Разговор снова вернулся к только что увиденной пьесе, и часть присутствующих выразила свое восхищение.
- И прошу вас, мистер Спенсер, не слушайте, что говорят наши мужчины, не верьте ни одному их слову, - воскликнула миссис Ламберт. - Это восхитительная пьеса, а мой муж и мистер Джордж вели себя несносно.
- Мы и вправду смеялись невпопад - больше там, где положено было плакать, - признался генерал.
- Вы вели себя так, что в соседних ложах все оборачивались на нас и шипели: "Тише!" А из задних рядов партера кричали: "Эй, вы там, в ложе, уймитесь!" Даже не упомню, чтобы вы когда-нибудь еще вели себя так дурно, мистер Ламберт, я просто со стыда сгорела!
- Маменька думала, что мы смотрим трагедию, а мы думали, что нас хотят позабавить, - сказал генерал. - По-моему, мы с Джорджем вели себя превосходно, - что ты скажешь, Тео?
- Может быть, в тех случаях, когда я на вас не глядела, папенька! отвечала Тео.
На что генерал сказал:
- Видали вы такую дерзкую плутовку?
- Я же ни слова не говорила, пока вы сами не спросили, сэр, - скромно опустив глаза, возразила Тео. - Правду сказать, пьеса очень меня растрогала, особенно игра миссис Уоффингтон в сочетании с ее красотой. Как не пожалеть бедную мать, которая обрела свое дитя и тут же снова его потеряла? Но если мне не следовало ее жалеть, я прошу прощенья, папенька, - с улыбкой прибавила девушка.
- Видишь, Тео, дело просто в том, что женщины не так умны, как мужчины! - воскликнула Этти, лукаво покосившись на Гарри. - В следующий раз, когда мы пойдем в театр, пожалуйста, братец Джек, ущипни нас, когда нам положено будет плакать, или толкни локтем, когда положено будет смеяться.
- А мне так очень хотелось поглядеть на поединок, - сказал генерал. Хотелось, чтобы они подрались - этот малый Норвал и великан-норвежец, - вот была бы потеха! И ты, Джек, должен подать эту мысль мистеру Ричу, антрепренеру, - напиши-ка ему в театр!
- Этой пары я не видел, а вот бой Слэка и Броутона в "Мэрибон-Гарденс" видел, - с полной серьезностью проговорил Гарри и был очень удивлен, когда все рассмеялись. "Должно быть, я сказал что-то остроумное", - подумал он и добавил: - Совсем не нужно быть великаном, чтобы уложить на месте этого малыша в красных сапогах. Я, во всяком случае, мог бы в два счета перебросить его через плечо.
- Мистер Гаррик ростом невелик, но порой кажется великаном, - сказал мистер Спенсер. - Как величествен он был в Макбете, мистер Уорингтон! Как ужасна была эта сцена с кинжалом! А вы посмотрели бы на нашего хозяина, на мистера Уорингтона, когда я представлял его за кулисами мистеру Гаррику и миссис Причард, и наша леди Макбет оказала ему честь, взяв понюшку табака из его табакерки.
- И что же, супруга тана Кавдорского изволила чихнуть? - почтительно осведомился генерал.
- Она поблагодарила мистера Уорингтона таким глухим, загробным голосом, что он попятился и, должно быть, рассыпал табак из табакерки, потому что тут уж сам Макбет чихнул три раза подряд.
- Макбет, Макбет, Макбет! - восклицает генерал.
- А наш великий философ мистер Джонсон, стоявший рядом, сказал: "Осторожнее, Дэви, смотри, как бы тебе своим чиханьем не разбудить Дункана!" А Дункан, кстати сказать, разговаривал в это время с тремя ведьмами, сидевшими у стены.
- Как я вам завидую! Я бы отдала все на свете за тс, чтобы побывать за кулисами! - вскричала Тео.
- Чтобы вдыхать копоть оплывающих сальных свечей и видеть все эти болтающиеся канаты, сусальное золото, мишуру и раскрашенных старух, так, Тео? Нет, вблизи на это лучше не смотреть, - сказал скептически настроенный хозяин дома, меланхолично опрокидывая стакан рейнвейна. - Вы рассердились на вашего папеньку и на меня?
- Нет, Джордж, - отвечала девушка.
- Нет? А я вижу, что да! Вы рассердились на нас за то, что мы смеялись, когда вам хотелось плакать. Если мне позволено говорить не только за себя, но и за вас, сэр, - сказал Джордж, отвешивая легкий поклон в сторону генерала Ламберта, - то мы с вами, мне кажется, не были склонны проливать слезы, как это делали дамы, потому что смотрели эту пьесу как бы из-за кулис и, получше приглядевшись к юному герою, увидели, сколько в нем пустословия и мишуры, и не могли не заметить, сколько белил пошло на трагически бледное лицо его маменьки и как ее горе было бы неубедительно без носового платка. Ну, признайтесь, Тео, что вы сочли меня в эти минуты очень бесчувственным?
- Если вы без моей помощи сделали это открытие, сэр, какой смысл мне признаваться? - говорит Тео.
- Предположим, я бы умер, - продолжает Джордж, - и вы бы увидели, как скорбит Гарри! Вы бы стали свидетелями настоящего, подлинного горя, порожденного истинной любовью, и были бы опечалены тоже. Но разве просто вид гробовщика в черном сюртуке и с траурным крепом на рукаве заставил бы вас разрыдаться?
- Ну, конечно же, я бы очень опечалилась, сэр! - восклицает миссис Ламберт. - И мои дочери, ручаюсь, опечалились бы тоже.
- Может быть, мы бы даже надели траур, мистер Уорингтон, - говорит Тео.
- Вот как! - восклицает Джордж, и оба они, и он и Тео, одновременно краснеют - потому, думается мне, что видят устремленный на них ясный взгляд юной Этти.
- Старые писатели плохо разбирались в том, что трогает чувствительное сердце, - замечает мистер Спенсер, один из первейших умников Темпла.
- А что вы скажете о Софокле и Антигоне? - задает вопрос мистер Джон Ламберт.
- Поверьте, у нас и не вспоминают о нем, пока какой-нибудь джентльмен из Оксфорда не напомнит! Я не намерен был забираться в такую даль, достаточно взять хотя бы Шекспира, которому, как вы все согласитесь, по части изящного и чувствительного далеко до современных авторов. Да разве его героини могут потягаться с Белвидерой, или Монимией, или с Джейн Шор? А в каком из женских характеров его комедий можете вы обнаружить изящество Конгрива? - И он широким жестом протянул свою табакерку сначала вправо, а потом влево.
- Сдается мне, что мистер Спенсер сам пробовал свои силы на литературном поприще, - заметил кто-то.
- Многие джентльмены занимаются этим от нечего делать. Признаюсь, моя пьеса была даже у мистера Гаррика, но он возвратил мне ее.
- Не скрою, что и у меня в одном из ящиков стола лежат четыре акта незаконченной пьесы, - сказал Джордж.
- И могу поручиться, что они ничем не хуже сочинений других авторов, шепнул Гарри на ухо своему соседу.
- И что же это у вас, трагедия или комедия? - спросила миссис Ламберт.
- Разумеется, трагедия, притом с несколькими ужасными убийствами! отвечал Джордж.
- Давайте разыграем ее, а зрители пусть приготовят носовые платки! Я, впрочем, больше всего люблю, когда на сцене показывают тиранов, - сказал генерал.
- Трагедия, подумать только! Ступай и сейчас же принеси ее сюда, Гамбо! - приказала миссис Ламберт негру.
Гамбо отвесил низкий поклон и сказал:
- Трагедию? Слушаюсь, сударыня.
- Она в большом бауле из свиной кожи, Гамбо, - без тени улыбки пояснил Джордж.
Гамбо снова отвесил поклон и отвечал столь же серьезно:
- Слушаюсь, хозяин.
- Впрочем, знаете, Этти, моя трагедия погребена под целым ворохом белья, книг, сапог и всевозможных свертков.
- Какие пустяки! Вы давайте нам трагедию, а белье можно выбросить в окошко! - воскликнула мисс Этти.
- Между прочим, большой баул из свиной кожи остался у наших агентов в Бристоле, так что Гамбо придется нанять почтовых лошадей, а нам подождать с нашей постановкой до его возвращения, то есть до послезавтра.
Дамы заахали в комическом отчаянии, а генерал, напустив на себя серьезный вид, заметил:
- Скажите спасибо, что так легко отделались.