Время может сгладить острые углы, но основное не изменится. Однажды изображенный, характер будет узнаваем всегда.
Купер потер ладони в предвкушении сложной задачи.
– Тогда давайте посмотрим, смогу ли я разгадать его систему. На вашем портрете много зеленого, а ваши наиболее явные черты это сострадание... Нет, – поправил он сам себя, – скорее, сопереживание; вы входите в положение других людей, сочувствуете им, а не судите. Итак, сопереживание и достоинство, ибо вы достойная женщина, иначе вас так не мучило бы чувство вины из-за этого наследства. Кроме того, вы честная: многие бы соврали насчет этого портрета... и хорошая. – Купер повернулся к Саре: – Быть хорошей считается чертой характера, или это слишком расплывчато?
Она засмеялась:
– Очень даже расплывчато, кроме того, вы игнорируете неприятные аспекты. Джек всегда видит две стороны характера.
– Хорошо. – Детектив вновь внимательно посмотрел на портрет Сары. – Вы чрезмерно самоуверенны, причем настолько, что не боитесь идти наперекор всем и вся, иначе вам не понравилась бы миссис Гиллеспи. Отсюда следует, что вы наивны, иначе ваши взгляды не отличались бы так сильно от взглядов большинства. Вы склонны к поспешным решениям, в противном случае не жалели бы об отъезде мужа. А это, в свою очередь, подразумевает тягу к безнадежным делам, и, возможно, поэтому вы стали врачом и поэтому же любили эту старую мегеру, нарисованную на другом удивительном портрете. Как я справляюсь для обычного обывателя?
Сара удивленно хмыкнула.
– Вы вовсе не обыватель, – ответила она. – Джек был бы вами восхищен. Ценитель во всем его великолепии. Разве эти картины не прекрасны?
– Сколько он за них просит?
– Джек продал лишь одну, портрет случайной любовницы. Он получил за него десять тысяч фунтов. Человек, заплативший ему, оказался агентом по продаже предметов искусства с Бонд-стрит. Он тогда назвал Джека самым потрясающим художником. Мы уже подумали, что пробил наш час, но три месяца спустя бедолага умер, и с тех пор больше никто не проявлял интереса к картинам Джека.
– Неправда. Преподобный Маттьюз сказал, что не задумываясь приобрел бы один холст, будь он хоть чуть подешевле. Если на то пошло, то и я бы не отказался. Ваш муж когда-нибудь рисовал семейные пары? Я заплатил бы две тысячи за портрет с моей старушкой и повесил бы его над камином. – Купер пристально посмотрел на портрет Матильды. – Думаю, золотой цвет в ее характере – это подкупающее чувство юмора. Моя старушка тоже посмеяться любит. Она будет вся золотая. Хотелось бы взглянуть...
Около двери послышался шорох.
– А вы сами, каким цветом были бы вы? – раздался веселый голос Джека.
Сердце Сары чуть не выпрыгнуло из груди, а сержант лишь внимательно осмотрел вновь прибывшего.
– Если предположить, что я правильно интерпретировал эти картины, сэр, то я окажусь смесью синего и фиолетового из-за своего трезвого цинизма-реализма, так же как ваша жена и миссис Гиллеспи. Немного зеленого, олицетворяющего благопристойность и честность доктора Блейкни и полностью отсутствующего на портрете миссис Гиллеспи, – он улыбнулся, – и много-много черного.
– Почему черного?
– Потому что я в потемках, – сказал он благодушно, вытаскивая свое удостоверение из внутреннего кармана. – Сержант Купер, сэр, детектив из лирмутской полиции. Я расследую смерть миссис Матильды Гиллеспи, проживавшей в «Кедровом доме», в Фонтвилле. Может, объясните мне, почему она позировала вам с «уздечкой для сварливых» на голове? В свете того, как она умерла, очень бы хотелось это выяснить.
Артрит– это настоящий мучитель. Он делает человека уязвимым. Будь я менее циничной,то сказала бы,что у Сары дар к врачеванию.
Хотя,если честно,любой доктор смотрелся бы настоящим светилом после старого дурака Хендри. Он былнастолько ленив,что не удосуживался читать и быть в курсе новостей медицины. Сара говорит,будто в области лечения артрита ушли далеко вперед,о чем Хендри даже и не догадывался. Надо бы подать на него в суд,если и не ради себя,так ради Джоанны. Несомненно,это он приучил ее к наркотикам.
Сара спросила сегодня,как у меня дела,и я ответила строкой из «Короля Лира»: «Я в цвете сил. Я поднимаюсь в гору. Храните,боги,незаконных впредь!»Она,естественно,решила,что я говорю про себя,засмеялась и сказала: «Мегера – возможно,Матильда,но не незаконная. Единственный ублюдок,которого я знаю – это Джек». Я спросила,чем он заслужил подобное отношение. «Он воспринимает мою любовь как должное,– ответила Сара,– и предлагает свою каждой женщине,которая окажется достаточно глупа,чтобы польстить ему».
Насколько сложны человеческие отношения. Это не тот Джек,которого я знаю. По-моему,он хранит свою любовь так же ревностно,как и свое искусство. Думаю,на самом деле Сара воспринимает и себя,и его сквозь темное стекло. Она верит,что Джек погуливает,но это происходит оттого,по-моему,что единственный критерий оценки для Сары – его влияние на женщин. Его страсти пугают ее,так как они находятся вне зоны ее контроля. Кроме того,Сара заблуждается,полагая,что хорошо понимает направление его страстей.
Я обожаю Джека. Он поощряет меня «не страшиться гибели»,ибо,что такое жизнь,если не восстание против смерти.
ГЛАВА 6
Вайолет Орлофф неподвижно стояла на кухне бокового коттеджа, прислушиваясь к скандалу, разразившемуся в холле «Кедрового дома». У нее был виноватый вид человека, раздираемого одновременным желанием уйти и остаться, но в отличие от большинства подслушивающих женщине не грозило разоблачение, и в итоге любопытство возобладало над совестью. Она взяла из раковины стакан, приложила его к стене, а к донышку приникла ухом. Голоса сразу же стали отчетливее. Хорошо, что Вайолет не могла себя видеть в этот момент. В ее позе было что-то непристойное, а на лице застыло выражение как у Любопытного Тома [15] , подглядывающего в окно за обнаженной леди Годивой: возбуждение вперемешку с ожиданием.
– ..думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься в Лондоне? Ты ведь настоящая проститутка, и бабушка тоже знала об этом. Это ты во всем виновата, а теперь решила лечь и под него, чтобы лишить меня наследства.
– Не смей так со мной разговаривать. Хотя ты права – я действительно хочу избавиться от тебя. Думаешь, меня хоть немного волнует, поступишь ты в университет или нет?
– Как это похоже на тебя. Зависть, зависть, вечная зависть! Ты лопнешь от злости, если я получу то, чего у тебя никогда не было.
– Предупреждаю, Рут, я не собираюсь это выслушивать.
– Почему? Неприятно слушать правду? – По голосу казалось, что девушка вот-вот заплачет. – Почему ты не можешь хоть иногда вести себя как мать? Бабушка была мне большей матерью, чем ты. Ты же всегда меня только ненавидела. А я ведь не просила, чтобы меня рожали.
– Не будь ребенком.
– Ты ненавидишь меня, потому что отец любил!
– Не говори ерунды.
– Это правда. Мне бабушка сказала. Она рассказывала, как Стивен склонялся надо мной, называл ангелочком, а тебя это выводило из себя. Еще она сказала, что если бы вы развелись, то Стивен остался бы жив.
Голос Джоанны оставался ледяным.
– И ты ей, конечно же, поверила, потому что именно это и хотела услышать. Ты копия своей бабушки, Рут. Я думала, этому придет конец с ее смертью, но как я могла настолько ошибаться! Ты унаследовала каждую каплю яда, который скопился в ней.
– Что ж, отлично! Уходи, как ты обычно делаешь.