Мистер Джон Тревильян Сили Тревильян устроился рядом с мужчиной внушительного вида в одеянии участника драмы – мантии, парике с косицей, в туфлях с пряжками. С тех пор как Ричард видел заклятого врага в последний раз, Сили заметно изменился: теперь он вырядился в тончайшее черное сукно, надел строгий парик, черные лайковые перчатки и маску дружелюбного простофили. От дерзкого насмешника и отважного мошенника не осталось и следа. Сили, сидящий в ратуше Глостера, являл собой образец глуповатой и невинной жертвы. При виде Ричарда он издал пронзительный возглас ужаса и прижался к своему спутнику, а потом старательно избегал смотреть в сторону скамьи подсудимых. Согласно закону, Сили сам мог выступать в роли обвинителя, но эту задачу взял на себя его адвокат, отвечая на вопросы присяжных о вопиющем преступлении, совершенном двумя злодеями. Положив закованные в кандалы руки на барьер, крепко упираясь ногами в древние доски пола, Ричард внимательно слушал, как обвинитель перечисляет добродетели – и глупости – бедного безобидного малого, мистера Тревильяна. Вскоре Ричард понял, что сегодня чудес в Глостере не произойдет.
Повествование самого Сили прерывали всхлипы, вздохи и длинные паузы, во время которых он подыскивал слова, возводил глаза к потолку, иногда закрывал лицо руками – взбудораженный, дрожащий, нервозный. В конце концов присяжные, на которых произвели впечатление его умственное расстройство и материальное благополучие, сочли его жертвой похотливой женщины и ее свирепого мужа. Но само по себе это еще не означало, что Ричард совершил преступление, как и вексель на пятьсот фунтов не был признаком вымогательства.
Обязанность подтвердить это была возложена на двух свидетелей – на жену цирюльника Джойса, которая слышала ссору через стену, и на мистера Дейнджерфилда, который подсматривал через щель в стене. Миссис Джойс отличалась превосходным слухом, а мистер Дейнджерфилд, по-видимому, имел полный обзор сквозь щель шириной в четверть дюйма. Одна слышала возгласы вроде «Чертова тварь! Где твоя свеча?» и «Я вышибу тебе мозги, мерзавец!», а второй видел, как Морган и Инселл угрожали Сили молотком и заставили-таки его подписать вексель.
Мистер Джеймс Хайд, выступающий от имени Ричарда, был рослым худощавым мужчиной, с виду напоминающим ворона. Он умело вел перекрестный допрос, пытаясь доказать, что в трех домах по соседству с Джейкобз-Уэлл живут преимущественно сплетники, которые почти ничего не видели и не слышали и составили представление о случившемся на основании слов самого Сили, которого Дейнджерфилды зазвали к себе, а миссис Джойс забежала к ним узнать, в чем дело.
Лишь в одном Сили просчитался: оба свидетеля заявили, что Ричард крикнул в дверь, будто мистер Тревильян получит свои часы, когда он, Ричард, добьется сатисфакции. Даже присяжные сочли эти слова вспышкой гнева обманутого мужа.
«Что за чепуха! – думал Ричард, слушая допрос и вспоминая, как в злополучный день ходил за пивом в ближайшую таверну. – Если бы нам с Уилли позволили говорить, мы легко доказали бы, что в то время, о котором упоминают свидетели, нас не было дома. Каждый день из Бристоля в Бат отправляется только один дилижанс, в полдень – следовательно, в то время мне полагалось быть уже в Бате, о чем говорит даже сам Сили. Но все свидетели в один голос заявляют, что я был в Клифтоне!»
Пока миссис Джойс давала показания, выяснилось, что она подслушала разговор Ричарда и Аннемари, будто бы замышлявших заманить Сили к себе. Ричард лишь усмехнулся: злодей, задумавший преступление, вряд ли стал бы обсуждать его возле тонкой, как бумага, перегородки! Но само упоминание слова «сговор» насторожило и судей, и присяжных.
Миссис Мэри Мередит подтвердила, что видела двух подсудимых и незнакомую женщину возле Джейкобз-Уэлл, когда вечером, около восьми часов, возвращалась домой. Она вспомнила, как все трое говорили о часах и о том, что Сили придется обратиться в суд, чтобы получить их обратно. Поразительно! В восемь часов вечера в конце сентября никто не сумел бы различить лица на расстоянии ярда, о чем и напомнил мистер Хайд миссис Мередит, повергнув ее в замешательство.
Слабый луч надежды пробился сквозь мрачное отчаяние Ричарда: несмотря на все старания обвинителей, присяжные так и не приняли решения, не зная, что же все-таки произошло – умышленный грабеж или взрыв ярости обманутого мужа.
Кузен Джеймс-аптекарь и кузен Джеймс-священник были вызваны в качестве свидетелей, дающих показания о репутации Ричарда. Хотя обвинитель возражал, указывая на родственные связи между свидетелями и подсудимым, несомненно, два таких образца честности произвели глубокое впечатление на присяжных. Беда была в том, что рассмотрение дела по вине защитника затянулось на целый час и присяжные устали переминаться с ноги на ногу. Никому, в том числе и присяжным, не хотелось рассматривать запутанное дело в конце рабочего дня.
Мистер Джеймс Хайд вызвал в качестве свидетеля, дающего показания о репутации обвиняемых, Роберта Джонса.
Ричард вздрогнул. Роберту Джонсу предстоит давать показания в его пользу? Этому подхалиму, прихвостню Уильяма Торна, который сообщил последнему о том, что Уилли побывал в акцизном управлении?
– Знакомы ли вы с подсудимыми, мистер Джонс? – спросил мистер Хайд.
– Да, с обоими.
– И вы считаете их порядочными, законопослушными людьми, мистер Джонс?
– Да, весьма.
– Случалось ли им прежде нарушать закон?
– Нет, никогда.
– Располагаете ли вы сведениями – помимо обычных сплетен – о том, что произошло возле Джейкобз-Уэлл тридцатого сентября прошлого года?
– Располагаю, сэр.
– Какими именно?
– Чего?
– Что вам известно, мистер Джонс?
– Ну, прежде всего миссис Джойс – никакая не миссис. Она просто шлюха, сожительница мистера Джойса.
– Речь идет не о миссис Джойс. Будьте любезны высказываться по существу дела.
– Я говорил и с ней, и с мистером Дейнджерфилдом. Мистер Дейнджерфилд повел меня к себе и показал щель, сквозь которую подглядывал, сказав при этом, что почти ничего не слышал, а видел и того меньше. А миссис Джойс призналась, что ничего не видела и не слышала.
Обвинитель нахмурился; мистер Тревильян сидел с таким видом, словно происходящее недоступно его пониманию.
Обвинитель приступил к перекрестному допросу.
– Когда состоялся разговор с миссис Джойс и мистером Дейнджерфилдом, мистер Джонс? Будьте предельно точны.
– Чего?
– Выражайтесь яснее.
– А, понял. В тот же день, когда я зашел проведать Уилли… то есть подсудимого Инселла. Услышав от него о том, что случилось, я решил расспросить соседей. Миссис Джойс, которая вовсе не миссис, сказала, что ничего не видела и не слышала. Мистер Дейнджерфилд показал мне щель, но когда я заглянул в нее, то ничего не разглядел.
Вновь вызвали миссис Джойс, и она заявила, что не отказывается от своих показаний, но она не из тех, кто не прочь посплетничать!
Мистер Дейнджерфилд повторил: он ничего не слышал, только кое-что видел.
– Вызовите мистера Джеймса Хайда! – громко предложил обвинитель. Адвокат Ричарда вздрогнул и растерянно огляделся. – Нет, не вас, мой ученый коллега. Мистер Джеймс Хайд – слуга матери мистера Тревильяна.
Тезка адвоката был невысоким рыжеватым мужчиной лет сорока; он держался скромно, но с едва заметным упрямством, свойственным старшим слугам. Он сообщил, что мистер Дейнджерфилд зашел к нему первого октября и известил о следующем: Роберт Джонс за пять гиней готов доказать, что Морган с женой сговорились ограбить мистера Тревильяна.
В толпе присяжных послышался ропот, сэр Джеймс Эйр строго выпрямился.
– Это был сговор, мистер Хайд?
– Да, сэр, сговор.
– В нем участвовал и мистер Инселл?
– О нем мистер Дейнджерфилд не упоминал. Он назвал только мистера и миссис Морган.
Вновь вызванный мистер Дейнджерфилд признался, что заходил в дом мистера Мориса Тревильяна проведать своего друга мистера Джеймса Хайда и рассказал ему о предложении Роберта Джонса.
При повторном допросе мистер Роберт Джонс подтвердил показания других свидетелей. Он знал, что мистер Дейнджерфилд дружит со слугой Тревильянов, а поскольку он нуждался в деньгах, то…
– А как насчет сговора между Морганом и его женой с целью ограбления мистера Тревильяна? Он существовал? – допытывался обвинитель.
– Само собой, – бодро согласился Роберт Джонс. – Но клянусь вам, Уилли тут ни при чем.
– Если вы солгали, вас привлекут к суду, мистер Джонс.
– Это чистая правда, сэр!
– Откуда вы узнали про сговор?
– От миссис Морган.
Присяжные и судьи вновь заволновались.
– Когда?
– Да вскоре после полудня в тот же день, когда все случилось, – тогда я впервые зашел проведать Уилли. Однако я его не встретил, а столкнулся с миссис Морган. Она сказала, что ждет мистера Тревильяна, но что он должен прийти позднее, после того как Морган уедет в Бат. Она просто сияла от радости, рассказывая, как Морган застанет у нее мистера Тревильяна и устроит скандал – из тех, что устраивают мужья, обнаружив, что у них выросли рога. По ее словам, они с мужем решили вытянуть из этого болвана не меньше пятисот фунтов – ведь он сущий простофиля.
Сэр Джеймс Эйр перевел взгляд на скамью подсудимых.
– Морган, что вы скажете о вашем сговоре с женой?
– Никакого сговора не было, ваша честь. Я невиновен, – решительно ответил Ричард. – Сговора не было.
Углы губ судьи опустились.
– Кстати, а где миссис Морган? – осведомился он, обращаясь ко всем присутствующим в зале. – Судя по всему, ей место на скамье подсудимых, рядом с мужем. – Он метнул в Ричарда свирепый взгляд. – Где ваша жена, Морган?
– Не знаю, ваша честь. С того дня я ни разу ее не видел, – невозмутимо ответил Ричард.
Обвинитель постарался извлечь всю пользу из сговора и как можно реже упоминать об отсутствии сообщницы, миссис Морган. А когда сэр Джеймс Эйр обратился к присяжным, он тоже повел речь о сговоре.
Двенадцать законопослушных и порядочных присяжных переглянулись с невыразимым облегчением: еще несколько минут – и они смогут разойтись по домам. День выдался долгим и трудным. Почетные граждане Глостера и не слышали о том, что для рассмотрения каждого дела полагается выбирать новый суд присяжных. Ни о каком совещании в другой комнате не могло быть и речи. Ричарда Моргана признали невиновным в краже часов, но обвинили в крупном вымогательстве. С Уильяма Инселла были сняты все обвинения.
Сэр Джеймс Эйр перевел взгляд на скамью подсудимых, где Уилли в слезах рухнул на колени, а остриженный почти наголо Ричард Морган – каков деревенщина! – застыл, глядя куда-то вдаль.
– Ричард Морган, вы приговорены к семи годам каторги в Африке. Уильям Инселл, вы свободны. – И он ударил в гонг, чтобы разбудить сэра Джорджа Нэриса. – Завтра утром заседание суда начнется в десять утра. Боже, храни короля!
– Боже, храни короля! – эхом повторили присутствующие.
Стражник подтолкнул заключенных к двери. Ричард покинул зал суда, не удостоив мистера Джона Тревильяна Сили Тревильяна ни единым взглядом. Он был вычеркнут из жизни Ричарда, как и многое другое. Ричард попросту забыл о существовании Сили.