Слежка ничего не заметила, но это лишь доказывало успех противной стороны.
Резидент, несмотря на протесты измученных двухсуточной облавой сыскарей, настоял на повальной проверке всего маршрута следования ревизорского «УАЗа». Осмотреть все: тротуары, окна, подворотни, откуда можно выстрелить сообщение, канализационные и кабельные колодцы, не пропуская ни метра. Несколько бригад, замаскировавшись под дорожные, аварийные, газовые службы, прочесали город. Через четырнадцать часов на одном из люков нашли ободок из уп-лотнительной резины. Резидент вызвал инженеров, обычно помогавших решать вопросы технического обеспечения. Они провели электронную контрслежку, ощупав своими чувствительными приборами каждый квадратный дециметр указанных им территорий. Когда они обнаружили микрофоны на окне и в машине, было уже поздно. Восстановив в памяти (а память у него была профессиональная) все, до последнего слова и вдоха, разговоры, проведенные во всех прослушиваемых помещениях за последние двадцать часов, Резидент понял, что Контролер дознался до главного — до человека в Центре.
Ситуация достигла критического уровня. Упущенный человек, о котором не было известно решительно ничего, обладал, кроме личных подозрений, смертельно опасными для дела доказательствами. За несколько часов он превратился из досадной помехи в угрожающее катастрофой явление. Не взять его в ближайшие часы значило проиграть все.
Задача была аховая: словить человека, не зная ни его фамилии, ни имени, ни внешнего облика, ни его местонахождения, ни даже пола и возраста. Абсолютная загадка. На основании полного «ничего» искать того, кого не знаешь! Как в сказке: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что». Но это сказочное «не знаю что» хоть не убегало, а Контролер, если не дурак (а какой он дурак, когда провернул такую контригру), должен был улепетывать из этого милого городишки во все ноги, еще и руками помогал, потому что более опасного места на земле для него быть не могло. В жерле просыпающегося вулкана безопаснее.
Снова и снова Резидент ломал голову над неразрешимой задачей — как вычислить в полумиллионном городе человека, не владея ни единым параметром, необходимым для его опознания? Можно найти ответ в математическом уравнении с двумя неизвестными, с тремя, но со всеми? Неизвестна его легенда, неизвестен его облик, непонятно, каким образом он проник в город и как собирается уходить. Нет ни одного человека, с которым он в ближайшем обозримом будущем должен иметь встречу. Пустота внутри безвоздушного пространства! Безнадега. Нельзя проверить биографии всех жителей и гостей города! Открыть триста тысяч, если не считать кормящих матерей, детей и лежащих при смерти стариков, оперативных дел? По три дня на каждое, сколько это получается? Две с половиной тысячи лет? Многовато! Конечно, можно было попытаться расспросить ревизоров, но что бы они сказали? Резидент прекрасно понимал, что, затевая такую игру, Контролер не станет демонстрировать свою физиономию по любому поводу. Ну выяснится, что он не женщина, а мужчина неопределенного, от двадцати до пятидесяти лет, возраста. Что среднего роста, не одноногий, не однорукий. Прекрасно. Количество дел снизится в три раза, и тогда на повальную проверку потребуется всего восемьсот лет вместо двух с половиной тысяч начальных. Серьезный выигрыш!
Резидент попытался объяснить сообщникам свои выводы. Доказать бессмысленность действий, направленных против ревизоров. Зачем поднимать лишний шум? Зачем Привлекать внимание, нарываться на новую, более серьезную проверку? Его не послушали. Не одна его голова свалится на плаху, не по одной его шее должен будет хряпнуть карающий топор в случае утечки компрометирующей информации. Когда в доме пожар — пригодны любые способы его тушения. Бригаду догнали, но, как и предполагал Резидент, ничего путного из этого не вышло. Ревизоры оказались парни не промах. В прямом смысле слова. При попытке захвата они положили чуть не полвзвода боевиков-любителей.
Они не вылезли из «уазика» при виде милицейской машины и гаишника, машущего им жезлом, как предполагал наспех разработанный план. Они умели видеть больше, чем обыкновенные водители. Они умели делать выводы.
— Приготовьтесь. Это не милиция, — предупредил охранник, изобразив на лице виновато-покорное выражение.
— Ваши документы, — заорал издалека липовый патрульный, подбегая навстречу «уазику». Зачем ему суетиться, зачем орать, если он представитель власти? Стой себе спокойно и жди, когда к тебе на цирлах попрыгает очередной нарушитель. И почему у гаишника машина ПМГ? Это разные ведомства. Неувязочка. Сзади притормозили, остановились три, одна за другой, легковушки.
Странно: им никто этого не приказывал. Жезлом не махал. Или здесь такие дисциплинированные водители, что сами напрашиваются на проверку документов и еще слезно просят пробить дырку за позавчерашнее нарушение. Из автомобиля, стоящего рядом с патрульным, вылез второй милиционер, потащил из кармана пистолет. Это уже вовсе занятно. Интересно, почему из кармана, а не из кобуры? И почему «ТТ»? Этот пистолет давным-давно снят с вооружения. Или это не милиционеры, а летчики-истребители времен Второй мировой войны, совершившие вынужденную посадку? Но тогда при чем здесь бляхи на груди?
— Засада, — спокойно сказал охранник-водитель одними губами и вытащил оружие.
— Командир, ты чего? У нас все в порядке! — радостно закричал он, открывая навстречу идущему дверцу.
Одновременно он переключил скорость на заднюю. Милиционер подошел и растерянно замер — он не знал, что делать дальше. Он должен был только остановить машину и выманить пассажиров наружу.
— Вот путевочка, вот права, — дружелюбно начал тараторить водитель, высунувшись из кабины.
Он представлял идеальную, как на стене в тире, мишень.
Слепцу не промахнуться! И второй милиционер не выдержал.
— Вот техпаспорт. Вот. Смотри, — почти к самым глазам гаишника поднес листки бумаги охранник.
У вставшей сзади машины щелкнули замки дверей.
— Все в порядке? Командир? — и, увидев направленный пистолет, неожиданным ударом в плечо толкнул гаишника в сторону, под ударивший выстрел. Пуля вошла милиционеру в позвоночник, чуть ниже лопаток. Он так и умер, ничего не поняв. Другой рукой, не задирая пистолет, от живота, охранник сделал два выстрела — в неудачливого стрелка и сидящего на своем месте водителя.
Боевики из сзади стоящей машины поставили на асфальт ноги.
— А ты говорил, не в порядке. А ты не верил! — злобно сказал охранник, вжимаясь в сиденье и одновременно вдавливая в пол педаль газа.
«Уазик», стремительно набирая скорость, осаживал назад. Боевики так и остались стоять наполовину на улице, когда бампер «УАЗа» врезался в передок «Волги», столкнув машину на несколько метров в сторону, откуда она приехала.
Не успевшие сделать ни одного выстрела боевики катались по асфальту, хватая руками сломанные ребра и ноги. А ведь их предупреждали! Сколько раз в детстве говорили в транспорте: «Вы или выходите, или оставайтесь! Застревать в дверях опасно — можно расшибиться!»
Развернувшись и проезжая мимо, охранник двумя контрольными выстрелами нейтрализовал приходящих в себя и пытающихся вытащить оружие раненых бандитов. Он спешил достать вторую машину, пока находящиеся там не очухались.
Его план удался наполовину: троих стремящихся вылезти из автомобиля противников он уничтожил, истратив ровно три патрона. «Одна пуля — один труп, — учили его на курсах специальной подготовки. — У вас не так много патронов, чтобы разбрасывать их понапрасну». Он был хорошим учеником и хорошо усваивал уроки. Два других пассажира машины успели выскочить и открыли беспорядочную, но очень интенсивную стрельбу. На этих ушло четыре патрона, но и они успели разнести передок «УАЗа» чуть не в клочья. Теперь это была не машина — металлолом.
— На выход! — скомандовал охранник. — К лесу. Я последний!
Он оберегал, не позволяя ввязываться в бой, вверенных ему ревизоров. Он не был героем — он соблюдал должностные инструкции.
Технари не спешили выбраться — у них тоже была инструкция. Своя. Они спешно запускали самоликвидаторы. В эти мгновения они думали не о смерти, а о все тех же пенсиях, надбавках, квартирах. Они знали, что, если случится утечка информации, никаких из перечисленных благ их семьи не получат. О смерти они не думали. Они понимали, что все кончено. Они знали правила игры. В третьей машине оказались профессионалы. На две принятые в грудь и в голову пули они ответили одной, возвращенной в цель. Бегущий впереди технарь, вскрикнув, упал на землю и уже не поднялся. Второй, пытаясь ему помочь, был ранен в бедро и руку. От автомобиля длинными очередями стучал автомат. Охранник, оглядевшись, оценил обстановку и потянул из кармана гранату. Он твердо знал свои обязанности.
Он успел завалить еще одного противника, прежде чем, увидев новую подъехавшую машину, выдернул из гранаты чеку. Ревизорская бригада самоликвидировалась в полном объеме: сначала аппаратура, потом обслуживающие ее люди. И все же охраннику не повезло. Он допустил серьезный брак. Он не хотел стрелять в знакомые лица. Он доверился гранате, а не пистолету, позволявшему проконтролировать свою работу, и один из обреченных остался жив. Тяжелораненого технаря попытались вернуть с того света с помощью спешно вызванной реанимационной бригады. Но он, понимая, чем это будет чревато, только плевал кровью в лица врачей и рвал из вен трубки. Он умер и лишнего слова, кроме Матерных проклятий, не сказал. Дурацкая операция не принесла ничего, кроме трупов, позора и шума. Дело с немалым трудом замяли: изобразили дорожную аварию, столкнув «уазик» с идущим на полной скорости «КрАЗом»-бензовозом. Такой фейерверк устроили, что, кроме горстки пепла, ничего найти было нельзя. Еще два дня силами бесполезных в деле легкораненых собирали отстрелянные патроны и гильзы.
«Уазик» раскатали, дело замяли, но к решению проблемы не приблизились ни на йоту. Контролер так и остался на свободе, так и остался невидимкой. Единственный результат всего этого тарарама работал на него — силы, на которые мог опираться Резидент, за счет убитых и раненых уменьшились чуть не на пятнадцать человек. И это когда каждый человек на счету, когда предстояло перекрывать все въезды-выезды из города!
Резидент, не желая никого видеть и выслушивать столь же идиотские, как и захват ревизоров, планы, заперся в своем кабинете. Он понимал, что был единственным человеком, способным противостоять Контролеру. Среди всей этой мелко — и крупномафиозной швали он один был профессионалом. Один. Другим — Контролер. У них была одна школа, одни учителя, одинаковый стиль мышления, они играли по единым, известным только им правилам. Они были похожи, как близнецы, только жизнь развела их по противоположным знакам: одного — в плюс, другого — в минус. Только он мог понять ходы противника, попытаться отыскать в его обороне уязвимое место. Помощников у него не было и быть не могло. В принципе все прочие люди мыслили иначе, не обязательно хуже, но иначе. Они никогда не смогли бы понять логики поступков людей, подобных Резиденту и Контролеру.
Так же, как не смогли понять поступок подорвавших себя гранатой ревизоров. Зачем, если можно было еще бороться, отстреливаться, наконец, торговаться? Они искали в зависимости от своего интеллекта и воспитания корыстные или героические мотивы и тем загоняли себя в тупик. Ни выгода, ни романтизм не могли двигать ими. Ими руководил затверженный, усвоенный на уровне рефлексов устав и расчетливый, на грани цинизма, реализм. Если прямой, наиболее рациональный способ решения проблемы требовал лишить какого-либо человека жизни — он умирал. Если требовал самоубийства самого агента — тот, не задумываясь, кончал с собой, как это сделали ревизоры. Это не было ни ужасно, ни печалено — это было выгодно Делу. Это было самое простое и действенное и потому предпочтительное из всех прочих решение. Так мыслил Резидент, так мыслил Контролер. В этом особом стиле мышления и следовало искать точки соприкосновения. Искать выход.