— А, может, нам его, не отходя от кассы, взять за хоботок? — на лице у Одинца появилось выражение охотника.
Однако им не суждено было самим принять решение: из калитки вышел Николай и что-то стал говорить с визитером. Потом он вытащил из карман трубку и куда-то позвонил.
— Скорей всего, Никола советуется с Бродом…
— Входят на территорию… Возможно, это кто-то из нужных Броду людей.
— Я раньше таких товарищей здесь не видел, — сказал Одинец. — Но на всякий случай давай немного здесь постоим, подстрахуем Бродищу…
Однако им позвонил Николай и спросил — почему они не заезжают на территорию?
…После обеда Брод позвал к себе Карташова с Одинцом и те обрисовали ему картину возле особняка Музафарова .
— Звонил Таллер, просил ускорить разведку… — Брод взял со стола черную папку, — Вот тут у меня компьютерная распечатка или, как говорят в определенных кругах, ориентировка на этого Музафарова. Важно выявить его связи… Вернее, тот канал или то лицо, ради которого он старается. Вот тут, — Брод положил ладонь на распечатку, — определенно сказано, что Музафаров здоров, как бык, о чем говорит недавнее его обследование в ЦКБ… Правда, сахара у него в крови чуть больше нормы — вместо 6, 5 единицы у него 7-7, 5… И периодически скачет кровяное давление, но это нормально для сорокапятилетнего мужика…
— А что даст нам просвечивание Музафарова? — спросил Карташов, на что Брод отреагировал довольно резко.
— Да ты, что, Мцыри, совсем охренел! Неужели мне надо тебе объяснять прописные истины, что это может быть подстава… Кто-то таким образом внедряется к нам со всеми вытекающими из этого последствиями… Таллер нервничает и я его прекрасно понимаю. Поэтому, орлы, устанавливайте за ним слежку, сидите у него в спальне, лезьте к нему через каминную трубу, но чтобы в 24 часа я мог отрапортовать Таллеру о проделанной работе…
— А в какой степени мы сами можем засвечиваться? — поинтересовался Одинец.
— А это все зависит от того, как долго вы хотите коптить этот свет… Впрочем, если для получения искомой информации вам выгодно засветиться, что ж, на здоровье…
Карташов подвинул к себе листок с данными о Музафарове. Бросилось крупно и жирно набранные его ФИО: Музафаров Иван Трофимович…
— Э, черт, а я думал, что это какой-то кавказец…
— Я тоже так думал, — Брод снова вернул к себе бумагу. — Национальность в данном случае не имеет значения. Главное, что этот человек возглавляет недавно созданный инвестиционный фонд, который, кстати, расположен по соседству с ЛУКойлом… Причем, годовая прибыль этого фонда превышает бюджет такого предприятия как акционерное общество «Москвич»… Но все законно: платит налоги, занимается благотворительной деятельностью, в Одинцовском районе построил поле для гольфа со всей инфраструктурой… Более того в этом же районе баллотировался депутатом в местную Думу…
— Придется присосаться к его телефонной линии, — сказал Карташов. — Наружное наблюдение, думаю, в данном случае нам ничего не даст…
— Тогда сегодня и приступайте… А прослушка и наружное наблюдение ведь не исключают друг друга, верно?..
— Но у нас нет никакой аппаратуры для прослушивания, — сказал Одинец.
— Это не проблема, — Карташову хотелось пить, но на столе не было ни напитков, ни стакана. — Когда мы там были, я заметил, что телефонная проводка к его дому тянется по верху, от телефонной подстанции… Ты может, Саня, видел белую будку возле водонапорной башни…
— Если бы там была красивая блонда, может, и заметил бы… Если вопросов больше нет, я пойду приму душ, — Одинец погасил в пепельнице сигарету и поднялся.
Карташов тоже встал, чтобы сходить попить, но его остановил Брод.
— Ты мне нравишься, Мцыри, — сказал Вениамин и, открыв амбразуры между зубов, улыбнулся.
— По-моему нам уже пора отрегулировать наши партнерские отношения.
Карташов пожал плечами, мол, как будет угодно.
— Надеюсь, ты догадываешься, чем мы занимаемся?
— Лишь в общих чертах.
— А большего и не надо… Как ты смотришь на то, чтобы заключить с моей фирмой контракт?
— Надо сначала послушать, о чем идет речь.
Брод смял в пепельнице сигарету.
— Все мы смертны, правильно? К сожалению, и Таллер, и Ельцин, и Брод и вы с Саней и, наверное, сам господь Бог… Словом, каждый из нас рано или поздно уйдем без возврата…
— Очень издалека, Веня, подкатываешься… Ты ведь меня хорошо знаешь и потому давай без увертюр…
— Хорошо! В контракте есть пункт — в случае смертельного ранения, ты передоверяешь свои внутренние органы для медицинского исследования нашей лаборатории. Все! Это главное…
Карташов, прищурясь, смотрел на Брода.
— И во сколько ты такое удовольствие оцениваешь?
— Учитывая твой возраст и, по-моему, неплохое здоровье, по максимуму…
— А точнее…
— Пятьдесят тысяч в любом банке мира.
— А если не секрет, во сколько ты оценил Саню?
— Он когда-то болел желтухой, значит, минус десять штук…
— Я тоже в детстве часто болел ангиной и у меня врожденная систолическая аритмия…
— Такое бывает почти у каждого и это не в счет. Главное, чтобы не было СПИДа, сифона или лейкемии…
— А у твоего охранника Васи тоже был контракт?
— А как же! Мы тут почти все контрактники — и Никола, и Валентин и, как тебе не покажется странным, мы с Таллером тоже…
— Извини, а кто будет решать — жилец я или не жилец?
— Врачи. Тот же Блузман, доктор медицинских наук, профессор, делает уникальные операции по пересадке органов… Все на уровне мировых стандартов и никакой самодеятельности. Например, у Кадыка, когда мы ездили на водохранилище, был разворочен мочевой пузырь, он все равно бы не выжил… А у захваченного, оказалась гемофилия, редкое, но при ранениях смертельное заболевание. Умер и все труды наши пошли насмарку…
Брод сходил на кухню и принес две бутылки — с джином и фантой. Налил в фужеры джина. Выдвинул ящик стола и достал отпечатанные на компьютере две странички текста.
— Вот договор, читай.
— Этого мне не надо. В принципе, я могу подписаться под условием самого дьявола, только к этой мысли надо сперва привыкнуть.
— Привыкай!
— Но случись что со мной, вы меня все равно отправите на секционный стол Блузмана, — сказал Карташов и в его голосе слышалась глухая отчужденность. — Так что лучше лечь под нож за 50 тысяч, чем за здорово живешь… А кстати, Веня, кто передаст деньги моей сестре?
— Об этом пусть твоя голова не болит, у нас в Латвии есть деловые партнеры. Покупатели…
— Потрохов?
— Органов пересадки, — поправил его Брод. — И давай без иронии, ладно?
— Идет, но если ты, Веня, меня попытаешься с какой-нибудь пустяковой царапиной отправить к Блузману, даю слово офицера, я из всей вашей конторы сделаю Хиросиму…
Броду, хотя и не весело, но угрозу, сказанную в полушутливом тоне, он воспринял как нужно.
— Представь себе, Мцыри, что твой горячий мотор будет биться в груди президента Мозамбика или премьер-министра Гондураса…
— От твоих хохм, Веня, мне хочется блевать..
— Хорошо, тебе не нравится география, давай ее сузим до пределов Госдумы… Несколько ее депутатов ходят с нашими почками и сердцами… Люди гибнут за металл и в основном по своей глупости.
— В этом я уже не раз успел убедиться. Меня не надо уговаривать, давай бумагу и я подмахну ее…
Однако ратификация не состоялась: просигналил мобильник и Брод с трубкой отошел к окну. Закрыв рукой микрофон, и сказав: «Это Таллер», он пошел на выход.
…Карташов спустился вниз, в небольшую, закрытую на три замка комнату, где находилась электронное оборудование. Сканер выбрал Николай и тут же преподал Карташову урок..