Пока я размышляла, зазвонил телефон, отчего я вздрогнула и подпрыгнула на месте. Я уставилась на звонящий аппарат, страстно желая узнать, кто звонит, и наконец взяла трубку, однако продолжала молчать.
— Лара? Вы слышите? — Это был доктор Се.
— Да, доктор Се.
— Я вас разбудил? Вы едва можете говорить. Прошу прощения.
— Нет, я не сплю. Не могу.
— Я этого опасался. Сейчас я в фойе. Можно мне зайти или вы сами спуститесь?
— Я спущусь.
На то были две причины: я не могла находиться в своем номере ни с кем наедине, даже с обворожительным доктором Се, и внезапно поняла, что очень проголодалась. Может быть, еда меня немного успокоит.
Я встретила доктора Се в баре. Он заказал шотландское виски, а я — гамбургер и стакан вина. Я твердо придерживаюсь правила, что надо обязательно попробовать местную кухню, и всегда насмехалась над туристами, которые повсюду заказывают привычные для них блюда, но сейчас мне были нужны именно гамбургер и жареная картошка, много жареной картошки. Но когда принесли еду, я не смогла к ней притронуться.
— Вы вообще спали? — укоризненно спросил доктор Се.
— Нет.
— Тогда у меня есть один план, надеюсь, вы согласитесь. Прежде всего, хочу сообщить вам, что Майра, скорее всего, сможет подготовить ваш паспорт к завтрашнему вечеру или на худой конец послезавтра к утру. Его не выдадут до тех пор, пока не станут известны первоначальные результаты вскрытия, и мы считаем, что это случится завтра вечером. Конечно, вскрытие покажет, что смерть наступила в результате несчастного случая, и вы сможете улететь домой. Но я вижу, что вы в очень тяжелом состоянии. Во-первых, вам надо поспать. Я вам принес, — сказал доктор Се, вытаскивая из кармана маленький пакетик, — самое лучшее из «Се Гомеопатик». У вас в номере есть чайник и кружка? — Я кивнула.
— Отлично. Здесь пять или шесть чайных пакетиков. Один пакетик на чашку, и одной чашки будет вполне довольно. Вы сможете уснуть. Когда зальете кипящей водой, появится резкий запах, дайте пакетику минуты три пропитаться. Все натуральное, никакого снотворного. Вам понравится вкус, и вы сможете наконец уснуть. А что касается завтрашнего дня, то я не хочу, чтобы вы все это время думали о Бертоне. Я повторяю свое предложение. Джеки заберет вас завтра утром, скажем, в половине десятого, когда будет чуть меньше пробок, и отвезет к западу от города посмотреть на Фамэнь Си, впечатляющий буддистский храм, а также гробницы династий Тан и Мин.
Гробницы, подумала я. От этой экскурсии может быть польза. Бертону поездка показалась познавательной. Возможно, мое мнение будет таким же. С Джеки я буду в безопасности. В критической ситуации он уже проявил себя с хорошей стороны.
— Благодарю, — ответила я. — Я очень ценю ваш чай и предложение предоставить машину и водителя. Я принимаю и то и другое.
— Хорошо. А теперь ешьте. Мне не очень-то по душе ваш выбор, но вам все равно надо поесть.
Я постаралась выполнить просьбу доктора Се.
Позднее, сидя в запертом номере, я вытащила чайный пакетик и сделала все так, как мне было сказано. Доктор Се оказался прав. Я довольно быстро погрузилась в сон и проспала почти всю ночь. Вообще-то сон у меня был неспокойный. Конечно же, мне снился Бертон. Он был мертв, лицо темно-синее, но на нем по-прежнему были перчатки, и он постоянно заваривал себе чай.
На следующее утро в половине десятого меня уже ожидал Джеки. Он передал мне экземпляр англоязычной газеты «Чайна Дейли». Мое предположение нашло подтверждение на первой странице, где помимо сообщения о демонстрации крестьян недалеко от Сианя, во время которой бедные фермеры выступали против коррумпированного правительства, и катастрофы на шахте, погубившей сотни рабочих, говорилось об убийстве в Сиане человека. Мужчина, которого звали Сун Лян, был сотрудником Бюро культурного наследия. Неизвестно, находился ли Сун в Сиане по делам или просто отдыхал там. Ничего себе отдых! Полиция уверена, что его убили два человека на мотоциклах. У них есть хорошее описание виновных, расследование жестокого преступления продолжается и скоро должно подойти к концу.
Меня обрадовало, что в статье не сообщалось, что полиция ищет иностранку. По крайней мере, свидетели, говорившие с полицейскими, знали виновных. Если Сун Лян действительно был сотрудником Бюро культурного наследия, значит, его присутствие в Нью-Йорке вполне объяснимо. Он пытался приобрести серебряную шкатулку для своей страны. Правительства предпринимают подобные попытки. Конечно, это не объясняет, почему он ее украл, если только ему не установили предела суммы, которую можно было потратить на аукционе, и, отчаявшись приобрести шкатулку по предполагаемой цене, он просто автоматически схватил ее, считая, что оказывает услугу своей стране. Как он мог поступить потом? Отнести шкатулку своему работодателю и просить прощения? Мне было известно слишком мало, чтобы судить. Если он повез шкатулку с собой в Сиань, тогда он точно сразу не признался. Еще одна причина: Сун Лян мог оказаться подкуплен, приехал в Нью-Йорк, чтобы увидеть, кто купит шкатулку, а затем собирался ограбить этого человека. Если вы считаете, что такого не может произойти, то глубоко заблуждаетесь. Было видно, что он расстроен, когда вещицу отозвали с аукциона, расстроен не меньше меня и Бертона.
Я оказалась в затруднительном положении. В «Чайна Дейли» не было фотографии Сун Ляна. Если бы она была, я могла бы попросить Руби или Майру позвонить в полицию и рассказать, что человек, которого я считала виновным в краже шкатулки, может быть сотрудником Бюро культурного наследия и тем самым убитым в Сиане. Но фотографии не было, так что если бы я сказала что-то подобное, они могли бы поинтересоваться, откуда это все мне известно, и мне бы пришлось ответить, что я там была, чего мне очень не хотелось, потому что моя причастность к двум подозрительным убийствам могла бы задержать меня в Китае на весь остаток моей жизни.
Мы проезжали мимо статуй, означающих начало или конец — в зависимости от географического местонахождения и политических взглядов — знаменитого Шелкового пути, через растущий современный город, раскинувшийся за старыми стенами Сианя, а оттуда через многие мили полей к месту, где должны были провести вечность императоры и члены их семей.
Гробницы представляли большой интерес. Мы посетили гробницу танской принцессы Юнтай, молодой женщины, которую, возможно, убила злобная императрица У Цзэтянь, или же она, как гласила надпись, умерла при родах. Может быть, сама императрица повелела вырезать на камнях эту версию. Принцесса Юнтай была внучкой императора Гаоцзуна, а также императрицы У, которая, возможно, и приказала ее убить. Похоже, в те времена было опасно быть принцессой. Была ли принцессой и Линфэй? Это может объяснять исчезновение ее тела, похищенного злобной соперницей.
Чтобы добраться до саркофага, надо было спуститься по довольно отвесному, длинному уклону мимо выгоревших фресок с изображением служанок принцессы в прелестных платьях и с изысканными прическами, маленьких ниш, в которых стояли терракотовые фигурки слуг, значительно меньшие по размеру, чем воины императора Цинь Шихуанди, изготовленные в натуральную величину, и мимо глубокой шахты, давным-давно выкопанной расхитителями могил. На дне, где стоял саркофаг, воздух был неприятно влажный, почти зловонный, и, кроме этого большого каменного гроба, взглянуть было не на что, зато я теперь знала, как выглядит танская гробница.
Я также узнала, что в гробнице принцессы было найдено несколько сотен предметов, включая множество золота и серебра. Можно ли с уверенностью предположить, что серебряные шкатулки когда-то были в гробнице Линфэй, хотя ее тело исчезло? Еще один вопрос в моей графе «не знаю».
Неожиданно интересным оказалось посещение Фамэнь Си, буддистского храма примерно в часе езды к западу от Сианя. Во время правления династии Тан императоры отправлялись на богослужения в Фамэнь Си, а самая известная реликвия храма, фаланга кисти пальца, по утверждению священнослужителей, принадлежала самому Будде, и время от времени в сопровождении пышной процессии переправлялась в Чанань, ныне Сиань. Похоже, индийский принц, стремящийся попасть на небо еще при жизни, оставил после себя множество подобных реликвий, одна из которых и находилась в Чанани. Реликвия была почти позабыта, но когда в 1981 году обвалилась ступа в Фамэнь Си, нашли подземную комнату, а в ней эту реликвию.
Меня, а также, возможно, и Бертона, заинтересовал изысканный маленький музей, в котором я обнаружила множество серебряных шкатулок с круглыми крышками на петлях, где и должна была храниться та самая фаланга пальца. Когда шкатулки нашли, фаланга оказалась в каждой из них, но настоящая была лишь в одной. Эти шкатулки не походили на пропавшую шкатулку Дори, и я снова стала мучиться вопросом, хранилось ли что-нибудь в самой маленькой шкатулочке Линфэй. Когда она появилась на аукционе, то точно была пуста, но это еще ничего не значит. За прошедшие века этот предмет мог истлеть, или же это было нечто более весомое, например, какая-нибудь дорогая вещь, которую кто-то решил изъять из шкатулки. А может быть, кому-то было важнее содержимое шкатулки, чем она сама? Принимая во внимание палец Будды, я стала думать, что в серебряных шкатулках хранились какие-то реликвии.
И снова я пожалела о пропаже шкатулки. Мне хотелось выяснить, кем была Линфэй, частью потому, что она имела отношение к происходящим событиям, а частью из-за моего интереса к ее личности, если, конечно, мой вывод о том, что она была женщиной, оказался верным. Если она была принцессой, у меня был шанс разыскать ее, если же нет, все будет намного труднее. История оставляет нам имена знаменитых, победоносных, богатых и в основном мужчин. Если Линфэй не подпадала ни под одну из этих категорий, она может остаться безмолвной навсегда, за исключением слов и изображений на шкатулках. От этого они приобретали еще большую ценность.
Когда я благополучно вернулась в отель, то первым делом позвонила Руби в Пекин. Я спросила, не знает ли она человека в черном, который был тогда на аукционе. Она ответила, что нет. Я подумала, что кто-то же должен его знать, кроме полиции.
— Может, Дэвид знает? — предположила Руби.
— Вы не могли бы у него спросить? — произнесла я как можно небрежнее. Самой мне спрашивать не хотелось.
— Конечно. Я вам перезвоню.
Руби перезвонила, но только чтобы сообщить, что Дэвид уехал в Шанхай на пару дней. Они были не очень хорошо знакомы, и у нее не было номера его мобильного, поэтому она сказала, что перезвонит ему снова через день-два. Мобильный Дэвида был у меня. Он дал мне свою визитку на вечеринке, устроенной после аукциона доктором Се. Мне не хотелось звонить ему самой, но выбора не было. Я позвонила, но наткнулась на голосовую почту. Оставлять сообщение не стала.
Затем я отправилась в торговый центр и принялась искать информацию о Линфэй в Интернете. Как всегда, поисковик выдал огромное количество ссылок, но ни одна мне не подходила. Там был китайский производитель электроприборов, в чьем имени присутствовало «Линфэй», вот почти и все. Затем я попыталась ввести фразу «знаменитые китаянки». И снова Линфэй среди них не оказалось, были только Мэйфэй и Ян Гуйфэй. Эти последние были наложницами Просветленного государя, ради Ян Гуйфэй он забросил государственные дела, и она была его Первой супругой. Во всех трех именах присутствовал суффикс «фэй». Я знала, что две женщины были наложницами. Может, «фэй» обозначает вовсе не имя, а статус? Возможно, Линфэй тоже была наложницей. Вряд ли у компании, выпускающей электроприборы, в названии будет стоять слово «наложница», но, возможно, причиной тому послужила неточность в переводе с китайского на английский. Например, эта Мэйфэй могла быть Сливовой наложницей, но «мэй» могло означать и розу, так что у суффикса «фэй» вполне может быть два значения, которые на самом деле представляют собой два совершенно различных иероглифа с противоположными значениями.