— Нравится? А как вам мой девиз?
Хаген протянул к ней левую руку. На предплечье было вытатуировано «Du sollst nicht den Schlag erwarten».
— Впечатляет, — признала Дайна. — А вот это что такое?
На левом плече Хагена была выколота оскаленная тигриная морда и латинские буквы «Т» и «L».
— Символ ярости, — эсэсовец скосил глаза в сторону — верный признак вранья, как учил их Жером. — В училище у меня было прозвище Тигр.
— Ладно, Тигр, одевайтесь и не мешайте мне загорать. Будем считать, что вы произвели на меня впечатление.
— Ну, нет, — Хаген потряс головой, — раз уж я снял рубашку, то должен хотя бы искупаться.
Он скинул сапоги и начал стягивать брюки.
— Подождете меня, Дайна?
— Чтобы вы продолжали мне досаждать? И не подумаю.
— Тогда получится, что я согнал вас с чудесного местечка, а этого я простить себе не смогу. Обещаю распрощаться сразу же, как только накупаюсь, идет?
— Надеюсь, это случится еще до заката?
— Ну, вы и злючка! Обожаю жестоких медсестер!
Хаген побежал к нависавшему над водой обрывчику, подпрыгнул и сделал сальто в воздухе. Выпрямился, как пружина, и почти без всплеска вошел в воду. Вынырнул и поплыл к другому берегу, мощно работая руками.
«Выпендривается, — подумала Катя. — Пижон фашистский».
Она быстро собрала вещи, сунула в корзинку томик Гёте. Обернулась — Хаген был уже на середине реки. Ждать, пока наглый эсэсовец вернется, Дайна не собиралась.
— Вы не представляете себе, до чего это смешно! — воскликнул Рихард Кох. — Это очень старая игра солдат французского Иностранного легиона. Называется она «Именины кардинала Пуфа», или, для краткости, просто «Кардинал». Все, что нам требуется для этой игры — это хорошая компания и бутылка чего-нибудь крепкого. Вилли, у тебя есть что-нибудь крепкое?
— Шнапс, — лаконично ответил Вилли.
— Не пойдет, приятель. С нами будет играть дама. Что-нибудь вроде ликера, а?
— Есть домашний беренфанг и коньяк «Асбах».
— Тащи беренфанг. Вы не против, Дайна?
«Что такое этот беренфанг? — лихорадочно думала Катя. — „Ловушка для медведя“? Вот соглашусь, а потом окажется, что это невозможно пить. Или что от этого можно опьянеть быстрее, чем от водки. Проклятый Кох явно хочет меня споить, для того и придумал всю эту затею с игрой!»
— Конечно, нет, — ответила она с дерзкой улыбкой.
Беренфанг оказался тягучей золотистой жидкостью с медовым запахом. Кох аккуратно наполнил рюмки.
— Смотрите и слушайте внимательно! — проговорил он, обводя всех торжественным взглядом. — Повторять дважды я не буду. Каждому из вас придется произнести здравицу в честь кардинала Пуфа четыре раза, не сбившись ни в едином слове. Если же кто-то ошибется, ему тут же наливают штрафную, и он начинает игру с самого начала!
Кох взял рюмочку двумя пальцами и поднял его на уровень рта.
— Я пью этот бокал за здоровье кардинала Пуфа один раз! Sante!
Опрокинул рюмку ликера. Мечтательно закатил глаза.
— Теперь следует стукнуть пустым бокалом по столу — один раз. Хлопнуть ладонями по столешнице сверху и снизу — тоже по одному разу. А потом щелкнуть себя по носу и подпрыгнуть на стуле.
— Выглядит это по-дурацки, — сказал Клейнмихель.
— Погодите. Это еще только начало. Теперь вам нужно держать рюмку тремя пальцами. А говорить надо вот что — я пью за здоровье кардинала Пуф-Пуфа два раза! Sante! Sante!
На этот раз он осушил рюмку в два глотка. Дважды стукнул ею по столу. Похлопал ладонями по столешнице и по носу и дважды подпрыгнул.
— И какой в этом смысл? — спросил долговязый Хонер.
— Игра великолепно тренирует память. В третий раз нужно назвать кардинала Пуф-Пуф-Пуфом и трижды пожелать ему здоровья. Все прочее тоже делается трижды. Рюмку держите уже четырьмя пальцами.
Кох выпил очередную рюмку беренфанга. Лицо его раскраснелось.
— Ну, и последний шаг. Штурмшарфюрер, наполните мне рюмку. Я пью этот бокал за здоровье кардинала Пуф-Пуф-Пуф-Пуфа в четвертый и в последний раз! Это важно, господа, запомните — в четвертый, и в последний раз! Sante! Sante! Sante! Sante!
Он четыре раза подпрыгнул на своем стуле и устало откинулся на спинку.
— Вот и все. Теперь попрошу повторить. Начнем, пожалуй, с Клейнмихеля — он, помнится, сказал, что я выгляжу дураком. Посмотрим, как будет выглядеть он сам.
— Глупости! — фыркнул очкарик. — Все элементарно. Я пью этот бокал за здоровье кардинала Пуфа один раз! Sante!
Он выпил ликер и похлопал ладонями по столу, однако забыл щелкнуть себя по носу.
— Ага, старина! — возликовал Кох. — Вот вам штрафная, и извольте повторить все с самого начала!
На этот раз Клейнмихель дошел до третьей ступени, но сбился и забыл сказать «Sante!». Торжествующий Кох вновь наполнил его рюмку. На дне бутылки оставалось не так уж много беренфанга.
«Может, до меня и не дойдет», — с надеждой подумала Дайна. Но радость ее была преждевременной. Кох покровительственно похлопал Клейнмихеля по плечу и заказал еще одну бутылку ликера.
— Платит, само собой, проигравший, — объяснил он.
— Мне нужно передохнуть, — объявил Клейнмихель. На висках у него выступили капли пота. — Пусть пока фройляйн Кайните поиграет.
— Что ж, — Дайна взяла протянутую Кохом рюмку и улыбнулась, я пью этот бокал за здоровье кардинала Пуфа один раз…
Занятия на базе «Синица» не прошли даром. Ей, в общем-то, хватило бы и объяснения Коха — а уж после нескольких бесславных попыток Клейнмихеля Дайна выучила весь алгоритм наизусть. Кох смотрел на нее округлившимися от удивления глазами. Когда Дайна подпрыгнула на стуле в четвертый (и последний) раз, он не удержался и зааплодировал.
— Потрясающе! Вы точно не играли раньше в эту игру?
— Клянусь, — Дайна прижала руку к груди. — Но ведь это не так уж сложно… для наблюдательного человека.
— Не знай я вашего шефа, обязательно заподозрил бы, что вы шпионка, — засмеялся Кох.
У Кати по спине пробежали мурашки. Не допустила ли она ошибку? Может быть, ей стоило пару раз запнуться?
— Кстати, где он? — спросил Хонер. — Мне позарез нужно взять реванш за вчерашний проигрыш в бильярд.
— Как всегда, занят важными делами, — Дайна заставила себя улыбнуться, хотя внутри у нее все дрожало от напряжения. Надо же было так сглупить! — Группенфюрер Конти ожидает его доклада в самое ближайшее время.
— Как же, как же, наслышаны, — пробормотал изрядно окосевший Клейнмихель. — Определение расовых характеристик населения Украины. Да только все это чушь! Хотите знать мое мнение? Все они тут ублюдки и унтерменши. Все до единого!
Он оглянулся, чтобы убедиться, что присутствовавшие в зале его слышали. Стоявший у бильярдного стола Петр, как ни в чем ни бывало, продолжал намазывать мелом кий.
— Не у вас ли были какие-то проблемы с анкетой при вступлении в СС, штурмшарфюрер? — прищурился Кох. — Я, помнится, видел бумагу из RuSHA, где вас отнесли к третьей группе по шкале доктора Шультца..
— На что вы намекаете, Кох? — Клейнмихель резко отодвинул от себя рюмку с ликером и попытался встать со стула. Хонер удержал его, положив руку на плечо.
— Просто не в первый раз замечаю, что о расовой чистоте больше всего любят рассуждать те, у кого с этим не все гладко.
— Я, во всяком случае, не позволяю себе непочтительно отзываться о высших руководителях Рейха! — зашипел Клейнмихель. — А вот вас, Кох, давно пора как следует потрясти! Думаете, я не помню, как вы отзывались о рейхсминистре пропаганды?
Судя по искреннему удивлению в глазах Коха, он и сам уже давно забыл, как отзывался о рейхсминистре пропаганды.
— Вы называли его сморчком-германцем! — Клейнмихель оперся руками на стол и торжествующе взглянул на шифровальщика. — Сморчком-германцем, вот как!
— Не надо кричать, — нервно сказал Хонер. — На нас уже и так все смотрят!
— Господи, — с искренним облегчением выдохнул Кох, — да ведь его многие так называют! Просто не у каждого хватает смелости проорать прозвище нашего Йози на всю бильярдную.
Клейнмихель понял, что допустил промах. Он сорвал очки и начал яростно протирать их тряпочкой.
— Вам это даром не пройдет, — прошипел он. — Не вечно же вас будет покрывать этот желчный мозгляк Хиршфельд!
— Вы меня поражаете, штурмшарфюрер, — сказал Кох, — мало того, что вы прилюдно оскорбляете одного из руководителей Рейха, вы еще раздаете презрительные характеристики вышестоящему начальству! Мне, пожалуй, стоит довести до сведения штандартенфюрера Хиршфельда, как вы о нем отзывались.
«Интересно, — подумала Дайна, — чем закончится эта ссора? Может быть, эсэсовец вызовет Коха на дуэль? Или хотя бы попытается дать ему в морду?»
Ее бы вполне устроило, если бы эти крысы вцепились друг другу в глотки. В Кохе, по крайней мере, иногда, проскальзывало что-то человеческое — хотя и недостаточно для того, чтобы считать его человеком. В Клейнмихеле не чувствовалось и этого.
Но крысы не спешили пожирать друг друга. Возможно, они просто привыкли пользоваться другими приемами — подсиживанием, доносами, провокациями. Решить вопрос честным поединком у них просто не хватало духу.
— Да я тебя в порошок сотру! — процедил разъяренный Клейнмихель. — Один звонок моему дяде в Берлин — и от тебя мокрого места не останется.
Кох слегка побледнел, но решительно выставил вперед подбородок.
— Боюсь, у твоего дяди сейчас слишком много других забот. И с чего ты взял, что он в Берлине? По-моему, он занят тем, что сжигает евреев из варшавского гетто.
«Надо запомнить, — сказала себе Катя. — Дядя Клейнмихеля — высокопоставленный чин в СС».
— Ради меня он с удовольствием отвлечется на полдня. И тогда, Рихард…
Кох поднялся из-за стола.
— Здесь становится трудно дышать, — сказал он, пристально глядя на Дайну. — Слишком воняет сапогами гестапо. Пойдемте, фройляйн, прогуляемся на свежем воздухе.
— Но я должна дождаться Отто, — пробормотала не ожидавшая такого поворота Дайна.
— Господин Нольде никуда не денется. К тому же мы не станем уходить далеко. Погуляем вдоль монастырских стен.
Дайну совсем не привлекала перспектива романтической прогулки с Кохом, но оставаться в компании Клейнмихеля и Хонера ей хотелось еще меньше. Она пожала плечами, делая вид, что уступает напору старшего шифровальщика.
— Ну, разве что ненадолго…
В этот момент на лестнице загрохотали сапоги. Дайна обернулась и увидела, что в подвал спускаются трое высоких, плечистых эсэсовцев. Одного из них она знала — это был Хаген.
— Бармиксер, шесть кружек пива, — крикнул Хаген, бросая на стойку несколько банкнот. — И стол для американского бильярда!
— Пул в другом зале, — буркнул Вилли, наливая пиво. — И он сейчас занят.
— Занят? — переспросил Хаген с искренним удивлением. — Бруно, ты слышал? Он сказал — стол занят!
Флегматичный, похожий на медведя Бруно пожал плечами.
— Придется освободить.
Третий эсэсовец, напоминавший викинга рубленым голубоглазым лицом и очень светлыми волосами, похлопал его по плечу.
— Только без эксцессов, парни. Здесь вам не Париж.
Бруно и Хаген двинулись в сторону второго зала, откуда слышались веселые крики и костяные удары сталкивающихся шаров. По пути Бруно задел стул Клейнмихеля и тот едва не свалился на пол.