Подпорка, удерживающая шатер, оседает. Слишком большой вес в центре, все неуравновешено».
Магнитофон крутился. Мистер Тагоми размышлял. Мисс Эфрикян выжидающе посмотрела на него и выключила запись.
– Пусть на минутку войдет мистер Рамсей, пожалуйста, – сказал мистер Тагоми.
Она поднялась, положила диктофон и застучала каблуками к выходу из кабинета.
Мистер Рамсей появился, держа под мышкой большую папку со счетами и накладными от-правленных грузов.
Молодой, улыбающийся, с аккуратно завязанным галстуком-шнурком в стиле Среднего За-пада, в клетчатой рубахе и голубых джинсах до пояса, столь ценимых у ревнителей моды, он бод-ро приветствовал японца:
– Добрый день, мистер Тагоми. Какой прекрасный день, сэр.
Мистер Тагоми ответно кивнул. Мистер Рамсей сейчас же встал по стойке смирно и тоже поклонился.
– Я консультировался у оракула, – сказал Тагоми.
Мисс Эфрикян снова уселась к своему диктофону.
– Вы понимаете, что мистер Бейнес, который, как вам известно, вскоре прибивает лично, придерживается нордической идеологии по отношению к так называемой культуре Востока. Я мог бы попытаться поразить его, чтобы он более проникся ее сутью, например, с помощью китайской живописи на Пергаменте или нашей керамикой периода Такуогавы, но это не наше дело – обращать его в нашу веру.
– Понимаю, – сказал мистер Рамсей.
Его лицо, типичное для представителя белой расы, сморщилось от мучительной сосредото-ченности.
– Поэтому мы не дадим пищи его предрассудкам и подарим ему вместо этого какой-нибудь бесценный предмет американской культуры, произведение народа, близкого его народу и по духу и по крови.
– Да.
– Ваши предки, сэр, американцы. Хотя вы и не погнушались сделать цвет вашей кожи более темным.
Он внимательно посмотрел на мистера Рамсея.
– Это загар кварцевой лампы, – промямлил мистер Рамсей. – Только для того, чтобы запас-тись витамином Д.
Однако выражение униженности на его лице сразу выдало его попытку хоть чем-то быть похожим на новых хозяев.
– Уверяю вас, что я храню подлинную приверженность…
Мистер Рамсей запнулся, не находя нужного слова.
– Я еще не разорвал все связи с этнически-близким образом жизни…
Мистер Тагоми сказал мисс Эфрикян:
– Продолжайте, пожалуйста.
Диктофон снова зажужжал.
– Получив от оракула гексаграмму двадцать восемь, я потом еще получил строку девять на пятом месте, которая гласит: «Высокий тополь выбросил цветы. Более строгая женщина возьмет молодого мужа». Ни порицания, ни хвалы. Это ясно указывает на то, что в два часа мистер Чилдан не предложит нам ничего стоящего…
Мистер Тагоми сделал паузу.
– Давайте будем искренними. Я не могу положиться на свой собственный вкус в отношении произведений американского искусства. Вот почему…
Он помешкал, стараясь найти точное выражение.
– Вот почему вы, мистер Рамсей, являясь, как я сказал, уроженцем этих мест, будете необхо-димы. Наверное, вместе мы сделаем все лучшим образом.
Мистер Рамсей не отвечал. Несмотря на все попытки сохранить самообладание, все его чер-ты выдавали боль, гнев, мучительную и безмолвную тщетную реакцию.
– Сейчас, – сказал мистер Тагоми, – мне нужно еще раз посоветоваться с оракулом. Из сооб-ражений благоразумия я не могу задать вопрос при вас, мистер Рамсей.
Другими словами его тон означал, что вам и всем вашим «пинки» не дано право участия в тех же важных делах; с которыми мы сталкиваемся.
– Однако, уместно сказать, что я получил в высшей степени вызывающий ответ. Он заста-вил меня очень долго размышлять над ним.
Оба, и мистер Рамсей, и мисс Эфрикян, внимательно следили за ходом его мыслей.
Оба, и мистер Рамсей, и мисс Эфрикян, внимательно следили за ходом его мыслей.
– Мой вопрос относительно мистера Бейнеса, благодаря таинственным деяниям Тао привел к гексаграмме сорок шесть, к весьма неплохому суждению, и к строчкам шесть в начале и девять на втором месте.
Его вопрос состоял в том, успешной ли будет его сделка с мистером Бейнесом, и строка де-вять на втором месте уверяла, что так оно и будет.
Она гласила:
«Если кто-то искренен, то он может ограничиться еще меньшим повышением. Его не осу-дят».
Очевидно, мистер Бейнес будет удовлетворен любым подарком от Главного Торгового Представительства, врученным ему мистером Тагоми.
Но мистер Тагоми, задавая вопрос, имел в виду нечто более глубокое, нечто, о чем он сам догадывался весьма смутно.
Как часто это случалось, оракул постиг более сокровенный, основной вопрос, и, отвечая на другой, высказанный вслух, заодно ответил и на этот, подсознательный.
– Насколько мы знаем, – сказал мистер Тагоми, – мистер Бейнес везет с собой подробный отчет о новых способах литься под давлением, разработанных в Швеции. Если нам удастся подписать контракт с его фирмой, мы безусловно сможем заменить многие металлы, которых нам не хватает, пластмассами.
В течение многих лет Тихоокеания пыталась добиться помощи рейха в области применения синтетических материалов, однако крупные немецкие химические картели, в частности ИГ Фар-бениндастри, не разглашали своих секретов. В сущности, они добились мировой монополии пла-стмасс, особенно в части получения полиэстера. Такими мерами Рейх сохранял свое преимущест-во и над Тихоокеанией в мировой торговле и опережал Японию в области технологии по крайней мере лет на десять.
Межпланетные ракеты, стартовавшие из состояли главным образом из пластмасс, очень лег-ких, жаростойких и настолько прочных, что выдерживали столкновение с метеоритами. У Тихо-океании не было ничего подобного, до сих пор применялись натуральные металлы, а также такие материалы, как дерево и, конечно, металлокерамика.
Мистер Тагоми съежился от благоговейного трепета при оной мысли: на промышленных яр-марках – достижения германских заводов, включая автомобили, сделанные полностью из синтетических материалов, автомобили, продаваемые по цене шестьсот долларов в валюте ТША.
Но его внутренний, подсознательный вопрос, который бы он никогда не разгласил перед этими «пинки», как мухи облепившими конторы Торговых Представительств, был связан с обрат-ной стороной мистера Бейнеса, которая предполагалась в той шифровке из Токио. Прежде всего, содержание было зашифровано частотным ко дом, характерным для органов безопасности, а не торговых фирм, да шифр представлял собой метафору, содержащую поэтические намеки для того, чтобы сбыть с толку операторов рейха, прослушивавших иностранные передачи и могущих рас-шифровать любое прямое сообщение независимо от сложности используемого шифра.
Было ясно, что шифруя телеграмму, токийские власти имели в виду именно рейх, а не вроде бы враждовавшие между собой группировки на родных островах.
Ключевая фраза "Сними сливки с молока, что он будет есть относилась к «Цинафоре», к жуткой песне, в которой разъяснялась эта ключевая фраза:
"Вещи редко оказываются такими, какими кажутся. Снятая с молока пена часто принимается за сливки.
«Книга перемен», к которой обратился за советом мистер Тагоми, укрепила в нем эту точку зрения. Комментарий во втором томе к полученной гексаграмме гласил:
«Предполагается, что это сильный человек. В действительности, он не соответствуют своему окружению, так как он слишком резок и не обращает внимания на форму. Но если у него прямой характер, он встретит ответное…»
Интуиция просто подсказывала, что мистер Бейнес совсем не тот, кем кажется, что истинное целью его приезда в Сан-Франциско совсем не является подписание контракта о сотрудничестве в сфере применения пластмасс.