Танец меча - Дмитрий Емец 29 стр.

— С каких это пор стражу света, чтобы взлететь, нужна крыша?

— Ну хорошо… тогда с балкона! — Дафна по­спешно вытолкала их из квартиры, сама же метну­лась на захламленный балкон.

Эссиорх, как многие художники, неудавшиеся работы жалел за вложенный в них труд. Не выбра­сывал, а хранил на балконе, где дождь постепенно смывал с холстов гениальность. Улита же, хотя и на­водила иногда порядок, но хватало ее только на по­мыть две-три чашки и вытереть пыль с подоконника.

Спотыкаясь о холсты и ненужные части мото­цикла, Дафна забралась на перила. Пальцы скольз­нули по шнурку. Нашарили бронзовые крылья.

— Сейчас узнаем, кто тут разучился летать! — буркнула она, вспоминая Шмыгалку.

Шагнув с перил, Дафна коснулась небольшого отверстия между бронзовыми крыльями и ощути­ла толчок. Маховые перья материализовавшихся крыльев спружинили о воздух. Дафна сделала красивое и мощное, как ей показалось, движение, ко­торое должно было пронести ее над самой землей и взметнуть в небо, но привело оно лишь к тому, что она носом проехалась по траве. Нет, она не ушиблась. Эссиорх жил невысоко. Это получился больше щелчок по самолюбию. Конечно, маневр с резким взлетом был уровнем повыше среднего, но в эдемский свой период Дафна проделывала и не такое.

Дафна торопливо вскочила, пока Эссиорх и Ули­та не вышли из подъезда, и снова взлетела, на этот раз без выкрутасов. Так и кружила над домом, дожи­даясь, пока Эссиорх заведет мотоцикл.

Да, права была Шмыгалка, утверждая, что в Эдем через главные ворота ей лучше не соваться.

* * *

За столетия существования литературы чего только не описывалось в книгах! И утро молодого помещика, и бессонные ночи скряги над сундуком с золотом, и суровый быт солдата, и метания влю­бленной барышни. Одного не знали повести и ро­маны: встречи комиссионера с суккубом на метро «Спортивная».

Тухломон обнаружил Хныка, как только выско­чил из автобуса, где, прикинувшись контролером, пытался выцыганить у безбилетника эйдос. Суккуб Хнык, хорошенький как никогда, переминался с ножки на ножку у киоска «Изготовление ключей».

К нему клеились два молодых человека в бело­снежных рубашках, с ремнями сумок через плечо. Настолько аккуратных, что можно было предполо­жить, как перед выходом в город начальство тща­тельно проверяет им уши, воротнички, манжеты и степень блеска ботинок. Не прошедший контроль на маршрут не допускается.

Первый, высокий и напористый, выполнял роль тяжелой артиллерии, используя вместо снарядов чу­гунные болванки раскатистых слов. Другой, помлад­ше, робко улыбался и создавал массовость.

Тухломон мгновенно отодвинул Хныка плечом и просунулся вперед.

— Чем торгуем? Картофелечистки? Беспрои­грышная лотерея?

Молодые люди переглянулись и моментально взяли Хныка в оборот.

— Хотите обрести уверенность в завтрашнем дне? — спросил старший. Младший закивал.

Тухломоша, всмотревшись аккуратистам в грудь и обнаружив годные эйдосы, оживился, засмущал­ся, покраснел и вызвался обретать уверенность уже в сегодняшнем.

— А от эйдосов отречетесь? Считалочку скажете? Это моя маленькая причуда! — сказал он скорого­воркой.

«Белоснежные рубашки» удивленно перегляну­лись.

— Да запросто! Приходите к нам завтра! «Дом агронома», шесть вечера!

Тухломоша извлек записную книжечку и отме­тил время.

— Можете прямо сейчас ставить чайник! А вас там много?

— Хватает! — усмехаясь, подтвердил молодой человек. Суетящийся старикашка казался ему за­бавным.

— И все такие же умненькие? Ах-ах-ах! Счастье-то какое! — Тухломоша зарумянился.

Хнык, прочно отодвинутый на второй план, не выдержал такой наглости.

— Нтя, пуся мои кареглазая! Назад сдал, прой­доха! Куда к чужой добыче лезешь? — завизжал он, подпрыгивая и прищелкивая ножками.

Хитрый Тухломоша вопить не стал и придал сво­ему послушному пластилиновому лицу выражение интеллигентного негодования.

— Вы меня удивляете! Эти движения, этот тон! — сказал он с видом манерного учителя тан­цев, которому сообщили, что его берут в заложни­ки. — Вы слышали, юноши, этот субъект назвал вас добычей!

«Белые рубашки» засмеялись.

— Лечись, дядя, мы вызовем тебе «Скорую»! Однако Хнык лечиться не пожелал.

— Уйди, фука противная, или я на тебя на­плюю! — заверещал он и, выполняя угрозу, стал за­плевывать Тухломона по навесной траектории че­рез головы молодых людей. Тот, пританцовывая, ускользал и показывал язык.

На асфальте, куда падала слюна, образовывались кислотные крапины. «Белые рубашки» смутились.

— Может, не надо? — спросил старший.

— НАДО, Вася, надо! Ворье проклятое! Хай вин подавится моим завтрашним днем! — с необыкно­венной ядовитостью выкрикнул Хнык и, схватив за рукав высокого аккуратиста, потянул его к себе. — Не отдам, и все тут! Мой пупсик!

— Нет, мой! — Тухломон схватил его за другой рукав. Затрещала рубашка. Молодой человек попы­тался вырваться — да куда там! Суккубы и комиссио­неры слабы, только когда им это выгодно.

Толкаясь головами и шипя, они перетягивали не­счастного юношу по всей площадке, как вдруг Тух­ломон, почти одержавший верх, неожиданно пере­стал бороться и уронил оторванный рукав.

Хнык решил, что враг сдался. Он издал торже­ствующий вопль, но, посмотрев туда же, куда и Тух­ломон, застыл по стойке «смирно». У киоска «Изго­товление ключей» стоял странный человек Он был сух, длинен и походил на скелет селедки, который заправили через ворот в синий спортивный костюм.

— Следуйте за мной, расходный материал! — приказал он наждачным голосом и, повернувшись, пошел прочь. Казалось, он почти тащится, но каж­дый шаг странным образом перемещал его на не­сколько метров.

Тухломон и Хнык посерели и обреченно, как расшалившиеся школьники, повлеклись за ним. Это был страж второго ранга Вольгенглюк, сыскной пристав мрака по розыску суккубов и комиссионе­ров. Грозный старый Вольгенглюк, от которого ни один комиссионер не спрятался бы, даже стань он песчинкой на Марсе.

Подволакивая ноги, Тухломон пытался вспом­нить, чем он провинился. Эйдосы сдает по норме, конечно, кое-что зажиливает, но это еще надо дока­зать. Внезапно он вспомнил, что недавно, в частной беседе, увлекшись, назвал Пуфса «пупсом». А вдруг тому донесли? Спину Тухломона залил пластилино­вый пот. Он совсем размяк и завалился на Хныка, на­ходившегося в таком же состоянии.

Вольгенглюк оглянулся. Ему известен был ужас, который испытывают суккубы и комиссионеры, когда его видят. Приблизился, небрежно перекинул обоих через плечо и продолжил путь. Тухломон и Хнык болтались, как два пустых костюма. Руки про­висали до земли, цепляя асфальт. Едва живые от страха, они ухитрялись переругиваться.

— Ах ты, суккубочка! Ну и несет от тебя! — сказал Тухломон.

— От бяки и слышу! Хлам! Тухлый Моша! Поце­луй меня в щечку! — пискляво отозвался Хнык.

* * *

Неблизкий путь от «Спортивной» до «Кузнецкого Моста» Вольгенглюк прошаркал за пять минут. Пе­реулочки он проскакивал, улочки промахивал, про­спекты перешагивал, и все с обычной своей ленцой и вялостью.

Хнык и Тухломоша поначалу переругивались, а потом заключили перемирие и стали подавать друг другу знаки. Тухломоша показал на асфальт и сделал рукой движение, будто закручивал лампочку. В ответ Хнык двумя пальчиками изобразил «топ-топ», и оба гадика согласно закивали.

Этот немой телеграф означал: если бы Вольгенглюку велели доставить нас в Тартар, он давно бы это сделал. А раз куда-то несет, значит, жить покуда можно.

Наконец Вольгенглюк очутился на Кузнецком. У дверей подвального кафе он остановился и сбро­сил Тухломона с Хныком на асфальт. Тухломоша с Хныком вскочили на ножки.

Дверь у кафе была современная, кокетливая, с железными цветочками и вставками из пластика, но опытных гадиков это не обмануло. Они сразу почувствовали, что место со скверной историей. Когда-то боярский сын Мишка Тыртов замуровал здесь заживо стрелецкого сотника, своего прияте­ля и собутыльника. Пока холопы клали камень, сот­ник гремел цепями и плакал, а Мишка Тыртов сидел на ступеньках и нехорошо ухмылялся. Глаза у него были мутные с перепою, а щека разодрана ногтями. При Александре II в подвале помещалась печатня, подделывающая ассигнации, затем притон и воров­ская «малина».

— Я тут много раз был, — задумчиво сказал Тух­ломон.

— А я по всей Москве много раз был! Понял, нюня моя? Не хвастай! — запищал Хнык, не желав­ший оставаться в тени собрата.

Тухломон потянул дверь. Из подвала тянуло ощу­тимой сыростью.

— Проходите вперед, уважаемый! — галантно изогнувшись, предложил комиссионер.

— Сам уважаемый! Сам проходи! — огрызнулся Хнык, пытаясь столкнуть Тухломона вниз.

После короткой, ничем не закончившейся пота­совки они стали спускаться по бесконечной камен­ной лестнице. Вместе, нога в ногу.

— Левой! Левой! Раз-два-три… — командовал Тух­ломон.