У меня это случается редко, не становится системой.
Тем не менее Мориа различил на мне печать, которая, вероятно, таится в глазах и читается не столько в выражении лица, сколько в отсутствующем взгляде - и в его известной тяжеловесности.
Разговор шел о политике, и Мориа отпустил несколько иронических фраз, как бросают хлеб птицам. В этот момент я вышел из гостиной, направляясь в один из будуаров, где углядел телефон. Сперва позвонил на улицу Понтье, но там, как я и ожидал, мне никто не ответил. Тогда я набрал номер Луи, итальянского ресторатора, у которого чаще всего питается Иветта.
- Говорит Гобийо. Иветта у вас, Луи?
- Только что появилась, господин Гобийо. Позвать?
Я добавил, потому что это было необходимо, а Луи - в курсе:
- Она одна?
- Да. Приступает к обеду за столиком в глубине зала.
- Передайте, что я заеду за ней через полчаса, может быть, чуть позже.
Разгадал ли Мориа и эту драму? Точно так же, как ни он, ни я не честолюбивы, мы оба не относимся к числу распутников, но кто согласится со мной, кроме тех немногих, что сами носят на себе печать? Когда я вернулся в гостиную, он снова понаблюдал за мной, но взгляд У него был блуждающий и влажный, как всегда бывает после известного количества рюмок.
Допускаю, что Корина подала ему сигнал. Между ними существует такое же взаимопонимание, как между Вивианой и мной. Экс-премьер, который со дня на день вновь придет к руководству судьбами государства, сделал благословляющий жест, пробубнив:
- Прошу извинить...
Неверным и тяжелым шагом он пересек гостиную, и сквозь застекленную дверь я приметил лакея, который наверняка поджидал его, чтобы уложить спать.
- Он столько работает! - вздохнула Корина. - У него на плечах такой груз!
Вивиана тоже бросила мне понимающий взгляд, хотя в нем содержался и вопрос. Она сообразила, что я ходил звонить. Кому и зачем - она знала, предвидела также, что в конце концов я туда отправлюсь; думаю даже, что она молчаливо советовала мне это сделать.
Вечер растянулся еще на час-другой, после чего начались прощальные поцелуи.
- Должен попросить у вас извинения. Меня тоже ждет работа...
Полагаю, что присутствующие поверили в это не больше, чем в случае с Мориа. Впрочем, это совершенно не важно.
- Ты отпустил машину? - осведомилась Вивиана.
- Да. Возьму такси.
- Хочешь, я тебя отвезу?
- Зачем? Стоянка прямо напротив.
Не заговорит ли она, как только я исчезну, о моем непосильном труде и ответственности? Такси я прождал под дождем минут десять - было воскресенье - и когда приехал к Луи, Иветта пила кофе, обводя тусклым взглядом почти безлюдный ресторан.
Она подвинулась, освобождая мне на банкетке место рядом с собой, и подставила мне щеку-жест, ставший таким же привычным, как поцелуи Корины.
- Обедал в городе? - безучастно осведомилась она, словно наши отношения были такими же, как между всеми.
- Перехватил кой-чего на улице Сен-Доминик.
- Твоя жена была там?
- Да.
Она не ревнует к Вивиане, не пытается ее устранить, ничего не ищет словом, довольствуется тем, что живет данной минутой.
- Что вам подать, мэтр?
Я взглянул на чашку Иветты и ответил:
- Кофе.
Она упрекнула:
- А потом спать не будешь.
Это верно: из-за кофе мне придется принять какой-нибудь барбитурат, как почти каждый вечер. Говорить мне с ней было не о чем, мы сидели бок о бок на банкетке, уставившись в пространство, словно пара стариков.
Наконец я все-таки выдавливаю:
- Устала?
Не усмотрев в моем вопросе никакого подвоха, она отвечает "нет" и в свой черед спрашивает:
- Что делал днем?
- Работал.
Я не уточняю, над чем я работал во вторую половину дня, и ей в голову не приходит, что занимался я в основном ею.
- Жена тебя ждет?
Это у нее косвенный способ узнавать мои намерения.
- Нет.
- Поехали?
Я утвердительно киваю. Мне хотелось бы ответить "нет" и уйти, но я уже давно отказался от безуспешной борьбы.
- Можно мне заказать шартрез?
- Пожалуйста, Луи, рюмку шартреза.
- А для вас ничего, господин Гобийо?
- Нет, благодарю.
По воскресеньям приходящая прислуга не бывает на улице Понтье, и я уверен, что Иветта не дала себе труда прибраться в квартире. Застелила ли она хоть постель? Маловероятно. Она пьет шартрез медленно, с долгими паузами между глотками, словно стараясь отдалить момент отъезда. Наконец вздыхает:
- Попроси счет.
Луи привык видеть нас за одним столом и знает, куда мы отправимся, выйдя от него.
- Доброй ночи, мадемуазель. Доброй ночи, мэтр.
Под дождем Иветта повисает у меня на руке, но порой все равно оступается из-за слишком высоких каблуков. Идти два шага.
Мне все-таки необходимо вернуться к нашей первой встрече у меня в кабинете в пятницу вечером почти год назад. Пока она усаживалась, робея и ломая голову, что же я решил, я позвонил жене по внутреннему телефону:
- Я у себя в кабинете, где у меня работы еще на час-другой. Поезжай обедать без меня, извинись перед префектом и знакомыми. Скажешь - это правда, - что я надеюсь поспеть к кофе.
Не глядя на посетительницу, я направился к двери, ворчливо наказав:
- Оставайтесь на месте.
Может быть, чтобы ее задеть, я даже добавил, словно невоспитанному ребенку:
- Ничего не трогайте.
Я зашел в комнату Борденав.
- Выйдите на улицу и удостоверьтесь, что за особой, сидящей сейчас у меня в кабинете, нет слежки.
- Полицейской?
- Да. О результатах сообщите мне по телефону.
В кабинете я, заложив руки за спину, заходил взад и вперед, а Иветта следила за мной глазами.
- Гастон уже сидел?
- Не думаю. Он об этом никогда не говорил.
- Вы его хорошо знаете?
- Прилично.
- Спали с ним?
- Бывало.
- Ваша подружка Ноэми совершеннолетняя?
- Ей уже стукнуло двадцать.
- Чем занимается?
- Тем же, чем я.
- Где-нибудь раньше работала?
- Помогала матери в лавке.