Мы связаны не только клятвой, но и... дружбой. Я - единственный, кто остался с тех времен, когда он был
еще простым... гм... И сейчас мне уже поздно меняться. Я всегда дорожил воинской честью! Еще ни разу не уронил...
В тишине Тарант угрюмо подтвердил:
- Ни разу.
- И не должен ронять, - добавил Теддик.
- Не должен, - как эхо отозвался Тарант.
Фарамунд молчал, смотрел то на одного, то на другого. Теддик скривился, завел раненую руку за спину. Послышался скрип покидающего ножны
римского меча. В руке Теддика он напоминал широкий нож.
Теддик улыбнулся им обоим бледно, глаза Фарамунда расширились, он еще не понимал, а Теддик приложил острие к левой стороне груди.
- Пока я жив, - сказал он, - я должен выполнять его приказы. Но только, пока жив!
Мышцы на обеих руках напряглись. Фарамунд сделал движение перехватить, но плоть треснула, рукоять быстро пошла к груди. Полоса железа быстро
укоротилась. Ладонь Фарамунда упала на рукоять меча, когда та уже коснулась груди Теддика.
Глаза Теддика победно сияли. С губ сорвался хриплый смех:
- Не успел! Я всегда был быстрее тебя.
- Да, - прошептал Фарамунд. Теддик все еще держался за рукоять. Фарамунд отдернул пальцы. Лезвие, пробив сердце, не дает крови хлестать, как
из пробитого мечом винного бурдюка. - Ты быстр... и... я не могу найти слово!
- Я... - сказал Теддик. На губах показалась кровь, в горле забулькало. Он закашлялся, красные брызги полетели веером. Он с усилием повторил:
- Я...
Новый приступ кашля свалил лицом вниз, он перекатился на бок, дернулся и затих. Ноги медленно выпрямились. Тарант перевернул его на спину.
Невидящие глаза Теддика уставились в небо. На забрызганных кровью губах застыла жуткая улыбка. Оглянувшись на Фарамунда, Тарант деловито закрыл
глаза соратнику, отодрал еще теплые пальцы Теддика от рукояти.
Фарамунд хмуро смотрел, как Тарант с усилием вытащил меч, аккуратно вытер лезвие об одежду погибшего, отцепил ножны:
- У него меч получше моего... Надо еще сапоги снять. У тебя нога побольше, а мне в самый раз.
Отвернувшись, Фарамунд слышал, как Тарант сопел, пыхтел, стаскивал с мертвого сапоги. Потом, судя по звукам, обшаривал одежду в поисках
монеты или чего-нибудь ценного.
Наконец за спиной раздалось:
- Пошли, что ли?
Ноги Теддика уже торчали навстречу солнцу голые, с непомерно отросшими ногтями на длинных худых пальцах. Мешок за спиной Таранта заметно
увеличился в объеме.
- Не зароем?
- Некогда, - отмахнулся Тарант. - Да и какая ему теперь разница?
Когда уходили от берега, в кустах мелькнула серая шерсть, а с верхушки дерева раздалось радостное "Кар-р-р!".
Спускаясь по лощинке, вышли к лесной тропке. Чувствовался звериный запах, но на деревьях белели свежие зарубки.
Тарант сказал с неловкостью:
- Ты куда теперь?
- Не знаю, - ответил Фарамунд. - Не знаю. Уйду куда-нибудь.
Но перед глазами было прекрасное лицо Лютеции. А на шее он ощутил веревку, что привязывает его к этой местности крепче любых цепей.
- Ладно, - вздохнул Тарант. - Прощай.
- Прощай и ты.
Он молча смотрел, как удаляется спина Таранта. Крикнул:
- Эй, крепость Свена в другой стороне!
Тарант оглянулся, бледный и с осунувшимся лицом, в глазах страх:
- Я знаю. Но Свен убьет, если я не выполню его приказа.
Но Свен убьет, если я не выполню его приказа. Да я и сам знаю, что это надо... Мало ли что случилось в дороге!
Он помахал рукой, повернулся и пропал за поворотом тропки. Фарамунд тупо смотрел на колышущиеся ветки. Затем ноги сами сдвинулись с места, он
пошел все быстрее.
Тарант вздрогнул, оглянулся, переменившись в лице:
- Как ты меня напугал!.. Ты чего?
- Тебя в прошлый раз едва не схватили, - напомнил Фарамунд.
- Не схватили же...
- В этот раз схватят. У тебя вон глаза бегают, всего трясет.
Тарант ответил хмуро:
- Еще бы трясло! Но все равно я должен приказ выполнить. На этом мир стоит.
- На чем?
- На выполнениях, - ответил Тарант туманно. - Я же обещал? Обещал. Теперь надо идти.
- Вернись, - предложил Фарамунд, - скажи то же самое, что мы видели в прошлый раз. Мол, больше не увидел. Свен не узнает, что ты даже не был
там.
Тарант печально согласился:
- Свен не узнает. А я?
- Что ты? - спросил Фарамунд, хотя понимал, о чем говорил Тарант.
- Я ведь знаю. И буду знать.
Он улыбнулся печально, эта улыбка показалась Фарамунду оскалом смертника. Тарант трусил, он знал, что идет навстречу смерти, но все-таки шел.
И когда снова кивнул, прощаясь, уже навсегда, Фарамунд догнал, пошел рядом.
Тарант покосился удивленно:
- Ты чего?
- Да так, - ответил Фарамунд со злостью. - Знаю, что дурак, но иду. Ты дурак, я дурак...
Крепость Багрового Лаурса выглядела еще ярче, а за ночь словно бы подросла. Вокруг чернели пятна костров, кое-где еще дымились головешки.
Стройка не останавливалась и на ночь, Похоже, Багровый Лаурс, в самом деле, отчаянно торопился укрепиться, а отоспаться можно и потом, за
крепкими стенами.
По единственной дороге в распахнутые ворота тянулись телеги с бревнами и уже распиленными досками. Гнали скот, везли мешки с зерном и мукой,
на телегах горой вздымались туши забитых оленей, туров, лесных коз.
Через врата оба прошли под бдительными взглядами стражей. К счастью, Тарант настоял, чтобы Свен выделил им новые сапоги, и сейчас, когда на
воротах оказался тот же страж, он сперва с недоверием всмотрелся в их лица, но когда взгляд упал на новенькие сапоги, так контрастирующие с
потрепанной одеждой, страж оскалился в понимающей улыбке:
- А, орешники... Вижу, хорошо поторговали.
Тарант суетливо поклонился:
- Спасибо, господин!.. Теперь вся деревня моим сапогам завидует! А свои старые я теперь здесь продам.
Страж посмотрел на переброшенные через плечо сапоги, оглядел оценивающе мешки:
- Ого, опять орехи? Что у вас за орешник, что можно собирать по два урожая?
Тарант замер с раскрытым ртом, Фарамунд сказал виновато:
- Да это мы... гм... у соседей взяли. Они такие, у них все погниет, а толку не будет. А так им тоже что-то купим... по мелочи.
Страж захохотал, они прошли в город. Тарант оглянулся, голос упал до шепота:
- А я уже решил, что заглянет в мешок!
- Да ему надо?
- Тебе ничего, а у меня кувшин с маслом выперло краем!
Фарамунд смолчал,
Бург был настолько просторен, что у Фарамунда разбежались глаза. Через внутренний двор катят огромные бочки, у просторного сарая выгружают
телеги, а еще две открытые повозки, доверху нагруженные оленьими тушами, стоят у дверей подвалов.