Да, семья — это высокое интерперсональное напряжение. Так скажет любой «специалист». Нужно искать компромиссы, идти на уступки. Но в каком учебнике сказано, что каждый вечер — каждый! — ты должен помнить о своих недостатках? Да и кто решил, что это недостатки? Жена. И чем больше недостатков она в тебе видит, тем больше вариантов их исправления она хочет тебе предложить.
Каждая женщина уверена, что мужчина, ставший ее мужем, — это глиняный сырец, который можно мять, формировать, обжигать, чтобы на выходе получить нужную керамику. Может, за время семейной жизни Нестор стал хуже? Вроде, нет. Наоборот, остепенился — почти нет сторонних романов, каждый день ночует дома, даже пьет столько же, сколько и до свадьбы. Не тунеядствует, никогда руки на жену не поднял. Вполне податливый материал — пригоден для лепки и обжига. Почти мечта любой хозяйки. Но отношение теперь другое. Ко всему. Видимо, у самой мягкой глины есть предел прочности. Сопротивление материала.
Нестор вспомнил забавного пластилинового ёжика из мультфильма, который они недавно смотрели с Антоном: «Кем я только не был! Пулей? Пулей был! Тааак… Журавленком? Журавленком был. Слоненком был. Уф-ф-ф-ф! Хф-фатит! Хочу быть ёжиком! Всё — ёжиком!»
«Хочу быть Нестором! — решил Нестор. — Всё — Нестором!»
В Несторе пробудился бунтарь. Он хотел каждый вечер легко и радостно возвращаться домой и с порога, как в теплую ванну, окунаться в атмосферу семейного уюта и взаимопонимания. А вот и дом, милый дом. И вон он — балкон на четвертом этаже. Утренний дождь уже закончился, и Нина успела развесить простыни для просушки, такие привычные салатовые простыни. На душе стало легко и спокойно. Нестор широко, через три ступени, зашагал по лестничным пролетам.
Остановился у двери, чтобы перевести дыхание. Порылся в кармане, достал ключи. Не сразу попал в замочную скважину. Прислушался — за дверью работал телевизор. Классический вечер на диване. Какой-нибудь старый фильм, пара вечернего пива, тихий разговор ни о чем. Как там пел трубочист Иванушка в мультфильме «Летучий корабль»? «Вот оно счастье! Правда, Забава?».
Забава уже ждала в коридоре. У ее ног лежала походная сумка, туго набитая вещами.
— Смотреть на тебя противно, — поздоровалась Нина. — Самому не тошно? Пьянь.
— Да сколько я там? — растерялся Нестор. — Немножко же совсем…
— Пьянь, — повторила Нина. — Ни тепла, ни заботы.
— Это мои слова, — сорвалось у Нестора.
— Иди отсюда, — отрезала Нина. — Или как там у вас, у нагов? Ползи? Вот и ползи отсюда. Все равно нет тебя. Не хочу видеть.
— Надолго? — задал Нестор академический вопрос.
— Пока не станешь нормальным человеком.
— Навсегда, что ли? — попытался пошутить.
— Да хоть навсегда! — Нина достаточно жестко подтолкнула Нестора за порог и захлопнула за его спиной дверь.
Нина — значит «милованная», а не «милующая».
41
Ремень походной сумки лег через плечо — поверх ремня планшетки. Сумка была объемная, но не тяжелая — одни рубахи, трусы да носки плюс, наверное, сменная пара туфель.
«Что может спасти раненого ковбоя? — говаривал Карел Фиала в роли Лимонадного Джо из одноименной чешской пародии на вестерны. — Только несколько капель колла-локового лимонада!»
По строгим канонам вестерна протагонист после восклицания «Ниспошли мне, боже, колла-локового лимонада!» должен оказаться в какой-нибудь классической придорожной таверне. Нестор понял, что выбора у него нет. Тем более, гостеприимный «Варяк» располагался перевалочным пунктом между домом и гаражом.
Нестор вспомнил, как еще в юности отец знакомил его с одной жизненной теорией. «У каждого мужчины, — говорил тогда отец сыну, — у каждого, без исключения, должно быть альтернативное пространство. Какой-нибудь гараж, рабочий кабинет, съемная квартира или угол у друзей. «Нативное» пространство на то и нативное, что там властвует женщина, — Иван Несторович уравнивал в значении корни слов «нативный» и «натальный». — Все, что касается родов, — это её парафия. У мужчины должно быть свое королевство».
Философ мучается в диалектическом диссонансе между истинной и ложью: чем дальше он от истины, тем больше она похожа на ложь; чем ближе он ко лжи, тем больше она похожа на истину. Истинна же никогда не прячется — она всегда посередине. Не нужно совершать сложный выбор между ответственностью семейного человека и лихой вольницей холостяка, нужно помнить — точка наилучшего равновесия находится в центре тяжести. Этот центр постоянно смещается то в одну сторону, то в другую, никогда не задерживается в каком-то определенном пункте. Но он обязательно — обязательно! — в равновесном блуждании своем проходит через середину. «А где у нас середина между гаражом и домом? — подумал Нестор. — Правильно, середина — вот здесь, в «Варяке».
Тамара посмотрела на тугой баул Нестора и поморщилась — то ли сочувственно, то ли насмешливо, но в любом случае — понимающе. Настолько понимающе, что тут же достала бокал. В пивной было около десяти сортов пива, но Тамара хорошо знала вкусы своих клиентов и, даже не спрашивая заказчика, никогда не ошибалась в выборе нужного сорта. Нестор совсем некстати вспомнил недавно вычитанную в методическом журнале статью про индивидуальный подход в обучении, а именно то место, где автор резонно утверждает, что лишь дифференцированный подход может способствовать максимальному развитию всех способностей и обеспечивает индивидуальное своеобразие. Возник вопрос: в чем проявляется индивидуальное своеобразие посетителя пивной, если он предпочитает светлое «Баварское» темному «Рижскому» и достиг ли посетитель максимального развития своих способностей, если он выбирает крепкое «Особое» с перцем вместо нефильтрованного «Белого» с лимоном?
Посетителей было уже достаточно много, хотя Кира среди них не было. Были заняты почти все столики. Стучали бокалы, шумели разговоры. Нестор пристроил сумку на стул за одним из свободных столиков. Сам присел у стойки так, чтобы держать свои вещи в поле зрения. Тамара поставила на стойку полный бокал.
— Сделайте мне два по полтора, — попросил Нестор.
— Того же? — уточнила барменша.
Нестор кивнул, и Тамара вставила в дозатор первую полуторалитровую пластиковую бутылку. Бутылка тут же запотела — врывающаяся в нее жидкость была холодной.
— И еще три больших пачки колец, — он ткнул пальцем в кальмаров за стеклом охлаждаемой витрины.
— Не самый лучший ужин, — заметила Тамара и быстро подбила общую сумму заказа.
Когда Нестор оказался в гараже, осенний вечер уже полностью вступил в свои права. Нестор разложил матрац, встряхнул старое верблюжье одеяло, кинул сумку с вещами в качестве подушки. Хотел классический вечер с пивом на диване у телевизора? Вместо дивана — тугая ватная «перина» в подозрительных пятнах, вместо телевизора — вид из ворот на ряд однотипных металлических строений гаражного кооператива да картинки, которые рисует воображение. И только пиво не подвело — единственное из райской троицы.
Полгода назад (или около того), после коллективной мотопрогулки по вечерним улицам города, Нестор устраивал тут вечеринку для байкеров из местечкового клуба. В клуб он так и не вступил — любил ездить сам, без каких-либо сборов и распоряжений. Клубные друзья потерялись, когда уразумели, что мотоцикл для Нестора — лишь хобби, которое занимает в жизни место далеко в хвосте очереди из других увлечений. А вот четыре пивных кружки в гараже остались.
Помыть кружку можно было в конце межгаражного пространства, которое в кооперативе хвастливо называли «авеню», но было уже темно, а по ночам по «авеню» выпускали бегать местных шавок. Эти задиристые псины не кусали, но поднимали хай, визг, лай с подвыванием. Будить ночного сторожа Нестор не хотел — тот тоже, небось, ужинает, но только не с пивом, а с водкой. Поэтому, выбрав кружку почище, Нестор протер ее углом жесткого, как наждак, верблюжьего одеяла. В тусклом свете лампочки в сорок ватт без плафона кружка казалась почти стерильной. Распечатал первую упаковку кальмарьих колец. Ужин готов.
Где-то в планшетке лежал желтый запечатанный конверт от Наставника. Вскрыть его можно было только после нескольких телефонных звонков жене (сделано) или после визита домой (сделано). Mission complete. Нестор потянулся за планшеткой, но передумал. Хватит на сегодня сюрпризов. Завтра, все завтра.
Нужно поплотнее закрыть ворота гаража — как бы не протянуло коварным дуновением из щелей. Становилось холодно. После осени всегда следует зима.
42
Воскресное утро было вязким, серым, влажным. Нестор ворочался всю ночь на жестком матраце. Дважды вставал, приоткрывал ворота и, ёжась от ночного холода, справлял малую нужду между гаражами, постоянно оглядываясь через плечо: не подкрались ли со спины коварные местные псы, а потом опять ворочался, не имея мочи уснуть. Одеяло постоянно сбивалось в кучу, не закрывало ни ноги, ни плечи, ни поясницу. К шести утра Нестор понял, что обманывать себя дальше бесполезно — все равно полноценного отдыха в таких условиях не выйдет.
Голова была чугунной. Чтобы прогнать свинцовый осадок одинокой неуютной ночи, Нестор плеснул себе в кружку из пластиковой бутылки. Пиво было все еще холодным и пенным. Он сидел на матраце, поджав ноги и закутавшись в одеяло почти с головой — в позе какого-нибудь протестующего радикала, объявившего голодовку у дверей правительственного здания. Было грустно и безвыходно. Домой идти нельзя — там Нина, а вид у Нестора, по понятным причинам, сегодня еще более подержанный, чем вчера. В понедельник на работу. Если ему не удастся выспаться и привести себя в порядок, то к утру понедельника учитель истории высшей категории будет выглядеть крайне непрезентабельным. Что-то надо было придумать, но тяжелая после бессонной ночи голова категорически отказывалась мыслить.
Нестор вспомнил о желтом пакете, нашел взглядом планшетку и, не вставая, подтянул ее за ремень. Конверт был на месте. В гараже где-то жил перочинный ножик, но чтобы его достать, нужно было подняться и поискать на полках с инструментами. Это было выше любых сил — и человеческих, и Наговых. Поэтому конверт не был вскрыт аккуратно «по шву», а разорван руками, коряво и неэстетично.
Содержимое конверта состояло из:
— листка бумаги с рукописным текстом;
— клочка карты одной из окраин города и его предместий;
— небольшого ключа и ключа чуть побольше на простом проволочном кольце без брелока.
Нестор развернул листок бумаги. Почерк был далек от каллиграфического, буквы весело прыгали вверх и вширь, то нетерпеливо вылезая за пределы ограничивающих строчных линий, то, наоборот, сжимаясь до размеров точки. Нестор невольно улыбнулся, представив себе, как Кир, этот плотный, добродушный, жизнерадостный человек, водит по бумаге стержнем шариковой ручки, прикусив от старания кончик языка. Эта картинка так четко возникла в воображении, что Нестор задумался, не проявляется ли в человечьем облике способность Нага «видеть душой». А ведь Кир мог воспользоваться компьютерным набором и принтерной распечаткой. Было в рукописном письме что-то аристократическое — оно говорило об уважении адресанта к адресату, о некоем особом отношении.
Текст письма гласил:...
«Дорогой Нестор!