— Ну ладно, хватит базарить. Спектакль уже начался и требует новых сцен, — сказал Пелевин.
— Как топка угля, — сказал Сорокин.
Радзинский взглянул на лист, который передали ему, и прочитал:
— Дать женщине-академику в руки две золотые погремушки. Она должна шуметь ими, потом говорить, что американский доллар рухнет через две недели и опять шуметь погремушками. И так три раза через каждые пятнадцать секунд.
— Можно я допишу от себя что-нибудь? — спросил Эдик. — Так писать хочется.
— Иди пописай, — сказал Вова. — Ничего не трогай.
— Вот только дали человеку волю, сигареты, кофе, он уже писать просится, — сказал Витя. — И не думай.
Эдуард сбежал вниз по лестнице. По пути к сцене нацарапал на листе:
— В виде гантелей. — А то эти ребята не додумались написать, на что должны быть похожи погремушки докторши, Действительного Члена Академии Наук.
— Ну вот, на сигареты я заработал, — радостно сказал сам себе Эдик и побежал дальше. Благо до сцены было не больше пятидесяти метров. Сейчас там проходила группа разговорного жанра. Синхронные переводчики. Обычно они занимались тем, что произносили тексты вместо актеров американского кино.
Сейчас этот кордебалет повернулся задом, все подняли юбки, и зрители в первом ряду зажали носы. Почему не уши?
— Что это? — спросил один из иностранных гостей Игоря Волгина. Они только что прибыли. Почти инкогнито. И сразу сели в девятом ряду. Их даже не встретил новый начальник Зоны. Гости приехали на час раньше, чем это предполагалось в связи с погодными условиями на Воле. Игорь был проверяющим исполнение ликвидации от ГУЛАГа.
— Хорошо, что мы сели не в первом ряду, — повернулся он к Камилле Палья. — Как вы хотели. — И добавил: — А это русские переводчики фильмов Голливуда.
— Но почему такая вонь? — удивилась Камилла Палья.
— Хорошо еще, что вы не слышите самого перевода, — нагнулся к уху Камиллы ее спутник из-за границы Александр Генис.
— А что такого интересного? — спросила Палья.
— Ай анейвл… я не способен передать всю гамму… — сказал Александр.
— А чего тут непонятного? — спокойно сказал Действительный Член Академии Наук Иг Волг, представитель Объединенных Лагерей в настоящее время. — У нас так в институтах учат.
— Как это будет по-английски? — спросила госпожа Камилла Палья.
— Не переводится, — шепнул на ухо заграничной даме Генис.
— А что тут переводить? — и свободно, как все академики, перевел: это сеанс жопоговорения. Начинается от горла. Часто прямо от желудка.
— А как это будет по-английски?
— Так и будет, — смело ответил академик.
— От гланд начинается? — опять поинтересовалась Камилла Палья. — Но тогда должны быть такие трубные, грудные звуки.
— Вы желаете услышать трубные звуки? Для этого надо сесть поближе, — сказал Волгин.
— А так почему не слышно? Мало каши ели?
— Да, госпожа Камилла, зеки чуть-чуть не доедают. Это полезно для здоровья.
— Да и горох не завезли на этой неделе, оказывается, — сказал Дмитрий Асм. — Ему, наконец, доложили, что приехал Проверяющий, и он быстренько прискакал к веранде. — Я ведь только неделю здесь, — добавил он, — даже меньше.
— Желаете пересесть поближе? — поинтересовался Диман.
— Спасибо не надо, — ответила Камилла, — я догадалась: они пердят. Йес? Окей.
— Окей? — попросил подтверждения Иг Волг.
— Окей, окей, спасибо. Это замечательно придумано. Кто автор?
— А кто автор, Диман? — Волг повернулся к Асму.
— Да у нас для таких дел только один автор.
— Кто ж этот замечательный человек? — спросила Камилла Палья.
— Вовка Сорокин.
— Ну, он правильно пишет, — вмешался Александр Генис, — у нас, действительно, так учат переводить.
— Вот умный парень! — хлопнул Гениса по плечу Асм. — У нас. Где это у нас, позвольте вас спросить?
— Ну, Радио Свобода всегда говорит Унас про Россию. Ведь мы пишем и говорим для России. Ее мы надеемся вылечить.
— Это потому, что других уже лечить бесполезно, — сказал Иг Волг. — Я имею в виду вас, американцев. Да вы загрызли уже Россию своей бытовухой. Один Борис Парамонов чего стоит. Жаль, что он не приехал. Я бы ему сказал пару ласковых про теоретическую подготовку.
— Он не смог нас сопровождать, — сказала Камилла Палья.
— Но он будет на связи по спутниковому телефону. Видео трансляция еще не налажена.
Борис Парамонов отвечает по телефону, что все, в общем-то, пидарасы. Иг Волг хочет уточнить, кто это ВСЕ? Но связь прерывается.
— Спутник ушел, — говорит Александр Генис и убирает дорогостоящий аппарат в чемоданчик.
— Хорошая штука, — говорит Дмитрий Асм, кивая на чемоданчик.
— Да, — отвечает Александр Генис, — раньше в Чечне использовал.
— Тебе бы такой, Диман, да? — сказал Иг Волг, обращаясь к новому начальнику Зоны Асму, — с — слово на букву б — по всему миру разговаривать.
— Я думаю, он чего-то не понял, — сказала Камилла Палья. И пояснила: — Я имею в виду Бориса Парамонова. — Нельзя же не глядя так про всех говорить.
— Мы еще позвоним ему, — сказал Александр Генис, — уточним.
Мимо них пробежал с листами Эдик Радзинский.
— Куда это он? — спросил Игорь.
— В туалет, кажется, — ответил только что подошедший Виктор Ерофеев. — Там больше ничего нет.
— А листы зачем? — спросила Камилла Палья. — Там биде, что ли нет?
— Вы не поняли, — мягко сказал Виктор, — листы это продолжение сценария. — Там, видимо, сейчас будут снимать.
— Что значит, видимо? — строго посмотрел на Виктора Ерофеева Иг Волг. — Вы-то чем занимаетесь? Почему не пишете?
— Контора пишет, — ответил Витя. И проверяющий заткнулся. А что тут скажешь? Он только укоризненно посмотрел на своего друга Димана.
— Может быть, и мы пойдем в туалет? — спросила Камилла Палья.
— Зачем? — не понял Диман. Однако осмотрел Камиллу с головы до ног.
— Ну, это… посмотреть, что там снимают, — слегка смутившись, ответила Палья.
— Не нужно никуда ходить, — ответил Дмитрий Асм. И добавил: — Тем более это туалет для зеков. Сейчас всё будет выведено на Большой Экран Монитора.
Монитор находился слева от сцены. Если смотреть со скамеек.
— Экран действительно большой. Почти как в Москве у Лужкина, — сказала Камилла.
— Слово на Х с окончанием на: шкина, — не удержался Виктор Ерофеев.
— Что вы сказали?
— У Лужкова, вы хотели сказать?
— Я сказала правильно, — капризно ответила Камилла. Ну правильно, так правильно, возражать ей больше никто не стал. Только Иг Волг укоризненно сказал Ерофееву:
— Зачем вы так ответили даме?
— Простите, Товарищ Проверяющий, забылся. Здесь все так говорят.
— Он пошутить просто захотел, — психологически тонко заметил Асм.
— Да, — сразу схватился за эту соломинку Виктор Ерофеев. — Чего не скажешь в шутейном разговоре. Вы пошутили, теперь я посмеялся.
— Я не шутил и не смеялся, — строго сказал академик.
— А когда поднимались в Зону?
— А что я сказал? — спросил Игорь.
Когда вы вошли, мимо пробежала мышь. Девушка сразу пискнула, чуть в обморок не упала. А вы тут и нашлись.
— Мышь! — крикнула Камилла Палья.
— Слово на Х, окончание на: ишь — спокойно сказали вы. И дама сразу успокоилась.
— Так это была не мышь? — спросила Камилла Палья.
— Разумеется. Нет, — ответили вы.
— Это было надо для дела, — ответил Иг Волг.
— Это тоже для дела.
— Для какого еще дела? — Игорь помолчал. — Ладно, потом поговорим. Кстати, почему не пишешь? — добавил Вол.
— Контора пишет.
— Да, ты уже говорил.
Комната опера Виктора Ерофеева, где творят, конец Зоны Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Один сидит у компьютера, другой на мягком кожаном диване. Курят и пьют кофе.
— Надоел этот растворимый, — говорит Пелевин.
— Надо заказать турочку, — говорит Сорокин.
— И кофе.
— В зернах, ты имеешь в виду.
— В виду того, что у нас будет турочка, должен быть и кофе.
— А так как настоящий кофе бывает только в зернах, надо заказать кофемолку.
— Настоящий кофе бывает не только в зернах. Он может быть настоящим, но уже смолотым.
— Тогда нам не нужна кофемолка.
— А если принесут в зернах?
— Тогда надо заказать и кофемолку, и зерна кофе.
— Что-нибудь одно да пригодится.
— Кофемолка без кофе не нужна.
— Логично.
Они позвали Эдуарда Радзинского.
— Эй!
— Закажи-ка нам хорошего кофе в зернах… — Начал Вова, но Радзинский прервал его.
— И турочку? А — слово на х с окончанием: юрочку — не хотите? — тоненько пропищал Эдик.
В него чем-то кинули, и Эдик опять скрылся в коридоре.
— Если так, то продолжения кино пока не будет.
Народ в виде Эдуарда Радзинского безмолвствовал.
Ребята немного расслабились и теперь решили набросать план дельнейшей работы.
— Ты бутерброды-то хоть принесешь?! — крикнул Виктор Пелевин.
За дверью шевеленье и голос:
— Щас.
Значит так, Эль сидит на корточках в углу туалета. В пальцах у него окурок дорогой сигары. Карлик с кривыми ногами по кличке Хасик прячет за спиной двухсотграммовую бутылочку спирта Рояль. Пидор из седьмого отряда по кличке Береза стоит рядом с трясущимся Элем. В роли Березы сегодня учительница местной зековской школы. Она преподает географию в седьмом классе. Ее фамилия и имя, а также отчество утрачены. Все звали или Семиклассницей, или:
— Сонька Золотая Ручка. — Почему так?
Ну, во-первых, преподавала она только в седьмом классе географию. И природоведение. Учила зеков окучивать деревья, посаженные на территории между клубом и туалетом и отличать тополя и лен от конопли. Раньше она имела право водить зеков в Запретную Полосу, но после нескольких побегов, за которые, говорят, она получила сто тысяч долларов, эту лавочку закрыли.
Сейчас и тополя вырубили. Новый Председатель Совета Отряда Зоны посоветовал Асму вырубить Тополя.
— Зачем их вырубать? — не понял подполковник Диман Асм, — столько растили, растили.
— Вы понимаете, все это ни к чему Ля-ля, тополя.
— Поясните, пожалуйста, вашу мысль?
— Ну, а че тут непонятного? Между тополей зеки постоянно сажали коноплю. Вроде бы так, по тупоумию, но все это имеет большие корни.
— Ладно, действуй. — А когда зек ушел, добавил, как бы про себя, ему вдогонку: — Плешивый щеголь, враг труда. Откуда это? Че-то уж и не помню, где я это читал? Концы че-то не сходятся. Концы, Концы. Рубить надо. Это он, кончено, прав. Приказ с выше. Да и психологически, я чувствую, что верно. Очень верно. Не резать, а рубить!
Плешивый толстый горбун, по кличке, Комбайнёр, сокращенно: Комби. Этот Комби втюрил Соньке свою идею о всеобщей вырубке. Чем он ее взял? Пользой. Сонька хотела из всего извлекать выгоду, как будто пидор Береза, роль которого она играла в этой пьесе, вселился в географичку не только телом, но и душой. Он сказал:
— Мы посадим виноградную лозу.
— Зачем, я так и не поняла?