Он сказал: "Ваша веди себя хорошо. Нет наркотик, кушай хорошо, нет пись. Через полтора года ваша иметь ребенка". Мы ему: "Но английские врачи сказали..." Он: "Забывай, что они сказали. Ваша имей ребенок." У нас родился Шон, и мы послали сделаную полароидом фотографию этому китайцу. Он вскоре умер, успокой, господи, душу его.
В: С возрастом Йоко тоже были проблемы?
Л: Проблемы были не из-за ее возраста, а из-за бестолковщины в этой больнице, а еще из-за дурацкого бремени славы. Кто-то перелил Йоке кровь не той группы. Я был там, когда это случилось и видел, как она вся напряглась, а потом ее затрясло в судорогах от боли и потрясения.
Я бегу к сестре и кричу: "Позовите доктора!" Когда этот тип пришел, я сидел очень близко к Йоко. Он входит, не обращает внимания на
- 19
конвульсии Йоко, идет прямо ко мне, улыбается, трясет мне руку и говорит: "Я всегда мечтал встретиться с Вами, мистер Леннон, мне очень нравится Ваша музыка". Я начинаю орать: "Моя жена умирает, а вы говорите о моей музыке, господи!!!"
В: Теперь, когда Шону почти 5 лет, сознает ли он, что его отец был битлом? Или ты оградил его от своей славы?
Л: Я ему ничего не говорил. Битлз при нем никогда не упоминались. Да и не было причин упоминать: мы никогда не играли дома пластинки Битлз, хотя, я знаю, что про меня ходили разговоры, будто последние 5 лет я только и занимаюсь, что сижу на кухне и слушаю записи Битлз, вновь переживая свое прошлое, как какой-нибудь Говард Хьюз. Правда, в доме своего друга Шон видел "Желтую субмарину", поэтому мне пришлось объяснить ему, что там делает мой рисованный двойник.
В: Значит, он все-таки знает про Битлз?
Л: Он не делает разницы между битлами и папой и мамой. Он думает, что Йоко тоже была битлом. В Джукбоксе, который он слушает, нет пластинок Битлз, там, в основном, ранние рок-н-роллы. Сейчас он торчит на Hound Dog. Он думает, что это про охотничью собаку! Кстати, он не ходит в детский сад. Мы считаем, что он выучится читать, писать и считать, когда ему это захочится или когда закон решит, что ему пора учиться. Я с этим бороться не буду. А пока я не вижу оснований, чтобы заставлять его сидеть смирно. У него много друзей среди сверстников, а это, как все говорят, очень важно. Но и во взрослой компании он часто бывает, так что он привык быть и с детьми и с взрослыми.
Дети становятся нормальными по той причине, что никто не хочет брать на себя ответственность за их воспитание. Люди боятся все время иметь дело с детьми, они их отвергают, отсылают прочь и мучают. Те, кто выживают, становятся конформистами - их тела кроят по размеру костюмов. Этих мы называем хорошими. А тех, кто не лезет в эти костюмы, запихивают в дурдом или же они становятся художниками (в широком смысле: людьми искусства).
В: Твой сын Джулиан от первого брака сейчас тинэйджер. Ты часто видел его за эти годы?
Л: Син получила на него права - или как это называется, - а мне разрешили встречаться с ним, когда у него каникулы. Конечно, это не лучший вид взаимоотношений отца и сына, но такова реальность. Ему сейчас 17. В будущем у нас будут определенные отношения. За эти годы он многое понял, разобрался в "имедже" Битлз и в том имедже, какой ему внушила мать - сознательно или подсознательно. Сейчас он увлекается девочками и мотоциклами. Я для него как некая фигура на небе, но он обязан общаться со мной, даже, когда ему может быть и не хочется.
В: Ты честен в своих чувствах по отношению к нему до такой степени, что считаешь Шона своим первенцем. Ты не боишься обидеть Джулиана?
Л: Я не собираюсь врать Джулиану. 90% людей на нашей планете, особенно на Западе, родилось благодаря бутылке виски, выпитой в субботу вечером. Их не хотели. Итак, 90% из нас появились на свет случайно. Я не знаю никого, кто был бы запланированным ребенком.
Джулиан входит в число тех, которых большинство вместе со мной и со всеми остальными. А Шон запланированный ребенок, и в этом вся разница. Это не значит, что как ребенка я люблю Джулиана меньше. Он остается моим сыном независимо от того, родился ли он из-за бутылки виски, или потому что не было противозачаточных пилюль. Он здесь, он принадлежит мне и так будет всегда.
В: Йоко, твои отношения с дочерью, по-моему, более сложные?
- 20
О: Я потеряла Кьоко, когда ей не было еще и 5-ти лет. Я, конечно, была эксцентричной мамашей, но у нас было очень хорошее взаимопонимание. Я не особенно о ней заботилась, но она всегда была при мне - на сцене, на выставках, везде. Когда ей не было еще и годика, я брала ее с собой, как какой-нибудь инструмент, неуправляемый инструмент, скажем так. Мы с ней разговаривали, вместе делали всякие вещи - вот только на такой уровне происходило наше общение. Поэтому она была ближе к моему бывшуму мужу.
В: А что случилось, когда ей было 5 лет?
О: Я стала жить с Джоном и ушла от бывшего мужа, (Тони Кокса). Он забрал у меня Кьоко, то есть похитил. И мы стали добиваться, чтобы он вернул ее нам.
Л: Это был классический случай: "мачо": мы с Аленом Клейном давили на Тони Кокса и совершенно забыли о Йоко. Позиция Тони была такой: "Тебе досталась моя жена, но моего ребенка ты не получишь". В этой битве Йоко с ребенком были совершенно забыты. Потом, когда я это понял, я испытал чувство вины. В Корелле произошла "перестрелка". Кокс удрал в горы и укрылся там, а я вместе с шерифом пошел по следу и мы выследили его. Мы вытащили его в суд и выиграли опеку. Йоко не захотела подавать в суд, но мужчины, то есть я и Клейн, все равно сделали свое дело.
О: Однажды мне позвонил Клейн и сказал, что я выиграла дело. Потом он вручил мне какую-то бумагу. Я говорю: "Что это за бумажка? Так вот, что я выиграла? Но мне нужен ребенок, а не бумажка!" Я знала, что если подать в суд, они испугаются. Так оно и вышло. Тони исчез. Он чувствовал себя сильным: как же, его преследуют капиталисты, у которых деньги, адвокаты и частные детективы. Эта мысль придавала ему силы.
Л: Мы искали его по всему свету. Бог знает, куда он пропал. Итак, Тони, если ты читаешь это, позволь сказать тебе: пора нам всем повзрослеть. Забудем прошлое. Мы больше не хотим гоняться за тобой, потому что мы и так натворили много глупостей.
О: Мы наняли частных детективов, они тоже искали Кьоко, но все это было ужасно непрятно. Один детектив сообщал: "Все идет прекрасно, мы чуть было их не поймали! Мы были уже у них на хвосте, но они прибавили скорость и скрылись". Я забилась в истерике: "Что значит, чуть было их не поймали? Это же моя дочь!"
Л: Как будто мы ловили преступника, сбежавшего из тюрьмы.
В: Вы проявляли такую настойчивость, потому что считали, что Кьоко у вас будет лучше?
Л: Йоко казалось, что если она не прибегнет к помощи детективов, полиции и ФБР, значит, она - плохая мать, которая плохо ищет своего ребенка. Она довела себя до такого состояния, что постоянно чувствовала себя виноватой.
О: Для меня это было так, словно вместе с ними исчезла часть меня самой.
В: Сколько ей сейчас лет?
О: 17, как и сыну Джона.
В: Может быть, когда она станет старше, она сама разыщет вас?
О: Она жутко испугана. Однажды в Испании Джон с адвокатом решили даже похитить ее.
Л: (Вздыхает). Сперва я собирался сделать себе харакири.
О: И мы действительно похитили ее и сразу пошли в суд. Суд принял очень разумное решение: судья увел ее с собой в отдельную комнату и там спросил, с кем она хочет остаться. Разумеется, она ответила, что с Тони. Мы напугали ее до смерти. Потому, сейчас она, наверно, думает, что, если придет навестить меня, то больше уже никогда не увидит своего отца.