— Нет, нет, вы неправильно поняли. Я ничего такого не имел в виду, — пролепетал Гиндавель, обращаясь скорее к самому себе.
— Ну, так, а о чем же идет речь-то? — завизжала Ванилия через весь стол, пока Бонс все еще пытался открыть себе обзор.
— Речь идет о том, что кто-то или что-то в этом городе умудряется устроить так, что мы вцепляемся в глотку друг другуиз-за сущих пустяков.
— Тогда посмотри в зеркало, любитель купелей, и поймешь, кого нужно искать, — провизжала госпожа Ванилия.
С элегантностью танцующего медведя и энергией богини отмщения Ванилия Зеленолист развернулась и заорала на бургомистра:
— Ты, жирная свинья, прекрати, наконец, меня лапать!
Испуганный Бонс Лютикс съежился на стуле.
Когда Ванилия снова обернулась к остальным членам совета, ее ожидала звонкая оплеуха от мейстера Гиндавеля. И прежде, чем красные следы от пальцев окончательно налились краской, Ванилия Зеленолист выудила из кармана серебряный гребень для волос и вонзила его в стол. С покрасневшим от ярости лицом она оглядела собравшихся и обнаружила, что все взгляды устремлены не на нее. Она нерешительно проследила за ними и уткнулась взглядом в деревянную столешницу. Ее гребень проткнул ладонь мейстера Гиндавеля и пригвоздил ее к столу. Когда их взгляды встретились, клирик, ни слова не говоря, не издав ни звука или чего бы то ни было, свободной рукой схватил Ванилию за горло. Первым пришел в себя Йоос Валунс и что-то забормотал. Но прежде чем заклинание подействовало, Тильмо Лыкогорд вынул из-за пояса серебряный кинжал с рукояткой из эбенового дерева и вонзил его в живот волшебнику. С застывшим от ужаса взглядом Йоос рухнул на стул.
Бонс Лютикс, цепляясь за платье госпожи Зеленолист, поднялся и попытался убраться в безопасное место. В эту минуту в лицо ему угодил локоть отбивавшейся что было мочи продавщицы тканей, которая пыталась избавиться от железной хватки своего противника. Оглушенный ударом, бургомистр рухнул, как подкошенный. От его веса стул под ним сломался, шея с треском переломилась о спинку стула.
В тот же миг Джеролл Лютикс бросился на Тильмо Лыкогорда и, схватив за шею, изо всех сил прижал к столешнице его голову. А потом принялся равномерно колотить ею об угол. Сверкающий кинжал несколько раз вонзился в спину Джеролла и вышел между ребер. Несмотря на удары, Лютикс продолжал колотить Тильмо, пока рука того бессильно не повисла в воздухе и не выпустила кинжал из пальцев. А затем рухнул и Джеролл, неподвижно навалившись на стол и своего противника. Йоос Валунс в последний раз попытался выпрямиться, но его силы хватило только на то, чтобы вытянуть руку, когда из его пальцев вылетела ослепительная молния и равномерно разлетелась по членам совета.
Прошло некоторое время, прежде чем глаза Мило отошли от вспышки яркого света. Однако несмотря на все молитвы, которые были призваны убедить его, что все это просто сон, он в недоумении смотрел на бойню за столом и неподвижно лежащих вокруг членов совета.
Перед глазами все еще мелькали черные и белые пятна, которые словно нарочно закрывали лица умерших. Рот был по-прежнему открыт, губы вдруг потеряли влагу. Из-за хриплого дыхания во рту пересохло, а сердце заколотилось, как сумасшедшее. Пальцы у Мило онемели, ноги заледенели.
Медленно, мелкими шаркающими шагами, стараясь не отрывать ступни от пола, он направился к своему наставнику. Гиндавель стоял на коленях перед своим стулом, одна рука его была прибита к столу, вторая все еще сжимала горло Ванилии Зеленолист.
Мило осторожно дернул наставника за мантию. Гиндавель завалился на бок, переворачивая при этом стул, но гребень в руке помешал ему рухнуть окончательно. Его тело безжизненно повисло рядом со столом совета. На уровне сердца в белой рубашке зияла черная обугленная дыра.
Мило попытался поднять тело Гиндавеля, чтобы тот не оставался в столь унизительном положении, но рука его наставника вдруг схватила его за плечо и сжала. Мило в панике предпринял попытку вырваться, но хватка становилась только крепче. Его на миг сковал парализующий страх, но затем полурослик подполз к Гиндавелю. Двумя пальцами проверил пульс на шее мейстера, но ничего не почувствовал. Затем губы будто бы умершего зашевелились. Мило подполз еще ближе и прислушался к шепоту.
— Ceeth mùe fammamè, ищи в Рубежном оплоте.
И мейстер Гиндавель испустил дух, тело его обмякло.
Словно окаменев, Мило опустился на отполированный пол зала заседаний, глядя на маленькую косточку вишни прямо перед собой. Глаза его наполнились слезами, но он не мог ни закричать, ни заплакать в голос.
В живых из членов совета больше не было никого, и никто из них никогда не узнает почему. Мило все это казалось кошмарным сном. Казалось, из ниоткуда появилась мрачная тень, поглотила все вокруг и исчезла так же быстро, как и возникла.
Поэтому Мило ждал, когда проснется, однако вместо этого он вскочил, когда одна из нижних дверок большого комода, стоявшего у противоположной стены, распахнулась. Потом из шкафа вылезла пара грязных ног — ног, которые были слишком хорошо знакомы Мило, поскольку частенько стояли у него на плечах, тыкались ему в лицо или пинали в зад.
— Бонне, что ты здесь забыл, идиот ты эдакий? — вырвалось у Мило, прежде чем брат успел выбраться из укрытия и вообще сказать что бы то ни было.
Казалось, Бонне не слышит его и отвечать не собирается. С залитым слезами лицом и пустым взглядом он полз вокруг стола совета. Мило наблюдал за ним, как наблюдал бы за призраком.
Чуть-чуть не дойдя до брата, Бонне остановился. Он нагнулся, поднял что-то с пола и сунул Мило под нос лежавшую на ладони косточку.
— Я хотел метнуть его в декольте госпоже Зеленолист, — пролепетал он. — Она уже летела, когда та повернулась. Косточка попала в глаз бургомистру Лютиксу, а потом… — Бонне не договорил и снова заплакал.
— Ты не виноват, — попытался утешить его Мило. — Здесь происходит что-то другое, и мейстер Гиндавель об этом знал. Теперь он умер.
— И что нам теперь делать? Что мы отцу-то скажем?
Мило попытался сделать серьезное лицо. Что ж, нельзя сказать, чтобы полурослики рождались с этим умением.
— Мы ничего не скажем, — заявил он. — Нам все равно никто не поверит.
— А что же ты будешь делать?
— Мы уберемся отсюда, — объявил Мило. — Мы пойдем в Воронью башню и попросим помощи у тети Рубинии. Беги, принеси наши вещи и провиант на два-три дня. Скорее! Пока идет дождь и бушует буря, сюда никто не придет и не увидит, что здесь произошло.
— А ты что будешь делать? — спросил Бонне, все еще едва не плача. — И что мне сказать, если отец спросит меня, зачем мне нужны все эти вещи? Он захочет узнать, куда я собрался в такую погоду.
— Ничего не говори. Просто постарайся действовать незаметно. Ты справишься. Просто представь себе, что это испытание мужества. А когда закончишь, приходи к храму. Мне еще нужно сходить домой к мейстеру Гиндавелю. Нам нужны его документы. Нужно убраться до того, как закончится буря.
4 Дорн
— Это все я виноват, — простонал высокий мужчина грубой внешности, обращаясь к своей грациозной и роскошной спутнице. — Без меня тебе наверняка было бы лучше, Сенета.
Однако молодая женщина, казалось, совершенно не слышала его. Она стояла перед старыми коваными воротами и ощупывала замок, словно он находился в стеклянном шаре, а она пыталась найти в него вход. Через некоторое время она отпрянула, подняла руки вверх и сжала их в кулаки.
— Если ты будешь продолжать мешать мне сосредоточиться, когда я применяю заклинания, вскоре я буду склонна поверить тебе. И тем не менее — нет! Ты не виноват, Дорн.
Мужчина, всхлипнув, протиснулся мимо нее и вцепился в решетку, ведущую на одно из городских кладбищ Рубежного оплота. Поставил ноги параллельно входу, глубоко вдохнул и рывком развел две половинки ворот. И, не хвастаясь собственным достижением, отошел в сторону, пропуская молодую женщину вперед.
— Это ты говоришь только для того, чтобы не причинять мне боль, — снова заговорил он.
— Дорн, ты же сам в это не веришь, — вздохнула женщина, беря свой посох из корня дерева длиной в три фута, который стоял, прислоненный к окружавшей кладбище стене, прошла в ворота, глядя на них так, словно это было бог весть какое чудо.
— Сенета?
— Что еще? — раздраженно спросила женщина, оборачиваясь к своему спутнику.
— Ты действительно?
— Что действительно?
— Обманула меня?
Сенета сделала шаг по направлению к Дорну, остановилась прямо перед ним, разглядывая сильного и высокого мужчину. А потом улыбнулась.
— Нет, не обманула, — мягко произнесла она. — Члены гильдии воров наверняка были бы рады, если бы ты к ним присоединился. Такой человек, как ты, пригодится всегда, если им не хватит ловкости пальцев, чтобы открыть замок.
Она показала на сломанные ворота.
— Кто им не был нужен, так это я. Бесталанный маг, да к тому же еще и женщина — это слишком много даже для воришек. Ты же слышал, нищенку они из меня сделать могли бы. Парочка иллюзий, порванная одежда и немного грязи — в таком виде я бы их устроила.
— Ты не нищенка. Ты колдунья.
Сенета вымученно улыбнулась и погладила Дорна по руке.
— Колдунья, не выдержавшая в академии и года, — все закончилось тем, что ее выставили за дверь из-за отсутствия таланта. Ей самое место в варьете вместе с фокусниками — вот что они сказали. Фокусница, нищенка, проститутка — вот кем меня считают люди.
Дорн вдруг обнял показавшуюся ему такой хрупкой женщину и крепко прижал к себе.
— Ты хороший друг, — всхлипнула она. — Самый лучший.
Снова взяв себя в руки, она высвободилась из объятий и вытерла с лица слезы.
— Пойдем, мы пришли сюда не для того, чтобы ныть. С моим-то везением нас схватит городская стража и бросит в тюрьму прежде, чем мы вскроем первую гробницу.
Она обернулась к лежавшему перед ней кладбищу и попыталась потянуть за собой Дорна. Однако коренастый мужчина не сдвинулся с места, вместо этого снова привлек ее к себе.
— Никто не арестует тебя, пока я с тобой, — произнес он. — Прежде я убью всех.
— Думаю, это не понадобится. Если нас сейчас поймают, то подумают, что мы просто искали местечко, где нам никто не помешает. Принц и служанка, — рассмеялась Сенета, отмахиваясь от глупого предложения.
Однако в глубине души она прекрасно понимала, что Дорн не шутил.
Рука об руку в слабом лунном свете они направились к невысокому каменному зданию. Одно было похоже на другое, и оно даже немного напоминало здания неподалеку от городской стены, где жили простые люди, не сумевшие заработать на собственный дом. И только отсутствие окон указывало на истинный смысл построек: места упокоения для тех, кто уже отмучился.
— Вот эта выглядит неплохо, — решила Сенета.
Дорн только пожал плечами.
— Не нужно видеть все в черном свете, — произнесла она, заметив сомнение в его взгляде.
— Нужно было сразу идти на Северное кладбище, — заявил Дорн.
— Мы пока еще новички среди расхитителей гробниц. Северное кладбище хорошо охраняется, и склепы крепко закрыты.
— Я бы всех их…
— … убил, знаю, — договорила за него Сенета. — Однако расхитители гробниц занимаются тем, что вытаскивают из гробниц вещи, а не вкладывают их туда.