Горбовский и Дронго прошли к лестнице, поднялись на второй этаж. Вскоре Роман Андреевич уже стучал в двери комнаты своей матери.
— Кто там? — раздался голос Риммы Алексеевны.
— Мама, это я, — ответил Горбовский, — со мной господин Дронго. Мы хотим к тебе зайти.
— Ты, как обычно, нашел удивительно подходящее время, — сообщила мать, — уже двенадцатый час ночи. Ну хорошо, подожди минуту, я сейчас оденусь. Хорошо еще, что я не спала. — Она хотя и ворчала, но, чувствовалось, ей приятно, что сын пришел к ней поздно ночью вместе со своим другом. Больше всего на свете эта гордая женщина хотела быть полезной своим детям. Более всего она нуждалась в обычном человеческом разговоре, когда сыновья приходили к ней за советом. Как часто повзрослевшие дети не понимают таких элементарных вещей. И как страшно потом они мучаются, лишившись возможности такой беседы и разговаривая с родителями только в своих снах.
Римма Алексеевна наконец открыла дверь. Она была в цветастом халате, успела собрать волосы, даже застелить постель. Посторонившись, она пропустила обоих мужчин в свою комнату. Кроме кровати, здесь стоял небольшой круглый столик, четыре стула, трюмо, зеркало, тумбочки, шкафы. Римма Алексеевна занимала самую большую комнату в правой части здания.
— Садитесь, — показала она на стулья вокруг стола и сама первой села, глядя на сына.
— Что случилось? — спросила мать. — Ты сегодня плохо выглядишь. Неужели поругались с Викторией?
— Мама, ну когда мы с ней ругались? — развел руками Горбовский. — У меня просто болит сердце.
— У твоего отца никогда не болело сердце, — строго заметила Римма Алексеевна.
— Хотя он и умер от инфаркта, — вставил Горбовский.
— Это разные вещи, — прервала его мать, — отец умер, когда ему было уже под семьдесят. А тебе только сорок шесть. В твоем возрасте он не жаловался на сердце. И только потому, что у него была хорошая жена.
— Безусловно, — кивнул Роман Андреевич, — я никогда с этим не спорил.
— Скажите, молодой человек, сколько вам лет? — спросила она, обращаясь к Дронго.
— Сорок два, — ответил он.
— У вас болит сердце? — уточнила она.
— Иногда болит, — признался Дронго, — я даже однажды попал в больницу.
— Это потому, что вы ведете нездоровый образ жизни, — строго сказала она, — вам нужно перейти на диету и больше бывать на свежем воздухе.
— Вы абсолютно правы. — Он уже знал, что с ней лучше не спорить.
— Мама, мы завтра поговорим о диете, — пообещал Горбовский, — а сегодня у нас к тебе важное дело. Ты помнишь, несколько дней назад ты просила меня купить тебе журнал «Лица».
— Какой журнал? — нахмурилась старуха. — Ничего я не помню.
— Ну как же не помнишь, — занервничал Роман Андреевич, — ты постарайся вспомнить. Журнал «Лица». Тебе рассказывала подруга, что там опубликовали и мою фамилию в списке ведущих бизнесменов страны. Ты меня просила купить и привезти тебе этот журнал. Теперь вспомнила?
— Конечно, вспомнила, — оживилась она. Когда речь шла о ее старшем сыне, она сразу вспоминала любые подробности. Старуха в последние годы жила только своей семьей и более всего гордилась успехами своего старшего сына. Может, поэтому она так недолюбливала его супругу, считая, что и вторая жена ее старшего сына не достойна такого сокровища, как Роман. Виктория не могла понять, что это не просто материнская ревность, а огромная, всепоглощающая любовь матери к своему сыну, которая становится единственной страстью в ее возрасте.
— Там про тебя так интересно написали, — оживилась мать, — ты рассказал своему другу об этом? Ты вошел в число пятидесяти ведущих бизнесменов страны. Там еще был этот симпатичный банкир, который мне так нравился. И твоя фамилия. Куда я положила этот журнал? Я его сейчас вам покажу.
— Вот именно, — попросил сын, — покажи нам этот журнал.
— Не могу, — вдруг виновато произнесла она, — ой, я совсем забыла. У меня ведь взяла этот журнал Раиса, чтобы посмотреть. И до сих пор не вернула. Сейчас пойду к ней и возьму журнал. — Она решительно поднялась.
Горбовский взглянул на Дронго и вскочил следом за матерью.
— Нет, — остановил он ее, — не нужно никуда ходить. Ты мне лучше скажи: ты точно помнишь, что отдала журнал Раисе?
— Ну конечно, точно помню. Я еще пожелала ей, чтобы и Аркадий попал в число пятидесяти самых известных ученых нашей страны. И тогда я буду абсолютно счастлива.
— И Антон чтобы попал в число ведущих спортсменов, — улыбнулся Горбовский.
— А почему нет? — спросила она. — В нашей семье все должны стремиться стать первыми. У них перед глазами твой пример. Разве этого мало?
— Нет, конечно, — согласился Горбовский, — только ты никуда не ходи, мама. Мы сами зайдем к Раисе и заберем журнал. Я как раз похвастаюсь перед моим другом. А ты ложись спать, уже поздно.
— Вот так всегда. Только зашел и сразу уходишь, — ревниво сказала старуха, — а когда ты был маленьким, то всегда приходил ко мне и лез под одеяло, пытаясь опередить своего младшего брата.
— Хорошо бы и сейчас залезть куда-нибудь, чтобы спрятаться ото всех проблем, — признался Роман Андреевич.
— Ну ладно, — разрешила она, — и потом не забудь вернуть мне журнал. Я его оставлю на память. Ты же знаешь, что я собираю все материалы о тебе. До свидания, молодой человек, — обратилась она к Дронго.
— Спокойной ночи.
— Что вы об этом думаете? — спросил Роман Андреевич, когда они вышли из комнаты.
— Проверим в семье вашего брата, — предложил Дронго. Они подошли к соседней двери и постучали. Никто не ответил. В комнате работал телевизор.
— Может, они спят? — спросил Дронго.
— Под работающий телевизор может заснуть только мой брат, — в сердцах ответил Горбовский, — что касается Раисы, то она вообще засыпает обычно в четыре или в пять утра. Все время ходит по дому. Она у нас сова.
Он снова постучал. Дверь чуть приоткрылась, и выглянула голова Раисы.
— Почему не заходишь? — спросила она и вдруг осеклась, увидев перед собой Дронго и Романа Андреевича.
— Извините, — прошептала она, — я думала, это Аркадий.
— Где он сейчас? — спросил Горбовский.
— Не знаю, — ответила она, — сказал, что ему душно, и пошел гулять.
— Что случилось? — Соседняя дверь открылась, и из нее выглянул раздетый, в одних трусах и майке, Антон. — Что за шум?
— Ничего, — строго сказал отец, — иди спать. Извини, Рая, мы не знали, что Аркадия нет. Закрывай дверь.
Он не успел закончить своей фразы, как раздался звонок мобильного телефона. Горбовский вздрогнул, достал телефон, взглянул на него и поднес аппарат к голове.
— У нас несчастье, — услышал он взволнованный голос дежурного, — убили Сашу. Прямо около гаража.
ГЛАВА 8
Горбовский опустил аппарат, посмотрел на Дронго и что-то прошептал.
— Говорите, — потребовал Дронго, понимая, что опять произошло нечто неожиданное.
— Убили, — доложил Роман Андреевич непослушными губами, — убили Сашу. Сейчас звонил дежурный.
— Быстрее. — Дронго повернулся и поспешил вниз. Горбовский побежал следом. Они выскочили на террасу.
— Где? — закричал Дронго. — Где это случилось?
— Около гаража, — прокричал Горбовский на бегу. Дронго было горько и больно. Неужели он так ошибся? Неужели здесь действует неведомый убийца, а он так и не сумел до конца разобраться в случившемся?
— Если это Аркадий, то я его сам задушу, — пообещал Роман Андреевич, обращаясь к Дронго на бегу.
— Почему Аркадий? — не понял Дронго.
— Других мужчин на даче нет, — заорал Горбовский, — только мы с вами, охранники и Аркадий с Антоном. Сына моего вы видели только что. А мой брат ночью вышел гулять. Никогда в жизни не гулял, а сейчас его потянуло.
Они наконец добежали до гаража. И, обогнув его, увидели, как на земле лежит с пробитой головой Саша. Рядом стояли растерянный Аркадий Андреевич и дежуривший у ворот охранник.
— Это ты, ты, — бросился на младшего брата Роман Андреевич, схватив его за рубашку, — это ты его убил?
— Нет, — бормотал испуганный Аркадий, — что с тобой, Рома? Это не я, честное слово.
— Простите, Роман Андреевич, — вставил дежурный, мужчина лет сорока, — это я обнаружил Сашу. А потом сюда подошел Аркадий Андреевич. Мы не хотели трогать его, ждали вас.
— Что ты от меня хочешь? — испуганно спросил младший брат. — Я сам чуть не упал, пока сюда бежал в одних тапочках. Трава скользкая, мокрая, я прибежал и увидел их двоих.
Горбовский отпустил рубашку своего младшего брата, смерил его с головы до ног презрительным взглядом.
Дронго уже успел наклониться над Сашей. Он сразу протянул руку, чтобы прощупать пульс. И услышал, как бьется сердце молодого парня. Он боялся убрать руку, словно пульс может исчезнуть. Затем поднял голову.
— Его убили? — спросил Горбовский.
— Нет, — ответил Дронго, — он жив. Пульс не совсем нормальный, но есть. Он жив.
Он протянул руку и потрогал голову. Рука стала липкой.
— Черт возьми, — прошептал Дронго.
— Что, что? — спросил Горбовский, наклоняясь к нему.
— Кажется, ему пробили голову, — мрачно ответил Дронго, — в таких случаях пульс еще бывает, но человек уже мертв.
— Нет, — взревел Роман Андреевич, — этого не может быть.
Он с таким бешенством взглянул на младшего брата и дежурного охранника, что те отшатнулись.
— Погодите, — попросил Дронго, — мы сейчас все проверим. А вы идите на свое место, — приказал он дежурному, — и никому не открывайте ворота. Ни одному человеку. Даже если приедет милиция. Сначала позвоните Роману Андреевичу. Вы вооружены?
— Да, — ответил дежурный.
— Вот и отлично. Ступайте на свой пост. Скажите, Роман Андреевич, в доме есть оружие?
— Есть, — ответил Горбовский, — мои охотничьи винтовки. И один коллекционный пистолет. Думаете, что на нас могут напасть?
— Нет, не думаю. Но мне важно знать. Теперь помогите мне поднять парня и перенести его туда, ближе к свету.
— Может, его не нужно трогать? — спросил Аркадий. — Подождем милицию. Мы можем затоптать следы убийцы.
— Какие следы? — заорал его старший брат. — Парень умирает, а ты о следах говоришь.
Они подняли тело и перенесли его под светильник. Поднимая Сашу, Дронго обнаружил, что трава рядом с ним мокрая, словно на молодого человека выжимали воду. «Может, кто-то пытался привести его в чувство, — подумал Дронго. — Хотя нет, не похоже. У него все лицо в крови». Он начал осторожно ощупывать голову парня. Руки у него намокли от крови, но он продолжал упрямо ощупывать голову, осторожно продвигаясь сантиметр за сантиметром. Неожиданно Саша дернулся, очевидно, Дронго задел больное место.
— Вы его убьете грязными руками, — гневно сказал Аркадий, — я все-таки биолог, немного понимаю в этом. Разрешите я осмотрю раненого. Или позову Раису. Она врач, травматолог.
— Что же ты стоишь? — закричал Горбовский. — Быстрее сюда свою жену. Быстро. Чтобы через минуту была здесь.
Аркадий Андреевич развернулся и побежал в сторону дома.
— Что с ним? — тревожно спросил Горбовский, снова наклоняясь к Дронго, который держал Сашу на руках.