Несмотря на уютную теплоту ванной, Дан холодел при одном воспоминании о других таких случаях, других женщинах и беременностях. У него дрожали колени, и он оперся руками о край раковины.
В глубине души он понимал, что не способен сейчас здраво оценить происходящее, что ситуация для него новая, что Зоя не походит на Натали и ему самому не двадцать пять, но с каждой секундой это понимание ослабевало и он все больше терял над собой контроль.
Мысли у него в голове путались, перед глазами стоял туман, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
Это ощущение заставило Дана встрепенуться. Он глубоко вздохнул, встряхнулся и постарался взять себя в руки. Мотнул головой и выпрямился. Пригладил волосы, выпил стакан воды и почувствовал себя лучше.
Но тревожные мысли и воспоминания не оставляли его, вызывая слабость во всем теле. Ему нужно было время и место, чтобы все обдумать. Однако завтрашний день приближался, и надо было что-то решить немедленно.
Он кое-как доковылял до спальни, взял свою одежду и напялил на себя.
– Что ты делаешь? – промурлыкала сквозь сон Зоя и потянулась, а он стиснул зубы, подавляя желание нырнуть к ней под бочок и отложить все размышления до утра.
– Мне надо идти, – пробормотал он.
Она протерла глаза и поправила волосы:
– Сейчас?
– Ранний рейс.
– Я думала, ты не уйдешь до вечера.
– Планы изменились.
– О, ладно. – Она подарила ему сексуальную улыбку, чем еще сильнее его смутила. – Счастливого пути!
Правильно. Вот именно. Он всем этим сыт по горло.
Дан прилетел из Штатов через неделю, но словно и не вернулся, потому что физически он был дома, а душой оставался далеко-далеко. В нем появились отчужденность, холодность, они приводили в замешательство и обижали окружающих.
Особенно с учетом того, как она по нему скучала. Месячные пришли через день после того, как она сделала тест, словно по заказу, и никакие тревожные мысли не мешали ей просто по нему скучать, ее одолевала грусть, ныло сердце. Она жила надеждой на скорую встречу, со сладкой истомой ее предвкушала.
После его возвращения они встречались несколько раз, однако рядом с ним она все чаще ощущала, что он изменился, стал другим.
Время от времени она замечала, как он с непроницаемым лицом всматривается в нее взглядом мрачным и загадочным. Она тревожилась, что он ее оценивает. Взвешивает на каких-то своих весах каждое ее движение, слово, что она пьет и ест, все поведение. И чего-то ждет – хотя она не могла понять чего.
Это было странно. И даже больше чем странно, думала она, заходя за ним в его дом и вспоминая недавний ужин, когда два часа чувствовала себя с ним неуютно и напряженно. Его отчужденность заставляла ее искать выход, она слишком громко смеялась, подчеркнуто лучезарно улыбалась и тараторила без умолку.
Его отношение к ней ужасало, она чувствовала себя отвратительно, вконец растерялась. Ей безумно хотелось узнать, что его гнетет, потому что она измучилась от сомнений и тревог. Ему что-то в ней не нравится? Вызывает затруднения? В любом случае надо было немедленно что-то с этим делать.
Дан не знал, на сколько дней ожидания – или надежды – ему хватит сил. Их ужины стали кошмаром. Зоя смеялась и тараторила бог знает о чем, а он с нетерпением ждал: когда она допьет свой джин? когда доест эти креветки?
Он крепился, чтобы сохранить здравый рассудок, но все это походило на агонию. Ситуация ничуть не улучшилась в сравнении с той злополучной ночью, когда он наткнулся в ванной на упаковку с ее тестом. И даже ухудшилась, а он силился отвлечься от сиюминутных тревог, чтобы бросить взгляд на их отношения в целом.
Последние две недели оказались очень утомительными, и не только из-за поездки в Америку и смены часовых поясов. Он напоминал себе то, о чем думал в ванной: что Зоя – не Натали и сама все ему расскажет, если понадобится. Но ему не удавалось заглушить тревогу, страх повторения того, что однажды пережил, и он никак не мог успокоиться.
– Дан? – окликнула его Зоя, и требовательные нотки в ее голосе заставили его повернуться.
– Что?
– Нам надо поговорить.
Слава богу. Наконец-то.
– Ты права, – сказал он и подумал, что после переживаний последних дней любой поворот событий принесет ему облегчение. – Давай поговорим.
– Рада, что ты так считаешь.
– Может, пойдем сядем?
– Да, так будет лучше.
Они вышли на кухню. Дан пододвинул стул для Зои и сам сел напротив. Пару секунд они молча смотрели друг на друга и ждали, кто начнет. Наконец Дан не выдержал.
– Ну? – жестким тоном спросил он.
– Что «ну»?
– Да или нет?
Она посмотрела на него так, словно не понимала, о чем идет речь:
– Что «да или нет»?
– Ты беременна?
Последовала пауза и за ней удивленное:
– Что?
– Что слышала. Ты беременна или нет? Не смотри на меня изумленно. Я видел упаковку от теста.
– Когда?
– Две недели назад. Ночью перед отъездом в Штаты.
– И ты все это время ждал, перед тем как поговорить?
– Да.
– Почему?
– Думал, что ты сама мне скажешь. Но ты молчала.
– А почему ты просто не спросил, когда нашел эту упаковку?
Хороший вопрос, но он не мог – или не хотел – на него отвечать.
– Я сейчас спрашиваю.
– О, не беспокойся, я не беременна. – Она пренебрежительно махнула рукой. – Ребенка нет.
Другая женщина, другое время, но точно такие же слова, произнесенные таким же тоном, заставили его похолодеть.
– Нет сейчас или не было вообще?
– Не было вообще.
– Ты уверена?
– Конечно, я уверена. У меня была задержка. И я решила, что лучше сделать тест. Но сразу после твоего отъезда в Штаты у меня начались критические дни.
– Слава богу. – Он испытал неимоверное облегчение, хотя и не знал, что тому причиной – то, что она не беременна или что не обманывала его.
– Как все это понимать, Дан?
– Извини. Я думал… – Он тряхнул головой, провел рукой по волосам и натужно улыбнулся. – Ну, не хочу даже вспоминать, что навыдумывал.
– Неужели? – Зоя стояла скрестив руки на груди и смотря на него так выразительно, что он понял: отвертеться не получится. – Я слушаю.
В повисшей тишине громко тикали часы. Дан сидел недвижно и безмолвно так долго, что Зоя засомневалась, расскажет ли он ей что-нибудь о своих мыслях и переживаниях. В какой-то момент она вовсе отчаялась что-то узнать, потому что разговор принял неожиданный оборот. Она заподозрила, что он отмолчится или отделается лаконичным «ничего особенного».
Но вот он кивнул, видимо внутренне с ней согласившись, и промолвил:
– Я встречался когда-то с одной женщиной.
– Жасмин?
– До нее, – произнес он пугающе ровным голосом. – Намного раньше. Восемь лет назад, когда мне самому было двадцать пять.
– И что случилось?
– Она забеременела.
Однако ни о каких детях у него Зоя не слышала. Она спросила:
– И?…
– Она сделала аборт.
– О… – Других слов у нее не нашлось. – Почему?
– Ребенок мешал ее карьерным планам.
Судя по горечи в его голосе, ему это решение пришлось не по душе. Но Зоя не считала, что она вправе судить его бывшую подругу.
– Бывает и так, – бросила она.
– Знаю. – Он сделал паузу, нахмурился и затем посмотрел на нее таким пустым взглядом, что у нее заныло в груди. – Но, думаю, ты согласишься, что ей следовало сначала обсудить этот вопрос со мной.
– А она ничего тебе не сказала?
– Нет, – вяло ответил он. – У нее как раз намечался безумно выгодный контракт на показ моделей. Я несколько дней отсутствовал по делам. Она не стала меня дожидаться, потому что считала всякие дискуссии по этому вопросу бесполезными.
– О!
Ладно, она не знает всей этой истории и, может быть, только может быть, считает правым скорее Дана, однако в любом случае это было неправильно. Если они долго пробыли вместе, решение следовало принимать обоим.
– А ты хотел этого ребенка?
– Как ни странно звучит – да.
Значит, его это ранило, сделала вывод она. Но ведь прошло столько времени…
– Но какое отношение та история имеет ко мне? Неужели ею объясняется твоя холодность последних дней?
– Сам не знаю.
Он пожал плечами, замешкался. Вид у него был неважнецкий, в глазах застыла боль, его явно одолевали сомнения. И что-то еще…
Слегка нахмурившись, Зоя подалась вперед и посмотрела на него внимательнее. Что это было? Сожаление? стыд? чувство вины?
– Погоди-ка, – сказала она и задумалась, силясь связать воедино все только что услышанное. – А не были ли последние две недели чем-то вроде испытания для меня?
Их взгляды встретились.
– Конечно, не были.
– А по-моему, были, разве не так?
– Ерунда.
– Хорошо, почему же ты просто не спросил меня, когда нашел эту упаковку? – Она вспомнила первые минуты их общения, когда он вернулся из-за океана и все его странное поведение, причины которого теперь прояснились. – Почему я оказалась крайней? Почему должна была терпеть все эти твои намеки и выразительные взгляды? – Она сокрушенно покачала головой, все наконец поняв. – Знаешь, я чувствовала, что ты чего-то ждешь, так оно и было, да? Ты ждал, что я покажу свое истинное лицо.
Дан стиснул зубы:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты судил меня по законам, которые установила твоя бывшая, причем целых восемь лет назад. С какой стати? Что, черт возьми, происходит, Дан?
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Все ты прекрасно понимаешь.
Он посмотрел на нее, его глаза поблескивали в мягком свете кухни.
– Скорее всего, мне хотелось понять, могу ли я тебе доверять.
– Можешь.
Он нахмурился:
– Ты уверена?
– Абсолютно. Разве я хоть раз дала тебе повод в этом усомниться?
– Не было такого повода. Пока.
– И не будет. Да, я не сказала о тесте на беременность. Но зачем бы я о нем стала говорить, если он оказался отрицательным? – Она пристально на него посмотрела. – Сам подумай, Дан. Мы знакомы… шесть недель. Ты правда думаешь, что этот отрицательный результат заслуживал обсуждения?
– Полагаю, не заслуживал.
– Если бы результат оказался другим, я бы тебе об этом сообщила.
– Правда?
– Конечно. Слушай, ты не хуже меня знаешь, что я не дала ни одного повода для твоего недоверия. Я всегда была честна с тобой, обо всем говорила открыто и не вынашивала коварных замыслов.
Он вздохнул:
– Хотел бы в это верить, но не уверен, что смогу.
Несколько секунд Зоя не знала, что сказать в ответ.
– Она тогда настолько вывела тебя из равновесия?
– Она, и Жасмин, и другие, которые всегда строили одни и те же планы. И я потерял доверие к женщинам, – безучастно промолвил он.
– И ты решил устроить мне проверку? – У нее все еще не получилось соединить два образа – теплого, внимательного мужчины первых недель их знакомства и холодного, мнительного упрямца.
– Нет. Конечно нет. Говоришь глупости.
– Я говорю глупости? – Она пришла в ярость от его упорного отрицания того, что ей самой казалось очевидным. – Я не из тех, кто на протяжении восьми лет оказывал на тебя столь сильное влияние.
– Нет, – внезапно холодным тоном возразил он. – Ты сама пятнадцать лет позволяла кое-кому оказывать на тебя влияние.
– И я сопротивлялась. А почему ты не сопротивлялся? И я вовсе не нуждаюсь, чтобы мне устраивали проверки.