали Кузей Златоносым.
Меркурий Сергеич был полной противоположностью Вадюши. Первое занятие он провел на поле у пегасни, а учеников рассадил на вкопанных шинах. И хотя шел снег, сам Меркурий был без шапки, в расстегнутой шныровской куртке. И мало тревожился, что Лара обкручена шарфом до глаз, а Кирюша свалился с обледеневшей шины и ушиб копчик. На бороду преподавателя садился снег. Ближе к губам он таял, а по краям покрывался льдом. Через несколько минут борода уже звенела. Зрелище фантастическое.
Говорил он хрипло, коротко, по существу, помогая себе рубящими движениями ладони. Паузы делал грозные. Красный нос мерцал, как вызревшая среди снежной равнины одинокая клубника.
– Боевой пилотаж для шныра. Способ выжить. Или задирай ручки. Или втыкайся головой в бетон. Они готовы. Вы нет.
– Почему нет? – возмутился Сашка.