— Понятно. Значит, мы с тобой поедем к этим людям и станем для них добрыми вестниками?
— Да. — Шейла отодвинула кружку. — Я уже готова.
— А я нет, — сказала Норма. — Но буду готова через десять минут. — Она поставила кружки в посудомоечную машину и предложила: — Посиди в гостиной. Пошурши газетами, если хочешь. А я сейчас…
Указатели мелькали перед глазами Нормы, но она не могла отвлечься от прошлого.
Она помнила изумленные лица мужа и жены, которым они отдали деньги. Господи, они предлагали им десять процентов от суммы… Благородно с их стороны. Но они отказались. Норма и Шейла не говорили друг другу об этом тогда, но после, уже в клинике Нормы, признались друг другу, что в тот момент обе были уверены: для них это какой-то знак. Они обе надеялись, что добрый.
То, что отдаешь, — твое.
Это произошло весной накануне трагического для Шейлы лета…
Норма вздохнула и перестроилась в правый крайний ряд, она собиралась остановиться на заправке, которая ей понравится. Сейчас она пролетела мимо придорожного супермаркета, и ее сердце дернулось.
Глава двенадцатая
Шоппинг как опасный путь к ониомании
Когда Норма увидела Шейлу тем летом — она встретила ее в дорогом супермаркете, то с трудом узнала ее.
Она обратила внимание на высокую женщину с понуро опущенными плечами, которая толкала тележку и механически смахивала в нее с полок покупки, почти не глядя на то, что бросает. Да это ведь Шейла Ньюбери!
Норма остановилась, незаметно наблюдая за ней. Она знала, чем занимается сейчас Шейла: пытается привести себя в порядок с помощью так называемого массированного шоппинга. Тем самым она надеется отвлечься от тягостных мыслей.
Но, судя по скорбному выражению лица, она не испытывает никакого удовольствия ни от оранжевого цвета салфеток, ни от запаха попурри, мешочек которого она только что бросила следом за пачкой салфеток в тележку.
Потом женщина подошла к полкам с косметикой и остановилась. Норма, которая только что отошла от этой полки, знала, что там выставлены новые ароматы американской марки «Бьютифул».
Интересно, подумала Норма, она подошла не к новой коллекции модной французской «Кариты», а к этой… Именно в эти дни много говорили о юбилее американских духов «Бьютифул», созданных пятнадцать лет назад, в середине восьмидесятых, в самый разгар моды на все «мужское для женщин».
Это было время, когда американки стремились стать сильными, как никогда. Но легкий, тонкий аромат этих духов вопреки всем стремлениям бежать прочь от себя звал их «вернуться к истокам», увидеть, как прекрасны различия между полами. Те самые, которые даже при всем желании нельзя преодолеть. А также этот аромат настаивал, что надо верно оценить прелесть естественных различий между мужчиной и женщиной.
Норма проследила, как Шейла опустила в коляску флакон с гелем для душа «Бьютифул». Потом, вероятно почувствовав на себе взгляд Нормы, подняла глаза и посмотрела прямо на нее.
— Норма? Какая неожиданность, — сказала Шейла, но ее сведенные на переносице светлые брови не дрогнули. От этого лицо осталось прежним, сосредоточенным.
— Привет, Шейла. — Норма широко улыбнулась, подошла к ней и коснулась губами холодной щеки. — Рада видеть тебя, — говорила Норма, пытаясь сообразить, как ей вести себя. Сделать вид, будто не замечает ничего особенного? Или… — Вот что, Шейла, давай-ка выкладывай все, чтобы накидала сюда, — она кивнула на заполненную доверху тележку, — обратно.
Норма слышала собственный голос, и ей казалось, что слова вылетают без всякой команды или хотя бы разрешения.
— Все?
Брови Шейлы по-прежнему не расправились, голос звучал не удивленно, а задумчиво, как будто женщина не допускала до себя реального смысла вопроса.
— Да, все. — Норма потянулась к тележке и подхватила упаковку разноцветных мочалок для посуды. — Кроме последнего флакона с гелем «Бьютифул».
Шейла уставилась на нее, потом перевела взгляд на гору покупок.
— Обратно? Но я не вспомню… — она криво усмехнулась, — где я все это взяла. Правда, Норма. Я не помню.
— Ты действовала на автопилоте, — заметила Норма. — Ты брала привычные вещи и бросала их в одну кучу, не отдавая себе отчета в том, что тебе нужно на самом деле. Как специалист, — она подчеркнула это слово, давая понять, что сейчас выступает именно в этой роли, а не просто знакомой Шейлы Ньюбери, — я могу определить, что у тебя творится в голове.
— Правда? — Шейла скривила губы. — Даже я сама не могу сказать, что у меня там творится, а ты…
— У каждого свое досье, дорогая. Помнишь, как ты удивила меня в той истории с пачкой долларов? Я не предполагала, что у тебя есть досье.
Шейла кивнула, по ее лицу скользнула улыбка. Она подняла руку и провела ею по лицу, словно пытаясь снять пелену, которая отделяла это время от того, когда она была полна энергии и изобретательности. Более того, она теперь понимала, что тогда у нее были надежды на счастье.
— Помнишь, как ты за ночь умудрилась провести свое расследование? Помнишь, как мы подкатили с подарком к тому дому? Я была в восхищении от твоей ловкости. Так почему ты не допускаешь, что я тоже могу тебя удивить? — Норма говорила тихо, покупатели элегантно объезжали двух женщин, которые не отходили от полки с косметикой. — Поэтому послушай меня внимательно…
— Слушаю. — Дрожащая улыбка тронула уголок рта Шейлы.
— Я не знаю, кто посоветовал тебе поправить настроение способом, который мы называем массированным шоппингом, но, поверь мне, он не для тебя.
— Я так плоха? — Шейла снова попыталась улыбнуться.
— Твой случай плох. Это метод годится для сезонной хандры, а не для таких потрясений, как у тебя.
Норме было известно о беде Шейлы Ньюбери, и она знала, что говорит. Вот если бы Шейла, снимая с полки вещь за вещью, любовалась ее цветом, нюхала флаконы, наслаждалась запахами, это было бы видно по лицу. Тогда был бы толк от этих покупок. Но она не замечала ничего.
— Я тебе помогу положить все вещи на место, — пообещала Норма.
Впрочем, они могли оставить тележку в зале, и служащие супермаркета вернули бы товары на полки, но в состоянии Шейлы лучше делать хоть что-то, чем ничего.
Шейла усмехнулась.
— Спасибо, Норма. А то, чем я сейчас занималась, по-моему, у вас тоже имеет свое название?
— Да. Ониомания.
— Конечно. — Шейла кивнула. — Я вспомнила. Страсть к неоправданным покупкам.
— Я вижу, ты хорошо изучила глянцевые женские журналы.
— А что мне остается делать?! — с внезапной горячностью воскликнула Шейла. — Все рухнуло, Норма. Абсолютно все…
Мимо «пежо» пронесся здоровенный грузовик-«мерседес» и восторженно просигналил. Норма улыбнулась и помахала в ответ рукой. Ей нравилось ловить восхищенные взгляды водителей. Разве можно не оценить красоту ее «пежо»?
Внезапно она почувствовала, как жарко даже в открытой машине. Она прибавила газу, взглянула в зеркало заднего вида и увидела, что старинный «бентли» тоже пустился вдогонку. Она еще сильнее надавила на педаль, и он отстал. Норма не любила, когда ей дышали в затылок. Ей казалось, что кто-то вторгается в ее собственное поле.
Теперь она летела еще быстрее, ветер остужал лицо, хотя она знала, что прохлада обманчива. Правда, Норме не было страшно за свою нежную кожу, она не обгорит под слоем крема от солнца. Сегодня она намазалась кремом с индексом «двадцать», это значит, что мощной защиты хватит почти на сутки.
Ей снова вспомнилась бледная кожа с серым оттенком, какая она была у Шейлы тогда, в магазине…
Норма забрала Шейлу Ньюбери с собой прямо из магазина. Они заехали к ней домой, взяли вещи и в тот же вечер были в укромном уголке, который Норма предпочитала так и называть, не уточняя, где он, этот уголок. Она сказала Шейле только одно: он на берегу океана. Это была частная клиника, в которой Норме принадлежала ровно половина.
Был ли это порыв? Желание Нормы самоутвердиться, справившись с тяжелым случаем? Или это игра в поддавки с самой собой? Потому что Норма давно заметила — Шейла сильная, она не из тех, кто согласится жить в состоянии хронической депрессии. А значит, успех Норме обеспечен самой природой пациентки.
Действительно, Шейла Ньюбери при всей своей внешней подавленности и опустошенности не выглядела на десяток старше своих лет. А именно так выглядят те, кто сдался «коварной похитительнице молодости». Так элегантно называют депрессию многие доктора, словно опасаясь назвать ее настоящим именем и тем самым вызвать у этой болезни излишнее раздражение, сделать ее упрямой и неподдающейся.
Молодые женщины, оказавшись в плену хронической депрессии, кажутся глубокими старухами: опущенные плечи, вечно тоскливый взгляд побитой собаки, они думают об одном, но слова вылетают совсем другие. Они жалуются на боль во всем теле, но где именно не могут определить. У них нет ни желания, ни сил заниматься сексом, им не хочется пойти в ресторан и, скажем, от души поесть устриц, омаров или спаржи — того, что казалось лакомством еще недавно. Между прочим, во время первого обеда в клинике Нормы Родд обычно подают эти продукты. Для Нормы — это особенный тест, который открывает ей гораздо больше, чем все другие тесты.
Норма Родд втайне мечтала стать королевой депрессии. И случай с Шейлой мог приблизить ее к победе.
Изучая эту болезнь, Норма могла с уверенностью сказать, что женщины вдвое чаще страдают ею, чем мужчины. Сначала этот вывод ее удивил, но потом она нашла объяснение.
Кто обычно подавляет свой гнев и не выплескивает его наружу? — Норма придавила педаль газа. Кто загоняет его внутрь, опасаясь рассердить мужа и напугать детей? — Она отпустила педаль, опасаясь, что дорожная полиция может засечь превышение скорости. На этом отрезке шоссе 101, она знала, установлены видеокамеры.
Мужчины поступают иначе — они свободно выражают свой гнев, дают волю своей агрессии, тем самым испытывая сильнейшую разрядку. Ничуть не меньшую, чем после секса.
Норма почувствовала, как снова дернулось сердце. Так бывало всегда, когда она имела дело с тяжелыми пациентами. Усилием воли Норма заставила себя увидеть другую картину: стройная молодая женщина с веселым взглядом легкой, почти танцующей походкой торопится к машине, а потом останавливается и машет рукой.
— Пока, Норма!
— Погоди! — нарочно пытается удержать ее Норма. — Останься еще на день-другой.
— Нет! Я спешу! Меня ждут дела!
Норма перевела дух. Так было. Это произошло, но не слишком скоро. Чувство вины, которое Шейла взвалила на себя, — слишком большая тяжесть, ее трудно снять с плеч.
— Ты ни в чем не виновата, — твердила Норма. — Тебе не за что себя прощать.
Теперь, слава Богу, и это в прошлом, но, знала Норма, она не может выпустить Шейлу Ньюбери из поля зрения в ближайшие семь лет, это точно.
За окном снова замелькали щиты ограждения, выкрашенные в зеленый цвет. Заправка где-то близко, подумала Норма, не вредно подкормить малышку. Так называла свою машину не только Норма, но и все, кто видел ее «пежо». Пожалуй, подумала Норма, дилер, у которого я заказала «пежо», мне кое-что задолжал. После меня еще несколько коллег захотели купить такую же.