Джоанна задремала на коленях Мартина, а он сидел, прислонившись к стене, и думал о том, что никогда не подозревал, что счастье обрушится на него в этом пустынном городе, окутанном зноем, а потому, несмотря на непредсказуемость дальнейшей судьбы, надо просто наслаждаться этим кратким мигом. Счастье драгоценно и неопределенно, и нужно ценить каждое его мгновение, а потом хранить в душе, осознавая, что оно все же было. И, значит, ты счастливый человек.
Позже, когда они возвращались на гору по каменным ступеням к замку, Джоанна едва не расплакалась от сущей мелочи: у нее прямо на ноге развалился вышитый бисером бархатный башмачок. Ну и как ей теперь быть? Женщина, живущая в пустыне в обществе мужчин, она нередко испытывала всякие маленькие затруднения, о которых не могла пожаловаться: мало воды для омовения, пересохшая на горячем ветру кожа, обломившиеся ноготки, прежде холеные и крашенные хной. А тут еще она лишилась обуви! «Разве это так важно?» — думала Джоанна, успокаивая себя. Но при мысли, что теперь она будет испытывать явное неудобство, англичанка понимала, что это отнюдь не маленькая проблема.
— Я буду носить тебя на руках, любовь моя, — утешал ее Мартин.
Но куда больше Джоанну порадовал Иосиф, когда вдруг достал из тюка простые кожаные сандалии на пробковой подошве, в каких обычно ходят женщины пустыни.
— Я приготовил их в дорогу, еще когда мы только отправлялись за вами, госпожа, но пока вы не нуждались, не осмеливался предложить, — смущенно произнес он, отводя глаза.
Все же этот еврей был по-своему мил, и Джоанна тепло поблагодарила его. Воспитанная на неприязни к иудеям, она поборола в себе это чувство и в тот вечер долго беседовала с Иосифом, расспрашивая его об успехах в поисках могилы первосвященника Аарона. Юноша только разводил руками. Потом он развернул перед Джоанной карту, и они вместе долго рассматривали ее. Джоанна указала на одну арабскую надпись.
— Я изучала немного арабскую письменность в Монреале, и мне кажется, что тут написано «Джебель-Гарун», то есть гора Гаруна. А ведь Гарун у мусульман означает Аарон, не так ли? Возможно, на горе Джебель-Гарун и находится его захоронение.
Иосиф посмотрел на англичанку с восхищенным изумлением.
— Вы не только дивно прекрасны, госпожа, но и очень умны.
Подумаешь, какой-то христопродавец ее похвалил. Но Джоанне стало очень приятно, и они с Иосифом какое-то время беседовали о том, что первосвященника Аарона, старшего брата пророка Моисея, почитают как евреи, так и христиане…
— Мусульмане тоже его почитают, — послышался от входа голос бесшумно появившегося Ласло. — И меня это тревожит: не ровен час, кто-то из них тоже пожелает посетить могилу Аарона.
Но его слова никого не встревожили, ибо куда больше внимания привлекла переброшенная через плечо тамплиера туша горного козла.
От предвкушения отведать свежего жаркого у всех поднялось настроение. Какой мелочи порой достаточно, чтобы порадовать человека! И когда Эйрик поворачивал над огнем ободранную тушу, он даже запел свои дикие языческие песни на незнакомом языке, причем так воодушевленно, что все хохотали, особенно учитывая, что рыжий великан не только пел, но и притопывал, порыкивал, вращал глазами и грозно потрясал кулаком.
Ласло тоже повеселел. И, вкушая хрустящую восхитительную козлятину, заметил, что, если бы к этому мясу еще и немного красного вина, он был бы просто счастлив.
— Ну как же, — хохотнул Эйрик, — недаром же говорят: пьет, как храмовник!
— Да, нашим уставом не запрещается пить напиток из виноградной лозы, — согласно кивнул Ласло. — И в кладовых прецепторий всегда хранятся весьма неплохие вина, которые ароматизируют анисом или розмарином. Когда же наступает зима и приходит ненастье, мы нагреваем вино и приправляем его корицей или медом. И все же, насмехаясь над тамплиерами, можешь ли ты ответить мне, Эйрик, как часто ты встречал пребывающих во хмелю рыцарей ордена?
Эйрик замер, вонзив зубы в окорок, отгрыз кусок и, жуя, заметил:
— Тогда я ничего не понимаю. Такие вина — и не напиться? Воистину вы святые.
— Это ты еще не ведаешь, какая у нас кухня, — улыбнулся тамплиер. — Даже навещающие нас порой короли отдают нашим блюдам должное. Но рыцарям-тамплиерам и полагается хорошо питаться, ведь они не только монахи, но и воины. А сможет ли устоять в жестокой схватке истощенный рыцарь? Поэтому наша кухня славится так же, как и наши вина. О, я припоминаю, как во время трапез нам подавали так называемого «цыпленка-кочевника» — с жареным луком, кориандром и тмином, да еще политого взбитым яйцом. Или барашка с абрикосами и кедровыми орешками. На вкус просто изумительно! Однако я должен заметить, что излишества чревоугодия в ордене не приветствуются. Проводя в поездках, молитве и воинских упражнениях бо́льшую часть дня, мы питаемся только утром и по вечерам. Причем орденские братья вкушают пищу чинно и по двое из одной тарелки — это делается, чтобы они привыкали заботиться друг о друге и всем делиться. К тому же подобная забота о собратьях, на мой взгляд, является лучшим, что есть в ордене. Какие только рыцари не вступают в наш орден — фламандцы, анжуйцы, неаполитанцы, венгры или англичане, — но все они вскоре становятся единой семьей. В нашем братстве, где каждый ощущает поддержку других, где общие молитвы, состязания с оружием, совместные посты и походы сковывают членов ордена в единое целое, ты никогда не чувствуешь себя одиноким, ибо у всех общая цель и общая небесная покровительница — Пресвятая Дева Мария.
Произнося все это, Ласло воодушевился, но Мартин заметил, что тамплиер не сводит с него взгляда.
— Вы скучаете по братьям-тамплиерам? — мягко спросила Джоанна.
— Да, благородная дама, вы правы: я скучаю по ним, ибо орден Храма — моя семья, — ответил Ласло. — И хотя мне нередко приходится уезжать на задание, я знаю, что меня там ждут и молятся обо мне.
Джоанна при обращении «благородная дама» несколько смутилась, ведь на леди она сейчас не очень-то походила: ее белоснежная рубаха измялась и порыжела от пыли, атласные шаровары были заправлены в грубые бедуинские сандалии, волосы под обвивавшим голову шарфом растрепались. И она была благодарна Иосифу, который отвлек от нее тамплиера, сказав, что пусть ему и неизвестны правила внутри ордена, но он согласен, что во времена Иерусалимского королевства тамплиеры и впрямь привели торговые дороги в порядок и ездить по ним было безопасно.
— Когда крестоносцы отвоюют Иерусалим и страна возродится, торговые пути снова будут открыты для торговли, а союз Запада и Востока обеспечит такое процветание, что Иерусалимское королевство прославится на весь мир! Это будет истинное царство небесное на земле! — с воодушевлением воскликнул Ласло. — Помолимся же об этом счастливом времени.
Он тут же опустился на колени, молитвенно сложив руки. Джоанна последовала его примеру, бросив взгляд на Мартина, словно не понимая, отчего он не присоединяется к ним. Мартину тоже пришлось встать на колени. Но вместо молитвы он раздумывал, почему, рассказывая о жизни в ордене, Ласло обращался только к нему, словно именно Мартину адресовались все его речи. Может, его приятель венгр хотел, чтобы он так же уверовал в будущий расцвет иерусалимского королевства, как и он сам? Что ж, в душе Мартин хотел этого. Но он был реалистом и понимал: крестовый поход, даже при всей силе и решительности великолепного Ричарда Львиное Сердце, не возродит в Леванте государство христиан.
Первые крестоносцы смогли победить, потому что их враги были разъединены и часто воевали друг с другом, а христиане были едины и сплочены. Но теперь ситуация полностью изменилась: именно христиане все время спорили и даже под властью Ричарда не были едиными, в то время как им противостоял столь опытный противник, как султан Саладин, собравший под своей рукой все мусульманские государства в Леванте. За ним были силы, тогда как воинов Христовых тут слишком мало. И пусть они отчаянно смелы и упорны, но их всего лишь горстка среди огромной и враждебной им империи Саладина. Поэтому подвиг отважных крестоносцев ни к чему не приведет, рано или поздно они поймут это. Ибо вряд ли из Европы к ним постоянно будет прибывать подкрепление. Там уже прошел первый пыл, охвативший всех христиан после захвата Иерусалима, когда многие из них, вдохновленные призывом к борьбе, отправились в крестовый поход. Тогда люди страдали и опасались гнева Божьего, но время шло, мир не рухнул, они продолжали жить, заниматься своими делами, строили дома и церкви, занимались хозяйством, спешили убрать урожай и заготовить впрок провизию, заключали браки, заботились о семьях и их благосостоянии, и это казалось более насущным и важным, нежели войны в далекой Святой земле. Извечные бытовые проблемы затягивают и требуют постоянной заботы, а о великих делах лучше слушать по вечерам у камина во время отдыха. Ибо среди простых людей героев не так уж много.
Мартин поднялся с колен едва ли не последним — настолько глубоко задумался. И опять увидел, как на него смотрит Ласло. Мартин улыбнулся ему своей привычной, чуть кривоватой улыбкой.
— Ваше воодушевление похвально, мессир рыцарь. И признаю, что оно пришлось кстати после мясного пира, какой вы нам устроили. Может, завтра у вас найдется время или будет желание показать мне, где вы охотились? Я бы тоже желал пополнить наш стол свежатиной, а то сушеные финики и овсянка на воде уже порядком поднадоели.
Храмовник внимательно смотрел на него своими темными карими глазами.
— Времени у меня ныне предостаточно, Мартин. Главное — чтобы у вас самого возникло желание пойти со мной.
И он перевел взгляд на Джоанну, давая понять, что сомневается, что бывший ассасин откажется от удовольствия провести сладкие часы в обществе возлюбленной ради охоты на коз.
Но на другой день, едва рассвело, Мартин и впрямь отправился с Ласло Фаркашем в дальний конец Петры. Шли они в молчании и довольно долго. Уже стало припекать солнце, когда венгр свернул в узкую расщелину среди скал, чем-то напоминавшую ту, по которой они прошли сюда, но не столь грандиозную. Однако и тут были нависающие уступы, портики с колоннами в скалах и ниши бывших жилищ.
— Вряд ли тут водятся дикие козы, — заметил Мартин. — Однако не ошибусь, если скажу, что это и есть второй выход из Петры, о котором вы как-то упомянули.
— Запасной выход всегда должен быть, — отозвался Ласло и неспешно опустился на каменный выступ, отстегнул от пояса флягу и немного отпил, после чего протянул ее Мартину, а сам махнул в сторону видневшегося между скал прохода. — Этим путем можно будет выбраться из Петры, если понадобится.
— Мне нравится ваша предусмотрительность, приятель. — Сделав глоток, Мартин вернул флягу. — Признаюсь, я несколько расслабился за последние дни, а вот вы показали себя молодцом.
— Но и вас можно понять: вы влюблены, вас любит красивая женщина, а это затягивает. Но я хотел бы спросить, как вы намерены поступить с Джоанной де Ринель, когда нам придется возвращаться в мир?
Мартин ответил не сразу. Невероятное счастье последних дней было столь огромно, что он забылся, и если его что-то и тревожило, то это вопрос о том, как долго их будут искать и прекратятся ли поиски до того, как у них подойдут к концу припасы.