Помните эти одинаковые мебельные стенки, обыгранные Рязановым в ежегодно-новогоднем «С легким паром»?
— Помню, конечно. А в чем состоит труд, который теперь успешно оплачивается? Расскажите, пожалуйста, чем занимается ваш институт?
— Мы контролируем все биологические препараты, которые разрабатываются в нашей стране. То есть диагностические тесты, вакцины, иммунные гаммаглобулины, анатоксины и так далее. Все биологическое — живое или убитое, — прежде чем дойти до человека, проходит у нас тщательный контроль и апробацию. И только потом — путевку в жизнь. Если, разумеется, результаты положительные.
— Что ж, замечательно, что государство достойно оплачивает достойный труд.
— Нет, мы на общей тарифной сетке, как и все бюджетники. Просто еще при предыдущем министре здравоохранения получили разрешение заключать договора на проведение своей работы с достойной оплатой этой работы. Ну вот пример: для получения водительских прав, вы ведь платите в ГАИ, чтобы сдать экзамен, так? Нечто подобное и у нас.
«И чем больше раз сдаешь, тем больше плата „за проезд“. Потому никто с первого раза и не сдает», — подумал про себя Турецкий.
— Я вас заговорил! Хотите выпить?
— Нет, благодарю. Во-первых, я за рулем, а во-вторых, у нас с вами деловая встреча.
— Да-да. Но от чашечки кофе не откажетесь?
— Не откажусь.
— Мариша, принеси нам кофе, дорогая! — крикнул в дверь Литвинов.
Из глубины коридора тут же послышались шаги, словно невидимая Мариша стояла наготове, как часовой на границе. Молодая, но очень некрасивая женщина в очках вкатила в кабинет столик. Единственным ее украшением были густые светлые волосы, собранные в прическу. Но и они не могли скрыть слишком широкий нос и очень полные, словно вывороченные губы.
На столике уютно разместились хромированный кофейник, две белоснежные чашечки, столь же ослепительно белые десертные тарелочки, молочник со сливками, сахарница, тарелка с крошечными бутербродами-канапе. Сырокопченая колбаска, икорка, севрюжка — все это было отмечено Турецким. М-да, готовился товарищ! Что ж, это предполагалось, посему перед визитом к Литвинову Турецкий заехал в кафе и перекусил.
— Вот, Мариша, знакомься.
Александр Борисович поднялся навстречу хозяйке дома.
— Это Александр Борисович Турецкий. Из Генеральной прокуратуры. Простите, какая у вас должность? Следователь по… чему?
— По особо важным делам. Госсоветник юстиции третьего класса.
— Это что же за звание, если перевести? Подполковник?
— Нет. Если перевести на армейские чины, генерал-майор.
— О! Мариша, видишь, какие у нас люди в доме! Моя супруга и помощница во всех делах — Марина Ильинична.
Женщина улыбнулась одними губами. Светло-серые глаза за стеклами очков смотрели настороженно.
«Это же надо быть столь совершенно некрасивой», — с сочувствием подумал Саша.
— Очень рад, — вслух произнес он.
Женщина разлила кофе.
— Спасибо, Мариночка, — ласково поблагодарил Литвинов.
Женщина молча удалилась.
— Ну-с, продолжим? — Литвинов пододвинул тяжелую пепельницу из темно-зеленого, почти черного нефрита. — Можете курить, если желаете.
— Спасибо, пока не хочется. Марат Игоревич, после взрыва, который унес жизнь Вадима Яковлевича Климовича, руководство Генпрокуратуры поручило оперативно-следственной группе, которой я руковожу, расследование обоих покушений.
— Да, это такой ужас, что погиб Вадим Яковлевич! Мы часто пересекались по служебным делам. Это был исключительно порядочный человек! Такая потеря! Вот видите, я не зря опасался чего-либо подобного! Надеюсь, теперь, когда следствие в столь квалифицированных руках, преступники будут найдены и наказаны по заслугам.
— Я читал ваши показания.