Больше никаких таблеток. Никаких сожалений о прошлом и череде порушенных взаимоотношений, оставшихся на обочине жизни, как разбитые автомобили. Может, получить пулю в голову не так и плохо. Лучше рака или Альцгеймера, главного кошмара любого, кто зарабатывает на жизнь умственным трудом. Конечно, будут заголовки на первых полосах, их хватало даже до той чертовой статьи в «Тайм»… но если он нажмет на спусковой крючок, мне не придется их читать.
– Ты глуп, – продолжил Ротстайн. Внезапно его охватил экстаз. – Ты считаешь себя умнее тех двоих, но это не так. По крайней мере они понимают, что наличные можно потратить. – Он наклонился вперед, всматриваясь в бледное веснушчатое лицо. – Знаешь, что я тебе скажу, малыш? Именно из-за таких парней, как ты, читать стало считаться зазорным.
– Последнее предупреждение, – процедил Морри.
– Насрать мне на твое предупреждение. И на твою мать. Или пристрели меня, или проваливай из моего дома.
Моррис Беллами пристрелил его.
Том и Линда Зауберс были на кухне, где Том застегивал старый рюкзак, груженный протеиновыми батончиками, пластиковым контейнером с нарезанными овощами, двумя бутылками воды и банкой колы.
– Ты чокнутый, – выговаривала ему Линда. – Нет, я всегда знала, что у тебя плохо с головой, но это уже новый уровень. Если бы ты поставил будильник на пять утра, я бы не возражала. Ты заехал бы за Тоддом, прибыл к Городскому центру к шести и все равно оказался бы первым в очереди.
– Если бы, – ответил Том. – Тодд говорит, что такая же ярмарка вакансий в прошлом месяце проводилась в Брук-парке, так люди начали занимать очередь за сутки. За сутки, Лин!
– Тодд много чего говорит. А ты слушаешь. Помнишь, как Тодд сказал, что Питу и Тине очень понравится «Шоу грузовиков-монстров»…
– Это не «Шоу грузовиков-монстров», и не концерт в парке, и не фейерверк. Это наша жизнь.
Пит оторвался от домашнего задания и на мгновение встретился взглядом с младшей сестрой. Тина красноречиво пожала плечами: Родители – ничего не попишешь. Пит вернулся к алгебре. Еще четыре примера, и он сможет пойти к Хауи. Посмотреть, нет ли у Хауи новых комиксов. У Пита их точно не было. Деньги на его карманные расходы постигла та же участь, что и кабельное телевидение.
Том закружил по кухне. Линда подстроилась под мужа, нежно взяла его за руку.
Она заговорила тихо, отчасти чтобы дети не услышали и не разволновались (Пит уже начал тревожиться, она это знала), но в первую очередь – чтобы снять напряжение. Она знала, что чувствовал Том, и искренне за него переживала. Страх – это плохо, но попасть в унизительное положение еще хуже, а именно это, по мнению Тома, с ним и произошло, поскольку он больше не мог выполнять свою первейшую обязанность: содержать семью. И унизительное положение, пожалуй, не в полной мере отражало ситуацию. Тома донимал стыд. Десять лет он проработал в риелторском агентстве «Лейк-фронт риелти», постоянно входил в число лучших сотрудников, обеспечивавших максимальные продажи, зачастую его фотография висела на доске почета агентства.
И деньги, которые зарабатывала Линда, преподававшая в третьем классе, тянули лишь на глазурь на торте Тома. Потом, осенью 2008 года, экономика отправилась под откос, и Зауберсы перешли в разряд семей с одним кормильцем.
Причем Тома не просто сократили с тем, чтобы вернуть назад, как только дела пойдут на поправку. Риелторское агентство «Лейк-фронт риелти» превратилось в пустую бетонную коробку с исписанными граффити стенами и табличкой «ПРОДАЖА ИЛИ АРЕНДА» на входной двери. Братья Риардон, унаследовавшие бизнес своего отца (который пошел по стопам своего), активно инвестировали в акции и потеряли практически все, когда котировки обвалились. Линду не утешало, что лучший друг Тома, Тодд Пейн, оказался в той же лодке. Линда считала Тодда болваном.
– Ты слышал прогноз погоды? Я – да. Похолодает. К утру с озера наползет туман, возможно, пойдет ледяной дождь. Ледяной дождь, Том.
– Хорошо. Я надеюсь, так и будет. Число жаждущих получить работу уменьшится, и наши шансы возрастут. – Он сжал ее руки, но мягко. Никто никого не тряс, никто не кричал. Пока. – Я должен получить работу, Лин, и завтрашняя ярмарка вакансий – мой лучший шанс этой весной. Я уже все ноги истоптал…
– Я знаю…
– И ничего. Полный ноль. Да, несколько вакансий в доках, на строительстве торгового центра рядом с аэропортом, но ты можешь представить меня на этой работе? Для нее мне надо сбросить тридцать фунтов и двадцать годков. Этим летом я смогу подыскать что-нибудь в деловом районе… получу место клерка, если дела пойдут чуть лучше… но работа будет низкооплачиваемая и наверняка временная. Поэтому мы с Тоддом поедем в полночь, простоим в очереди до открытия дверей, и я обещаю, что вернусь с работой, за которую платят реальные деньги.
– И, вероятно, с инфекцией, которую мы все от тебя подхватим. После чего нам придется ужать расходы на продукты, чтобы оплачивать медицинские счета.
Тут он действительно начал злиться на нее.
– Я бы не отказался от поддержки.
– Том, ради Бога. Я пытаюсь…
– Могла бы назвать меня молодцом. «Самое время проявить инициативу, Том. Мы так рады, что ты стараешься ради семьи, Том!» Что-нибудь эдакое. Не думаю, что прошу слишком многого.
– Я лишь говорю…
Но кухонная дверь открылась и закрылась до того, как она закончила фразу. Том вышел на заднее крыльцо, чтобы выкурить сигарету. Когда Пит поднял голову, вновь оторвавшись от алгебры, он увидел печаль и тревогу на лице Тины. Помня, что ей всего восемь, Пит улыбнулся и подмигнул сестре. Она нерешительно улыбнулась в ответ и нырнула обратно в подводное королевство Бикини-Боттом, где отцы не теряют работу и не повышают голоса, а детям исправно дают деньги на карманные расходы. Плохим, конечно, нет, но хорошим точно дают.
– Папуля? Все будет хорошо?
– Даже не сомневайся, милая. – Она это запомнила. Уверенность в его голосе. – Все будет очень хорошо. А теперь спи. – И он ушел, шагая как любой нормальный человек. Тина запомнила и это, потому что больше никогда не видела, чтобы он ходил нормально.
– Ух ты! Притормози, нет, остановись!
– Слушай, за мной автомобили, – возразил Тодд.