— Русского языка вообще не существует. Его придумал в пору реформ царь Петр, а потом насильно привил его татарам и монголам, велев им всем называться русскими.
Впервые после смерти жены Горчаков улыбнулся:
— Неужели граф Бенкендорф сочинил разбойничью песню «Вниз по матушке по Волге», которую ныне распевают обрусевшие монголы, нависающие, если вам верить, над картой Европы?
— Ах, вы русский? — догадался англичанин.
— Имею честь быть им...
За окном вагона первого класса стелилась Европа — на этот раз чуждая, почти враждебная.
Советник посольства Виктор Павлович Балабин встречал нового посла на венском вокзале.
— Ну, дружок, везите меня в «Империал».
— В посольство? — поправил его Балабин.
— Нет. Я сказал точно — в «Империал»... Вена была прекрасна, и Горчаков любил этот город. Он любил только город, но не терпел венской политики. Европа часто повторяла афоризм Горчакова: «Австрия — не государство, Австрия — только правительство». Сытые, красивые кони выкатили карету на чистые брусчатые мостовые венского Пратера.
ВЕНСКАЯ ПРЕЛЮДИЯ
Революция 1848 года разбудила и те народы, что жили в центре Европы. Они словно очнулись от дурного сна:
«Где мы?» — и узнали, что находятся в Австрии. «А кто мы?» — и со всех сторон отозвались люди: «Я чех, я немец, я серб, я итальянец, я мадьяр, я словак, я хорват...» Если это так, то почему же чех не живет в Чехии, а итальянец в Италии? Почему немец не имеет Германии, а мадьяр Венгрии? И что такое сама Австрия, если в мире не существует людей с национальностью австриец? <Население Австрии состояло из множества народов и народностей, средь которых предпочтение отдавалось немцам (а позже и венграм). В канун гитлеровского аншлюса 1938 года в КПД была развернута широкая дискуссия по этому вопросу, в ходе которой коммунисты вынесли резолюцию, что «австрийский народ не является частью германской нации». (Здесь и далее прим, автора.)> В чем же сила того злобного волшебства, которое много веков подряд всех нас угнетает?..
Австрия — мыльный пузырь, раздутый Габсбургами до невероятных размеров. Но уже со времен Марии-Терезии не было ни одного Габсбурга, который бы не понимал фальшивости существования их империи. Меттерних потому и велик, что 30 лет не давал никому проколоть этот пузырь, делая вид, что он бронирован. Его проколола революция! Венгры поднялись на борьбу за самостоятельность, и Австрия сразу же стала разваливаться по кускам... Николай I жестоко подавил восстание венгров, и этим спас империю Габсбургов от распада. Казалось бы, император Франц-Иосиф до гробовой доски не забудет услуги Романовых. Однако из Вены было сказано: «Мир еще ужаснется от нашей черной неблагодарности!» Сейчас Австрия предъявила России ультиматум: вывести войска из Дунайских княжеств. Валахия и Молдавия оказались под угрозой австрийской оккупации. В порыве откровения царь спросил графа Алексея Орлова:
— Знаешь ли ты, кто из польских королей был самым глупым, а кто из русских монархов оказался большим болваном?
Орлов не нашелся, что ответить своему сюзерену.
— Самый глупый король — Ян Собеский, спасший Вену от турок, а болван — это я! Не подави я тогда мятеж венгерских гонведов — и Габсбургам не плясать бы на моей шее... Гляди, уже не стало места на карте, ткнув пальцем в которое можно было бы сказать: вот здесь Австрия сделала людям добро!
Русским послом в Вене состоял барон Мейендорф, женатый на сестре австрийского канцлера Буоля; в Зимнем дворце не сразу хватились, что Мейендорф, по сути дела, для того и торчит в Вене, чтобы подрывать интересы России в угоду семейным связям с венской аристократией, — именно тогда-то Николай I и назначил на его место князя Горчакова.
.. Гляди, уже не стало места на карте, ткнув пальцем в которое можно было бы сказать: вот здесь Австрия сделала людям добро!
Русским послом в Вене состоял барон Мейендорф, женатый на сестре австрийского канцлера Буоля; в Зимнем дворце не сразу хватились, что Мейендорф, по сути дела, для того и торчит в Вене, чтобы подрывать интересы России в угоду семейным связям с венской аристократией, — именно тогда-то Николай I и назначил на его место князя Горчакова...
Горчаков, конечно, повидался с Мейендорфом:
— Я знавал канцлера Буоля, когда он был еще молодым человеком, умевшим угождать не только дамам. Что скажете о нем, когда он сделал успешную карьеру?
— Мой шурин имеет двести тысяч годовых.
— Конечно, весьма приятно иметь двести тысяч, но как мне удобнее поддерживать отношения с этим счастливцем?
— Князь, — отвечал Мейендорф, — вы и без моих советов догадаетесь, как следует поддерживать отношения с человеком, который имеет двести тысяч годового дохода.
Горчаков внятно прищелкнул пальцами:
— В данной комбинации, барон, меня волнуют не двести тысяч талеров, а то, что Буоль способен выставить за пределы Австрии двести тысяч штыков, а еще двести тысяч останется в пределах империи для внутренних расходов, дабы подавлять национальные революции в Венгрии и в Италии.
— Об этом я не думал, — отвечал Мейендорф.
— Потому-то у вас такое хорошее настроение...
***
Франц-Иосиф принял его в Шенбруннском замке, выспренне выражая свои горячие симпатии к дому Романовых.
— Как жаль, что после стольких любезных заверений вашего величества я завтра же должен покинуть Вену! — Этими словами Горчаков шокировал Габсбурга (тогда еще молодого и не успевшего отрастить пышные бакенбарды, сделавшие его облик анекдотичным). — Увы, я вынужден покинуть Вену, если не будет остановлена ваша армия, собранная в Трансильвании для вступления в пределы Дунайских княжеств, народы которых, валахи и молдаване, уже привыкли к режиму российского покровительства.
Разрыв отношений с Россией был для Вены опасен.
— Вы не успеете доехать до посольства, как я депеширую в Трансильванию, чтобы моя армия не трогалась с бивуаков.
Но, сказав так, Франц-Иосиф, кажется, не обратил внимания на слова, произнесенные в ответ Горчаковым:
— Я не спешу располагаться в посольстве. Горчаков намеренно поселился в «Империале», чтобы здесь выждать визита канцлера. Буоль вскоре появился в отеле, но посетил соседний с Горчаковым номер, в котором принимала мужчин модная темнокожая куртизанка с острова Сан-Доминго. Австрийский канцлер демонстративно провел у женщины весь вечер...
Балабин сказал, что Буоль не придет.
— Может быть, — согласился Горчаков. — Но зато придет такое время, когда канцлер Буоль, как последний дешевый лакей, подаст вам стул... Верьте — так будет!
Свидание состоялось на нейтральной почве — в доме саксонского дипломата барона Зеебаха, женатого на дочери российского канцлера Нессельроде. Буоль начал с угроз: союзные державы с населением в 108 миллионов и тремя миллиардами доходов ополчились против России, у которой 60 миллионов населения и едва ли наберется один миллиард годового дохода.
Блеснув очками, Горчаков кивнул: все верно.
— Но еще не родилась коалиция, способная стереть Россию с лица земли, как неудачную формулу с грифельной доски. Я не пророк, но могу предсказать: после этой войны Вена еще очень долго будет дремать вполглаза... А на столкновение с Францией я не смотрю так уж трагично! Наполеон Третий, сам того не ведая, забивает сейчас сваи моста, который перекинется через всю Европу между Парижем и Петербургом.