— Кажется, миссис Корнер — человек куда более сложный, чем мне представлялось.
Элен кивнула, в душе порадовавшись, что Патрик сумел уловить это.
— Леди и джентльмены! Прошу внимания! — С этими словами Найджел торжественно извлек из своей спортивной сумки бутылку шампанского. Довольный изумлением друзей, он с преувеличенным усердием стал открывать бутылку, не замолкая при этом ни на секунду: — Есть добровольцы провозгласить тост? Под давлением пассивной общественности объявляю себя добровольцем! Когда наконец справлюсь с этой чертовой пробкой, я или сам скажу, или предложу Патрику за небольшое вознаграждение тему тоста. Давай порепетируем, Патрик! Тебе предстоит развить тему обновления. Квартира, жизнь, надежды, сама Элен… Объявляется тотальное обновление! Идея понятна? А о чем скажу я? Предположительно обращусь к Элен с такими словами: прочь печаль! Безусловно, мисс Корнер, печаль вам очень к лицу. Но мы — подтверди, Патрик! — согласны тебя терпеть и в ухудшенном варианте.
В эту минуту он наконец открыл бутылку, которая выплеснула обильную струю, что, впрочем, было встречено вполне благосклонно: весело вскрикнула от неожиданности Элен, искренне рассмеялся Патрик. Лишь Найджел сохранил невозмутимость. Он нашел бокалы, принес лед, выложил в вазочку бисквиты. Словом, с мазохистским наслаждением сжигал мосты и мостики собственной любви во благо чужого счастья.
— Милый Найджел, — с благодарностью взглянула на него Элен.
Тот отреагировал мгновенно:
— Что я вижу? Мисс Корнер не отводит свои прекрасные печальные глаза? В этом я склонен видеть первые признаки того, что пациент пошел на поправку. Отменяем все предыдущие тосты и пьем за чудесное исцеление!
Элен давно уже не чувствовала себя так уютно и легко. Сомнения, еще недавно грызшие ее, ушли прочь. Жаль, что девушка не видела себя со стороны — очень хороша она была сейчас: улыбка обнажила кончики влажных белых зубов, глаза сияют, легкий румянец играет на щеках.
— Друзья мои, я вам так благодарна!
Если бы Элен могла заранее предположить, что задумал Найджел, она, конечно же, воспротивилась бы и приняла какие-то меры, но его реплика застала ее врасплох. Он, видите ли, вынужден срочно уйти! Редакционное задание, якобы не терпящее отлагательства… Пусть, мол, пока Элен с Патриком поболтают о том о сем, часа через два, а может, и раньше, он заскочит узнать, не нужна ли его помощь. Элен растерялась, Патрик, судя по всему, тоже. Он сбивчиво стал что-то говорить, одновременно выказывая желание задержать приятеля и тут же успокаивая: какая еще может потребоваться помощь? Если что, он, Патрик, и сам все сделает. Лукавый Найджел не моргнув глазом выдержал их натиск и важно заявил:
— Дело, дорогие мои, на первом месте. Друзья тоже на первом, но они-то в силах подождать, не правда ли?
И ушел, предоставив оставшимся пережить ту неловкость, которая неизменно сопутствует уединению, намеренно кем-то спровоцированному.
— Найджел ушел, — сокрушенно констатировала Элен.
— Да, — не стал оспаривать очевидного Патрик.
— Хотите кофе? — Новоявленная хозяйка попыталась продемонстрировать гостеприимство.
— Может, лучше джин? — застенчиво улыбнулся гость. — Я не большой охотник до алкогольных напитков, но сейчас, кажется, способен поглощать самые крепкие и в большом количестве.
— Что так? — допустила минимум кокетства Элен, хоть и не предполагала, что собеседник выложит откровенно причину своего состояния.
Однако ответ прозвучал на предельно искренней ноте:
— Чтобы преодолеть неловкость нашего неожиданного уединения.
— Надо полагать, и мне следует принять внушительную порцию джина? — Элен была благодарна за то, что Патрик не стал лукавить.
Когда она внесла бокалы с джином в гостиную, Патрик продолжал неподвижно сидеть в кресле. Увидев ее, он привстал и, глядя на вазочку, о стенки которой позвякивал лед, улыбнулся.
— Лед в изобилии?
— Да! — рассмеялась Элен. — Давайте выпьем за наши творческие успехи, а?
— С удовольствием!
— Послушайте, мистер Фрэнк…
— О, Элен, я думал, мы с вами уже миновали этап подобных церемоний! Скажите, вы могли бы обращаться ко мне так же, как обращаетесь к Найджелу?
— Попытаюсь, — смутилась девушка.
— Ну же, попытайтесь, пожалуйста! Прошу вас…
— Странно: вы церемонно просите меня обойтись без церемоний…
— Хорошо, с учетом прозвучавшей критики говорю, как сказал бы на моем месте Найджел: Элен, ты, судя по всему, хотела меня о чем-то попросить, да?
— Да, Патрик, я хотела тебя попросить…
— Видишь, уже неплохо получается, — весело похвалил он. — Так о чем же?..
— Ты не хотел бы ознакомиться с уже написанными главами моего романа? Сказать по правде, я зашла в тупик, и мне бы очень кстати пришелся совет человека, доказавшего свою творческую состоятельность.
Патрик попытался высказаться в том плане, что комплимент им не заслужен, но тут же с радостью согласился почитать работу Элен. Видимо, его устраивала возможность уйти от неловкости их нечаянного уединения.
И вот Патрик, чуть подавшись вперед, замер перед компьютером, на экране которого появился набранный крупным шрифтом заголовок: «Борись за мечту, Анна».
Элен поспешно покинула кабинет, где расположился первый читатель ее романа, мечтая об одном: найти в этой квартире, пока не успевшей стать для нее домом, хоть какое-нибудь занятие. Ну что ж, мне предстоит сейчас полностью испить чашу возмездия, наполненную Мелиссой, подумала она. Хорошо, что Найджел заранее предупредил меня о многих возможных сюрпризах. Иначе пришлось бы еще не раз вздрагивать от постоянных намеков на мою черную неблагодарность.
Как-то в разговоре с Мелиссой Элен стала восторгаться красивым убранством ванной комнаты, виденным в модном американском фильме, — цветной кафель, зеркала по всему периметру, полка из толстого стекла, на которой расставлены всевозможные косметические средства в красивых баночках и вычурных флакончиках…
Тогда Элен просто пыталась поддержать беседу и не вкладывала особого смысла в собственные слова. А тут, смотрите, пожалуйста, ожившая мечта: цветная плитка, ванна, утопленная в пол, зеркала по всю стену и, самое смешное, — стала реальностью полка из толстого стекла, заполненная всяческой косметикой. Хотя нет, не всяческой, а именно той, что соответствует типу кожи Элен и волосам модного цвета «блонд». Вот до какой степени заигралась Мелисса, осуществляя акт своего странного возмездия!
Элен устало прислонилась к кафельной стене ванной и вялым жестом отвела волосы со лба. Ей неожиданно пришло в голову, что, руководствуясь лишь злостью, не учтешь такого количества деталей, они подсмотрены, вне всякого сомнения, все-таки добрым взглядом. Нет, не холодное ожесточение руководило Мелиссой. Но тогда что же? Загрустила Элен, пришла в полное уныние писательница Элен Корнер. Какая она писательница, если не в состоянии разобраться в элементарных вещах!
А кухня, действительно, как с рекламной картинки! Свою ли мечту воплощала в жизнь Мелисса или пыталась угадать желания Элен? В такой кухне не зазорно и гостей принимать. Скажем, близких друзей — Найджела, Сью… И Патрика.
Элен присела на высокий табурет у стойки бара. Ей казалось, что, сосредоточившись, она сможет проникнуть в ход мыслей женщины, придумавшей для нее эту удивительную пытку благородством. Знать бы, благородством ли? Так и не найдя ответа на свой вопрос, девушка неторопливо стала смешивать для себя коктейль: много сока грейпфрута, много льда и чуть-чуть джина. Получилось вкусно.
Она сидела, прильнув губами к соломинке, и размышляла над новыми обстоятельствами своей жизни. Но если ей не по силам разобраться в прошлом, то стоит ли тратить душевные силы на попытки разгадать будущее? Почему она не умеет получать удовольствие от данной минуты, от обстоятельств, еще не успевших стать прошлым?
— Элен!
Голос Патрика поверг ее едва ли не в смятение. Она попыталась взять себя в руки и намеренно спокойно вошла в кабинет.
Патрик сидел за компьютером: расслабленная поза, нога на ногу, вид беспечный… Создавалось впечатление, будто он специально хочет показать, что не придает особого значения всему происходящему, однако вопреки его желанию напряженность чувствовалась. Тон, которым он обратился к замершей на пороге Элен, был почти восторженный:
— Ну, мисс Корнер, вы и мастерица! А вернее сказать, ты, Элен, просто умница!
Как хотелось бы ей поддаться на эту внезапную лесть, и поддалась бы, наверное, если бы все про себя доподлинно не знала. Да, пролог и первые главы выписаны тщательно, выверены до тонкости, как языковой, так и логической. Но дальше… У нее не хватило элементарного опыта, чтобы убедительно выстроить конфликт. Доминик… На Доминик держится одна из важных сюжетных линий, но персонаж остался безликим, действия не подкреплены четкой логикой.
Патрик продолжал, тщательно подбирая слова:
— Тебе удалось выйти за рамки жанра дамского романа.
Увидев, что Элен пытается возразить, решительно продолжил:
— Не надо спорить. Авторская скромность — дело, конечно, хорошее, но я хочу всего лишь быть объективным, тем более что есть у меня и вполне определенные критические замечания. Начнем с них? Ну, смотри, не обижайся! Только сядь, пожалуйста, а то мне неловко так разговаривать.
Элен опустилась в кресло и застыла, с напряженным вниманием разглядывая свои пальцы.
— Видишь ли, многое в сюжете, в образах главных персонажей, в характере героини… меня… — Он взглянул на Элен, видимо, хотел подсластить пилюлю, но высказался бескомпромиссно: — Меня как читателя категорически не устраивает.
— Понимаю. — Тихий голос был едва слышен. — Сама чувствую, что не справляюсь с произведением подобного масштаба…
— Ерунда! Все наоборот. Тебе мешает стремление вписаться в заранее выбранный масштаб. А, насколько я успел понять, у тебя все серьезнее, значительнее, глубже, чем в тех романах, которые ты вознамерилась взять за образец.
— Спасибо, Патрик. Я ценю твое желание сказать мне что-то приятное, но подобная оценка незаслуженно высока.
Рецензент пожал плечами, всем видом показывая, что не намерен менять своих оценок:
— Как бы ты ни возражала, но бочка меда остается прежней, а вот насчет порции дегтя… Ты, насколько я понял, вполне состоявшийся писатель, и вещь у тебя получается настоящая, но это совершенно не означает, что обошлось без недостатков. Я лично считаю, что изъян в авторской концепции. Именно это тебе и не дает возможности развивать сюжетную линию.
— Патрик, я чувствую, что мне не по силам осуществить свой замысел. Говори без всякого стеснения. Если поможешь сдвинуться с мертвой точки, буду только благодарна.
Патрик вышел из-за стола, прошелся по комнате, потом решительным жестом пододвинул стул к креслу Элен, сел и секунду-другую хранил молчание. Затем тяжело вздохнул, будто решившись на что-то серьезное, и заявил тоном, не терпящим возражения:
— Твоя Анна — дура!
Ко всему была готова бедная писательница, только не к этому. Неужели Патрик не понимает, что бросил мне в лицо оскорбление? Я наделила героиню собственными мыслями, заставила совершать поступки, которые повторяли мои поступки…