Глава 1
Всю неделю мистер Чилдан с волнением просматривал почту, но ценная посылка из Средне-Западных Штатов до сих пор не пришла. Когда он открыл свой магазин утром в пятницу и на полу под прорезью для почты увидел только письма, он подумал, что заказчик будет недоволен. Нацедив из пятицентового автомата, встроенного в стену, чашку растворимого чая, он взялся за веник. Скоро торговый зал магазина «Американские художественные промыслы» был готов к открытию: все блестело и сверкало, касса полна мелочи, в цветочной вазе свежие бархатцы, из репродуктора льется тихая музыка.
Снаружи по тротуару Монтгомери-стрит клерки спешили в свои конторы.
Вдалеке прошел троллейбус. Чилдан остановился и с удовольствием поглазел на него. Жен-щины в длинных пестрых шелковых платьях: на них он тоже поглазел. Тут позвонил телефон, и он отвернулся, чтобы снять трубку.
– Алло, – прозвучал знакомый голос.
Сердце Чилдана упало.
– Это мистер Тагоми. Не прибыл ли заказанный мной вербовочный плакат времен граждан-ской войны, сэр? Вспомните, пожалуйста, вы обещали, что он прибудет еще на прошлой неделе.
Резкий, нервный голос, на грани соблюдения приличий.
– Разве я не оставил вам задаток, мистер Чилдан, сэр, договариваясь с вами? Вы понимаете, что это будет подарок. Я ведь уже объяснял. Клиенту…
– Международная справка, – начал Чилдан, – которую я навел за свой собственный счет, мистер Тагоми, сэр, в отношении обещанной посылки, которая, как вы понимаете, не из этого района и поэтому, следовательно…
– Значит, она еще не получена… – перебил его Тагоми.
– Нет, мистер Тагоми, сэр.
Наступило ледяное молчание.
– Я больше не могу ждать, – сказал Тагоми.
– Разумеется, сэр.
Чилдан угрюмо посмотрел сквозь стекло витрины на теплый солнечный день и на конторы Сан-Франциско.
– Тогда замену. Ваши рекомендации, мистер Чилдан, Тагоми умышленно произнес фами-лию не правильно: оскорбление в пределах Кодекса и потому уши Чилдана вспыхнули.
Горькое чувство обиды объяснялось его положением. Желания, страхи и муки с новой силой вспыхнули в нем, подавляя волю, лишая дара речи. Он с трудом подбирал слова, не в силах ото-рвать руки от телефонной трубки.
Запах бархатцев и спокойная музыка наполняла магазин, но ему казалось, что он тонет в ка-ком-то дальнем море.
– Ну, – удалось выдавать его, – кремосбивалка, миксер для приготовления мороженого, что-то около 1900 года…
Мозг отказывался думать. Только бы не забыть об этом. Только бы не показаться дурачком. Ему было тридцать восемь лет, и он помнил довоенное времена, совсем другие времена, Франклина Делано Рузвельта и Всемирную выставку, прежний лучший мир.
– Могу ли я вам занести на работу соответствующие предметы? – промямлил он.
Встречу назначили на два часа.
«Придется закрывать магазин, – подумал он, вешая трубку. – Выбора нет. Нужно сохранять расположение таких покупателей, от них зависит бизнес».
Он все еще стоял, дрожа, когда понял, что кто-то – какая-то пара – вошла в магазин. Моло-дой человек и девушка, оба красивые, хорошо одетые, само совершенство.
Взяв себя в руки, он с профессиональной легкостью пошел им навстречу, улыбаясь. Скло-нившись над застекленным прилавком, они разглядывали прелестную пепельницу. «Муж и же-на, – предположил он, – Живут в каком-нибудь из этих новых, страшно дорогих кварталов на ок-раине, с видом на горы».
– Здравствуйте, – выговорил он.
Он почувствовал себя лучше. Они улыбнулись ему в ответ безо всякого превосходства, про-стыми и добрыми улыбками. Прилавки с товарами – а они действительно были лучшими в своем роде на всем побережье – привели их в состояние некоего благоговейного трепета, он понял это и был за это им благодарен.
Они знали толк.
– Действительно отличные экземпляры, – сказал молодой человек.
Чилдан непринужденно поклонился.
Взгляды их, согретые не только чисто человеческой симпатией, но и особым наслаждением, которое доставляли продаваемые им произведения искусства, их взаимными вкусами и привычками, оставались устремленными к нему. Они как бы благодарили его за то, что у него есть такие вещи для них и они могут ими любоваться, брать с прилавка и осматривать, просто держать в руках, даже не покупая. "Да, – подумал он, – они знают, в каком магазине они находятся. Это не какой-нибудь хлам, не дощечки красного дерева, «из секвойи, мерин-каунти», не смешные значки, брелки и девичьи кольца, не почтовые открытки с видом моста. А глаза у девушки большие, темные. Как легко, – подумал Чилдан, – я мог бы влюбиться в такую девушку. Насколько трагична значит вся моя жизнь, как будто и без того не было уже плохо.
Модная прическа, лакированные ногти, уши, проколотые для длинных, покачивающихся се-режек ручной работы".
– Ваши серьги, – пробормотал он. – вы, вероятно приобрели их здесь?
– Нет, – ответила она, – Дома.
Чилдан поклонился. Не современное американское искусство, только прошлое могло быть представлено здесь, в таком магазине, как у него.
– Вы надолго сюда? – спросил он. – К нам, в Сан-Франциско?
– Пока не знаю, – ответил мужчина. – Я работаю в комиссии по планированию повышения жизненного уровня в отсталых районах.
На его лице отразилась гордость. Это был не военный, не из тех, жующих жвачку, грубых мужланов с жадными крестьянскими рожами, которые рыскают по Маркет-стрит, глазея на непристойные афиши, толкаются у касс порнокиношек, заполняют дешевые ночные клубы, стены которых увешаны фотографиями блондинов не первой молодости, зажимающих между морщинистыми пальцами соски дряблых грудей и плотоядно взирающих на зевак, которые не вылезают из притонов, понатыканных в трущобах, заполнивших большую часть равнинного района Сан-Франциско и составленных из шатких жестяных или фанерных бараков, которые выросли как грибы, еще до того, как упала последняя бомба. Нет, этот человек принадлежал к злите. Утонченно воспитанный, культурный, образованный. Наверняка, в этом отношении он был еще выше мистера Тагоми, который являлся, между прочим, высокопоставленным чиновником Главного Торгового представительства на Тихоокеанском побережье. Но Тагоми – пожилой человек. Его мировоззрение сформировалось еще в дни правления военного кабинета.
– Вы хотите купить подарок? Что-нибудь из традиционных американских народных поде-лок? – спросил Чилдан. – Или может быть желаете украсить новую квартиру? Если так, то…
Настроение его поднялось в предвкушении выгодной сделки.
– Вы верно догадались, – сказала девушка. – Мы начинаем обставлять квартиру и никак не можем на чем-нибудь остановиться, вы бы не смогли что-нибудь нам посоветовать?
– Разумеется, мы можем встретиться в вашей квартире, – сказал Чилдан.
– Я захвачу все самое наилучшее и помогу вам в выборе. Когда только пожелаете. Это мой долг.
Он опустил глаза, пряча свою надежду. Здесь, наверное, пахнет тысячами.
– Я должен получить кленовый стол из Новой Англии, весь на деревянных шпильках без единого гвоздя, изумительно красивый и заслуживающий внимания, и еще зеркало времен войны 1812 года, затем искусство аборигенов – несколько ковриков козьей шерсти, выкрашенных нату-ральными красками.
– Я лично, – сказал мужчина, – предпочитаю городское искусство.
– Да, – живо откликнулся Чилдан. – Послушайте, сэр. У меня есть стенное панно времен по-корения дикого Запада. Оно стояло в почтовой конторе, очень оригинальное на четырех досках, изображает Горация Грилея.