Однако теперь начались проблемы. Начальник управления зажрался и попал под колпак прокуратуры. Безмозглая деревенщина, туда ему и дорога. Язык ему развязать не смогут. Одно имя, и он сдохнет на нарах, не дожив до следующего допроса. Из Москвы прислали новую метлу. Этот будет пыжиться, пока не перетащит в область всех своих. Положение стало незавидным, и Федоров решил, что наступил решающий момент. Леня Кулешов вполне может вытащить его из болота и открыть дорогу в столицу. А там другие возможности и бескрайние просторы. Надо постараться. Федоров решил вложить свою лепту в дело Кулешова. Пусть задарма, но оно того стоило.
Сейчас он сидел в вонючей, пропахшей формалином комнате с кафельным полом и стенами, где стоял один письменный стол и три стула. Под потолком грязное окно с решетками. Здесь оформляют документы на получение трупов. Санитара пришлось выгнать и занять его место. Из коридора доносились женские крики. Обычное явление. Он выжидал — не хотел наблюдать за истериками. Перед ним лежала папка с документами, ручка и два целлофановых пакета с вещдоками. Федоров с кислой физиономией рисовал чертиков в блокноте и думал о своем.
В дверь постучались, вошел майор.
— Угомонились? — спросил полковник.
— Адекватны. Можно заводить?
— По одной.
Майор привел женщину с заплаканными глазами. Высокая, лет сорока, с хорошей фигурой, гордым лицом, пронизывающим взглядом больших черных глаз. Такими бабами не покомандуешь, они сами кого хочешь скрутят в бараний рог.
— Назовитесь.
— Екатерина Дербенева.
— Опознали останки?
— Шутите, полковник. Что там опознавать? Душа не на месте, вот и сорвалась.
— Присядьте.
Женщина подошла к столу и села на скрипучий стул.
— Вот вещи, которые сохранились при пожаре. Ознакомьтесь.
Федоров высыпал из пакета на стол металлические предметы.
— Часы швейцарские «Фрэнк Мюллер», связка ключей, перстень с изумрудом с гравировкой «В.Д.». Это все.
— Теперь я понимаю, как в дом вошел мент, приехавший за мной. Этими ключами дверь открыл.
— И правильно сделал. Зачем травмировать человека без веских оснований. Ключи подошли, значит, мы не ошиблись. Или он вас напугал?
— Я не из пугливых. К парню претензий не имею. Он сначала дверь открыл, а потом позвонил. Тут должна быть золотая зажигалка, на ней тоже есть гравировка «В.Д.». Я ее не вижу.
— Значит, ее не было.
— Не пудри мне мозги, полковник. Муж с ней не расставался. Поищи в карманах своих ханыг. Вещь дорогая.
— Вас зажигалка волнует или смерть мужа?
— Я мужа не видела. Головешку видела.
— Акт опознания подписывать будете?
— Ключи, перстень и часы — не доказательство. Пусть сделают рентген левой ключицы. Я хочу посмотреть снимок. Надо взять ткань на ДНК.
— У Дербенева есть родственники?
— Брат в Симферополе. Я его вызову.
— Когда вы в последний раз видели мужа?
— В понедельник. Уехал на рыбалку с Иваном. Ему надоели «пастухи».
— Кто же его пас?
— Кто-то из ваших.
— Долгая рыбалка получилась.
— Они ездят в Карелию на машинах. Неделя-две в порядке вещей.
— И он не звонил?
— Нет. Сева знает, что его телефоны на прослушке. Зачем ему отмечаться. От вас нигде покоя не найдешь. Раньше этого воскресенья я его не ждала.
— Посидите в коридоре.
Женщина вышла. Появился майор.
— Труп Дербеня на рентген. Левая ключица. Срочно. Мокрый снимок — мне. И давай вторую вдову.
Вошла молодая девушка, невысокая, хрупкая, изящная, с высокой грудью.
Срочно. Мокрый снимок — мне. И давай вторую вдову.
Вошла молодая девушка, невысокая, хрупкая, изящная, с высокой грудью. Она все еще всхлипывала.
— Садитесь. Как вас зовут?
— Ляля.
— Полное имя.
— Ольга Шатилова.
Она чуть ли не на цыпочках подошла к столу и присела на край стула.
— Мужа опознали?
— Не знаю… Я чувствовала, что-то должно случиться.
— Это почему же?
— Нервный был в последнее время. Почти не разговаривал.
— Куда девался?
— Уехал на рыбалку с Севой.
— За ним следили?
— Кто?
— Не знаю. Он говорил о слежке?
— Иван ни о чем со мной не говорит. Языком много болтаю, так он считает. По телефону с девчонками разговариваю. Видеться нам некогда.
— На какие средства жили?
— Ваня работал, и я работаю. Хватает.
— Где он работал?
— Не знаю. Он не говорил.
Полковник высыпал вещи из второго пакета и накрыл их ладонью.
— Какие он носил часы?
— «Ролекс». На серебряном браслете.
Федоров пододвинул к краю стола часы.
— Они?
— Они.
Из глаз женщины брызнули слезы.
— И ключи подходят к вашему дому. А теперь скажите, как у Ивана обстояли дела с зубами? Коронки, пломбы, фиксы?
— Не знаю. Зубы в стакан не клал. Наверное, нормальные. Но он за ними не следил. Изо рта пахло. Может, от желудка.
— Родственники у мужа есть?
— Нет. Он детдомовский.
— Вы хорошо знали Всеволода Дербенева?
— Видела его, здоровались, но не разговаривали.
— А его жену?
— Нет, что вы, она даже не смотрит в мою сторону. Гордая. С высшим образованием.
— Чем вы занимаетесь?
— Была спортсменкой, сейчас работаю акробаткой в цирке.
— Уверены, что муж уехал на рыбалку?
— Нет.
— Почему?
— Он оставил мне деньги. Три тысячи долларов. Больше сотни я от него не видела, а тут три тысячи. Будто уходил навсегда.
— У него есть другие женщины?
— Не знаю. Я за ним не слежу и не расспрашиваю его. Ваня хорошо ко мне относится. Никогда меня не бил.
Полковник усмехнулся:
— Бьет, значит, любит, не бьет — тоже любит. А кто вас бил?
— Первый муж. А до него отец. Циркачи — народ грубый, побоями они работоспособность воспитывают. Что я теперь буду делать без Вани?
Полковник подал ей лист бумаги:
— Подпишите протокол опознания.
Девушка подписала.
— Идите домой, выпейте валерьянки и постарайтесь уснуть. Горю слезами не поможешь.
С опущенной головой Ляля побрела к двери. Федорову стало жалко эту беззащитную тростиночку.
Следующие десять минут полковник просидел в одиночестве, продолжая рисовать чертиков, пока, наконец, не вернулся майор со снимком.
— Что? — не отрываясь от рисунка, спросил полковник.
— Перелом ключицы и неправильно сросшаяся кость, есть смещение. Так сказал врач, Федор Витальич.
— Дербенева в коридоре?
— Сидит у двери. Как мумия. Ничего перед собой не видит.
— Железная баба. Покажи ей снимок, а потом пусть зайдет.
Майор вышел и через две минуты вернулся:
— Где она?
— Увидела снимок, заревела и ушла. Оглянувшись, крикнула: «Делайте ДНК». На стуле остался старый снимок, сделанный год тому назад. Один в один с этим.
— Черт с ней, и так все ясно.