В лицо Валентину пахнуло свежим воздухом. Он жадно втянул его, как пловец, вынырнувший на поверхность с большой глубины, пошарил рукой слева, перехватился за перекладину и пошарил справа. Он никак не мог найти опору, и только когда, обессиленный, выпрямил руки, отстранившись от стены, ощутил спиной шершавый липкий бетон – второй край провала. Площадка была где-то рядом, тонула в темноте. Горелов чувствовал, у него не хватит сил перебраться на нее, он повиснет над дном колодца.
До его ушей донеслись неторопливые шаги. Сердце бешено забилось в груди, ударяясь о ребра.
– Как ты думаешь, – спокойно говорил Илья, – этот мудак уже залез на второй ярус?
– Думаю, нет. Висит, как тот толстяк болтался, февральский, помнишь?
– Конечно помню. Печенка у него оказалась знатная, большая и не очень жирная. Раз висит – дернем его за ноги и сковырнем.
Валентин заскрежетал зубами и сделал немыслимое: разжал пальцы и тут же практически перекувырнулся в воздухе. Подобного сальто ему никогда прежде в жизни делать не приходилось. Но жажда жизни придавала силы и ловкости, он ухитрился зацепиться за край бетонной площадки, уперся в нее подбородком. Горелов висел лишь на кончиках пальцев и чувствовал, как опора ускользает из-под них – совсем понемногу, по миллиметрику.
Шаги приближались, и этот звук подстегнул его на отчаянное усилие. Горелов со второй попытки забросил ногу на площадку и выкатился на нее. Замер, отдышался. Братья стояли внизу, задрав головы.
– Я же говорил тебе, вскарабкается, мерзавец!
– Понимаешь, что происходит, от страха в крови всех этих уродов, да и у остальных людей, адреналин распадается – получается сахар. А сахар – это живая энергия, – Вырезубов говорил как по писаному, словно читал лекцию, заученную назубок. – Вот поэтому уроды так кувыркаются, так быстро бегают, прыгают, словно лягушки или блохи. В нормальном состоянии они задницу от кресла не оторвут, а тут, видал, взлетел на второй ярус, словно тушканчик бесхвостый! – Вырезубовы заржали, хищно, но не зло. – Эй, Тушкан, будем так тебя называть для удобства, ты живой? Горелов сопел.
– Молчит, значит, уважает. Или боится, что одно и то же, – констатировал Григорий.
Илья ударил металлическим прутом по бетону, высекая искры. Металл от соприкосновения с бетоном зазвенел на низкой ноте.
– В руку железяка больно отдает. Следующий раз стану бить только по мягкому. А всего-то мягкого в нашем лабиринте – Тушкан, главная задача не промахнуться. Эй, урод, голос подай!
– Я здесь! – заплетающимся языком пролепетал пленник.
– Куда ж ты на хрен, сука, денешься! Отсюда выход один – наверх, через люк возле ступенек. Только до него ты не доберешься, уж поверь. Это мы тебе обещаем, во всяком случае, никто еще живым туда не добирался, хотя все стремились.
– Кто – все?
– Ты что, думаешь, первый к нам в руки попался? – опять послышался хохот.
Щелкнул выключатель, и над головой у Горелова загорелись редкие лампочки. Верхний ярус был мало похож на нижний, коридор шел узкий, вдвоем не разминешься – сантиметров семьдесят шириной и два метра высотой. В основном коридоре виднелись ответвления, темнели провалы, тупики.
Боясь, что свет сейчас погаснет, Валентин на четвереньках быстро-быстро пополз по узкому коридору, в кровь сбивая колени.
А в это время над площадкой второго яруса подземелья уже показалась голова Ильи.
– Ползет, как жаба, зря мы его Тушканом назвали. Он даже бегать ленится.
– Прижги ему задницу.
– Сейчас.
Из карманчика жилета он вытащил картонную трубку в дурацких блестках, дешевый китайский фейерверк. С хлопком и шипением одна за другой из трубки полетели сверкающие шары. Они ударялись об узкие бетонные стены, рикошетили, догоняя Горелова. Тот не смог придумать ничего лучше, как упасть на бетон и прикрыть голову руками. Красный шар перелетел Горелова, исчезнув в одном из ответвлений. Синий не долетел, а зеленый упал рядом с ногой, зашипел, прожигая ткань порванных брюк. Горелов пополз, извиваясь как червь.
– Ползет, – пояснил брату Илья.
– Зайди ему наперед, а я пойду следом. Кстати, время уже кончается, да и свет погасить не забудь, счетчик лишние деньги мотает.
– Понял.
На какое-то время Горелова оставили в покое. Он успел свернуть в одно из ответвлений и осмотреться. Помещение было цилиндрической формы, в бетонной стене там и сям виднелись ржавые ребра арматуры.
«Ни кирпича, ни камня, ничего, чтобы взять в руку и защитить свою жизнь. Даже гвоздя и того не найдешь!»
Горелов сунул руки в карманы, надеясь найти что-нибудь подходящее там. Но ничего, кроме связки ключей, коротких и легких, не обнаружил.
– Раз, два, три, – донесся до него игривый голос Григория, и свет погас.
Валентин замер с разведенными в стороны руками, парализованный страхом. Ему казалось, пройдет несколько минут, глаза привыкнут к темноте и он станет различать контуры прохода. Но прошло десять секунд, пятнадцать, минута, а зрение так и не возвратилось. Тьма тут царила кромешная.
"Тьма египетская”, – вспомнилась Горелову когда-то слышанная фраза. Где, когда он ее услышал или вычитал, вспомнить не мог, и лишь когда раздались тяжелые шаги, вспомнил – Библия. Это в ней говорилось о тьме египетской и геенне огненной. Ему показалось, что исчезли стены, исчез потолок, остался лишь пол.
Валентин присел на корточки и нащупал холодный бетон. Это было единственное, что могло напомнить ему о реальности происходящего. Боясь приподняться, он пополз, но вскоре уткнулся лбом о ледяной бетон. Запаниковал, поняв, что потерял ориентацию, не может вспомнить, где выход.
Он заплакал. Слезы катились по щекам, падали на колени. Горелов уткнулся лицом в колени и плакал навзрыд.
И тут показался свет, слабый, неуверенный, рассеянный. Он скользил по стене коридора, на который выходил карман, где сидел Горелов. Валентин не сразу понял, что фонарик зажгли специально для него, ведь у братьев имелись приборы ночного видения, и свет им был ни к чему. Они прекрасно знали, куда заполз их пленник, и помнили, оттуда есть только один выход – в коридор. Братья могли бы прикончить Валентина на месте, но растягивали удовольствие. Игра есть игра.
Глава 2
Луч фонарика зацепился за острый угол и замер. Валентин сидел, ожидая нападения, но ожидание ничего не дало – луч оставался неподвижным, а тишина сгустилась. Ни шагов, ни дыхания врагов он не слышал и на мгновение даже заподозрил, что оглох. Но стоило ему пошевелиться, как до ушей тут же донесся предательски громкий шорох.
"Надо выползать!” – решил Валентин. Силы понемногу возвратились к нему, возвращалась уверенность в себе.
– Быстрее.., быстрее! – забормотал он, подбираясь к выходу, и выглянул из-за угла.
Коридор был пуст. Но не успел Горелов обернуться, как его тронули за плечо. От неожиданности пленник взвизгнул и бросился вперед.
– Вот так-то лучше будет, Тушкан, – прозвучало у него за спиной.
От этого голоса он рванул еще быстрее, но не пробежал и десяти шагов, как сильная рука, высунувшись из другого кармана, ухватилась за его плечо. Затрещала материя рубашки, и Горелов, ударившись головой о стену, оказался на полу. Он приподнялся и увидел братьев. Григорий светил на него фонариком.
– Ты плохо учил планировку. Ленишься, бегаешь медленно, – бесстрастно говорил Илья, изучающе глядя на пленника. – Да и страху у тебя в глазах что-то маловато… Чем бы его испугать? – Илья повернулся к Григорию.
Тот пожал плечами.
– Ползи, быстро! – Илья несколько раз провернул вокруг указательного пальца тяжелый металлический прут и затем, резко остановив его, воткнул, как шило, в зад Валентину.
Тот судорожно дернулся и вскочил. Прут зазвенел на полу.
– А мог бы и с собой прихватить, – с улыбкой проговорил Илья, неспешно нагибаясь и подбирая оружие с пола.
– Ты думаешь, это бы ему помогло? Я бы ему по рукам как заехал, и пальцы остались бы лежать отдельно от туловища.
Валентин пятился, братья медленно шли к нему.
– Он и спиной вперед ходить умеет. Много чему ты, Тушкан, научишься за сегодняшний день.
Валентин совсем забыл, что коридор кончается колодцем. Он пятился и пятился, следя лишь за одним – чтобы его от братьев отделяло хотя бы два метра, расстояние, предельное для вытянутой руки с металлическим прутом, сжатым в пальцах. Из ягодицы толчками выходила кровь, горячая и липкая. Она пропитала одежду, проникнув в туфли, хлюпала и там.
Братья остановились, а Валентин продолжал пятиться. За ним на бетоне оставался кровавый неровный след. Луч фонарика скользнул по этому следу и уперся в лицо Горелову.
– Он, по-моему, не догоняет, забыл что-то из прежнего опыта, – заметил Илья.
– Все они не догоняли.
И в этот момент Валентин ощутил, что под правой ногой исчез пол. Но сделать уже ничего не успел, взмахнул руками и провалился в колодец. Ему показалось, что полет бесконечно долог, хотя он длился доли секунды. Со всего размаху Валентин спиной упал на бетонный пол и на какое-то время потерял сознание. Когда же очнулся, то увидел бьющий прямо в лицо луч фонаря и две мерзкие рожи, улыбающиеся, довольные.