Хуту отправились к своим старым добрым соседям и стали резать им горло за то, что те были тутси. По радио шла такая пропаганда, мол, если твой муж тутси, ты как хуту просто обязана его убить. Cut down the tall trees.
Дальше они ехали в молчании.
Они миновали двух мужчин, которые несли на плечах какую-то большую кошку, за лапы подвешенную к палке. Рядом ликующе пританцовывали дети и палками кололи мертвого зверя. Шкура была цвета солнца с пятнами тени.
— Охотники? — поинтересовался Харри.
Джо покачал головой, посмотрел в зеркало и ответил, мешая английские слова с французскими:
— Готов поспорить, что его задавили. Их почти невозможно добыть. Встречаются редко, охотничья территория огромная, на охоту они выходят только ночью. Днем прячутся и просто сливаются с местностью. Мне кажется, это очень одинокий зверь, Харри.
Харри смотрел на мужчин и женщин, работающих в полях. Кое-где по пути попадались дорожные машины и группы мужчин, которые латали дороги. Внизу в долине Харри заметил строящееся шоссе. За забором радостные дети в синей школьной форме играли в футбол.
— Rwanda is good,
[68]
[70]
[74]
Из кондиционера дохнуло холодом. По лопаткам Харри тек пот.
Они остановились между двумя рядами лачуг — насколько понял Харри, это и был так называемый центр города Гома. Люди спешили туда-сюда по непролазной грязи между лавчонками. Вдоль стен домов высились штабеля черных каменных блоков, некоторые стены были сложены из них же. Земля напоминала застывшую черную глазурь, в воздухе вилась серая пыль и воняло тухлой рыбой.
— Здесь, — сказал Джо и показал на дверь единственного каменного дома. — Жду в машине.
Харри заметил, что несколько мужчин на улице остановились, когда он вышел из машины. Увидел их равнодушные, опасные взгляды, в которых не было никакой угрозы.
Взгляды мужчин, знающих, что агрессия наиболее эффективна, когда неожиданна. Харри пошел прямо к двери, не оглядываясь, всем видом показывая, что он знает, что делает и куда идет. Постучал. Один раз. Два раза. Три. Черт! Это же надо, проделать такой долгий путь, чтобы…
Дверь слегка приоткрылась.
Белое морщинистое лицо вопросительно воззрилось на него.
— Эдди ван Боорст? — спросил Харри.
— II est mort, — произнес старик голосом хриплым, как шепот умирающего.
Харри хватило школьного французского, чтобы понять: мужчина утверждает, что ван Боорст умер. Но сам он сделал ставку на английский:
— Меня зовут Харри Холе. Имя ван Боорст я узнал от Хермана Клюйта в Гонконге. Я проделал долгий путь. Меня интересует леопольдово яблоко.
Старик дважды моргнул. Высунул голову за дверь, посмотрел направо и налево. Потом приоткрыл дверь чуть пошире.
— Entrez,
[77]
— Всего лишь хобби, — сказал ван Боорст, польщенный и довольный. — В таких маленьких странах, как Бельгия, надо учиться смотреть наружу, а не внутрь. Как дела у Хермана?
— Хорошо, — сказал Харри, повернулся направо и увидел две пары глаз, смотрящих на него безо всякого интереса. Одна пара — с картины в рамке, висевшей в углу над кроватью. Это был портрет человека с седой длинной бородой, крупным носом, короткими волосами, эполетами, орденской цепью на груди и саблей. Король Леопольд, если Харри не ошибался. Другая пара глаз принадлежала женщине, которая лежала в кровати на боку, прикрыв бедра одеялом. Свет из окна над ее головой падал на маленькую, почти девичью грудь. Она ответила на кивок Харри быстрой улыбкой, сверкнув золотым зубом в ряду белых. Ей едва ли было больше двадцати. Над стройной талией Харри различил металлический штырь, вбитый в треснувшую стену. На штыре покачивалась пара розовых наручников.
— Моя жена, — представил ее маленький бельгиец. — Ну, или одна из них.
— Мисс ван Боорст?
— Что-то в этом роде. Так вы приехали покупать? И деньги у вас есть?
— Сначала я хотел бы посмотреть, что есть у вас, — сказал Харри.
Эдди ван Боорст подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул на улицу. Захлопнул и запер дверь.
— С вами только ваш шофер?
— Да.
Ван Боорст дымил сигаретой, разглядывая Харри всеми складками кожи, собравшимися вокруг прищуренных глаз.
Потом он пошел в угол комнаты, ногой откинул ковер, наклонился и дернул за железное кольцо. Открылся люк. Бельгиец кивком приказал Харри спускаться первым. Харри предположил, что эта мера предосторожности основана на опыте, и сделал, как ему велели. Лестница вела в кромешную тьму. Лишь после семи ступенек Харри ощутил под ногами твердый пол. И тут зажглась лампа на потолке.