Эти подделки осторожно, со знанием дела подбрасывали на оптовый рынок произведений искусства, вливая в реку подлинных вещей, собираемых по всему континенту. И так же, как при коллекционировании почтовых марок и монет, никто не мог оценить фактический процент подделок, находившихся в обращении. И никто – в особенности торговцы, да и сами коллекционеры – не хотели этого делать.
Когда Фринк ушел с работы, на его верстаке лежал наполовину законченный револьвер фирмы «Кольт» времен фронтира (освоения западных территорий). Он сам сделал отливку в соб-ственного же изготовления формах и теперь был занят ручной шлифовкой деталей. Рынок огне-стрельного оружия времен Гражданской войны и фронтира был неограниченным: «Уиндем-Матсон Корпорейшн» могла продать все, что производил Фринк. Это и было их специальностью.
Медленно подойдя к своему верстаку, Фринк взял еще необработанный, покрытый заусени-цами шомпол револьвера.
Еще дня три, и револьвер был бы закончен. «Да, – подумал он, – приличная работа». Экс-перт, конечно, мог бы определить разницу, но коллекционеры японцы не были знатоками в точ-ном значении этого слова, у них не было ни эталонов, ни методов проверки для того, чтобы судить о подлинности изделия.
Насколько ему было известно, им фактически и в голову не приходило хоть сколько-нибудь сомневаться в исторической подлинности предметов, или произведений народных ремесел, продаваемых на Западном побережье.
Возможно, когда-нибудь, такая мысль все-таки придет им в голову, и тогда пузырь лопнет, а вместе с ним лопнет и рынок подлинных изделий. В соответствии с законом Грехэма, подделки подрывают ценность подлинников. В этом, без сомнения, была причина отсутствия проверок: ведь, в конце концов, все оставались вполне довольны.
Фабрики и заводы, разбросанные по разным городам, выпускали продукцию и имели свою прибыль. Оптовики передавали вещи дальше, а хозяева магазинов выставляли их и рекламирова-ли. Коллекционеры раскошеливались и, удовлетворенные, везли свои приобретения домой, чтобы произвести впечатление на любовниц, жен, коллег и друзей.
Так же, как с послевоенными грудами бумажных денег, все шло прекрасно, пока никто на задавал вопросов. Никому не причинялось никакого ущерба, пока не пришел день расплаты. Тогда расплатятся все. Но пока никто не разговаривал об этом, даже те кто зарабатывал на жизнь производством подделок. Все отказывались думать о том, что они делают, занимаясь только чисто техническими вопросами.
– Давно ты не пробовал сделать что-нибудь оригинальное? – спросил Мак-Карти.
Фринк пожал плечами.
– Много лет. Я могу скопировать все, что угодно, довольно аккуратно, но…
– Ты знаешь, о чем я думаю? Я думаю, что ты заразился у нацистов идеей о том, что евреи не способны творить, что они могут заниматься лишь имитацией и торговлей, посредничеством.
Он безжалостно уставился на Фрэнка.
– Может быть, так оно и есть, – сказал Фрэнк.
– А ты попробуй. Сначала сделай эскизы. Или сразу поработай с металлом. Поиграй, как де-ти играют.
– Нет, – сказал Фринк.
– Веры у тебя нет, – сказал Мак-Карти. – Ты ведь окончательно ее похоронил, верно? Веру в себя. Очень плохо. Потому, что я уверен, ты в состоянии сделать это.
Он отошел от верстака.
"Да, очень плохо, – подумал Фринк. – И тем не менее, это правда. Я не могу по принужде-нию обрести веру или энтузиазм одной лишь решимостью. Этот Мак-Карти, – подумал он, – чер-товски хороший начальник цеха. Он обладает способностью пришпорить человека, заставить его выложить все свое умение, превзойти себя даже наперекор самому себе. Прирожденный руково-дитель.
Почти ведь вдохновил меня, пусть хоть на мгновение, но вот он отошел, и энергия ушла в песок. Жаль, что не захватил своего оракула.
Можно было бы спросить у него совета, воспользо-ваться плодами его пятитысячелетней мудрости". И тогда он вспомнил, что экземпляр «Книга пе-ремен» есть в комнате отдыха конторы корпорации Уиндема-Матсона. Он прошел через цех в контору, а оттуда в комнату отдыха.
Усевшись на стул из хромированных трубок с пластиковым сиденьем, он записал свой во-прос на обратной стороне конверта: «Следует ли мне заняться частным бизнесом в области при-кладного творчества, как мне только что советовали?» После этого он стал бросать монеты.
В последней строке выпала семерка, замет он определил вторую и третью. Нижнее трехсти-шье, как он определил, было Чиен. Все выглядело неплохо, потому что Чиен означало творчество. Затем строка четвертая с переходом на восьмерку: Джин. И строка пятая также дала переход на восьмерку, тоже Джин.
«Боже, – подумал он взволнованно, – еще одна строчка Джин, и выйдет гексаграмма одиннадцать».
Так, спокойно. Очень благоприятный исход. Или…
Руки его задрожали, позвякивая монетами.
Строка Янг и, следовательно, гексаграмма двадцать шесть. Та Чу, Усмиренная Сила Вели-чия. И та, и другая строки были благоприятными, третьего не было. Он бросил три монеты.
Джин, значит покой.
Открыв книгу, он прочел соответствующее разъяснение:
"Покой. Малое уходит.
Приближается нечто великое.
Большая удача. Успех".
«Значит, я должен поступить так, как сказал Мак-Карти. Завести свое маленькое дело».
Осталось только определить скользящую строку. Он перевернул страницу.
Какой там текст?
Он не мог вспомнить, но скорее всего благоприятный, потому что сама гексаграмма было очень удачной. Союз небес и земли – однако первая и последняя строки были за пределами шес-тиугольника.
Глаза его нашарили нужное место и тут же выхватили его: «Стена рушится назад в ров. Сей-час не нужна армия. Пусть твои повеления будут известны в твоем городе. Упрямство ведет к унижению».
Полное банкротство! Он вскричал от ужаса. Дальше следовал комментарий:
«Перемена, о которой упоминалось в центре гексаграммы, уже начала осуществляться. Сте-на города погружается назад в ров, из которого она была воздвигнута, близится час гибели».
Эта была, без всякого сомнения, одна из самых страшных строк в книге, содержащей более трех тысяч строк. А вот суждение гексаграммы, тем не менее, было хорошим.
Так чему же ему следовать? Почему такая огромная разница? Такого с ним еще не случалось. В одном пророчестве смешались и большая удача, и гибель. Что за сверхъестественная судьба?" Я, должно быть, нажал одновременно на две кнопки", – решил он.
Черт, но ведь случиться должно или одно, или другое. А вместе? Разве может одновременно выпасть и большая удача, и гибель?
Или… может быть, ты…
Ювелирный бизнес завершится полным успехом, суждение относится именно к нему. А вот строка, чертова скользящая строка. Она относится к чему-то более глубокому, она указывает на какую-то катастрофу в будущем, возможно, и не связанную с ювелирным делом.
"Но тем не менее, мне уготована какая-то зловещая судьба. Война! – подумал он. – Третья мировая! Два миллиарда будут убиты, наша цивилизация будет стерта с лица Земли. Водородные бомбы градом падут на нас. Ну и ну!
– подумал он. – Что же происходит? Неужели я буду как-то причастен к ее возникновению? Или другой какой-то бедолага, которого я даже не знаю? Или мы все будем виноваты в этом? Во всем виноваты эти физики с их теорией синхронности, по которой каждая частица неразрывно связана со всеми остальными: любой случайный шаг может нарушить равновесие вселенной. И все это превращает жизнь в забавную шутку, над которой некому будет посмеяться. я открываю книгу и читаю отчет о будущих событиях, которые сам бог затеял по рассеянности и о которых хотел бы забыть.