Потом ответил:
– Я бы в этом не сомневался. Когда я первый раз прочитал эту расшифровку, меня будто теплом обдало. Есть только одно «но». Фамилия моего друга детства не Веденеев. Фамилия у него – Стрижов. Отсюда и прозвище – Стрижик.
– Не мог сменить?
– С чего?
– Звонил ему?
– Раз десять. Телефон не отвечает.
– Ты же с Урала. Как ты мог оказаться на Кубани?
– Мать возила меня туда на лето. Она работала техничкой в железнодорожном техникуме, проезд был бесплатный. Вот и ездили в Вечное к дальней родне.
– Мне не нравится эта путаница с фамилиями. Голубков кивнул:
– Мне тоже.
– Могли им давать другие документы?
– Смысл? Они же не диверсанты, которых забрасывают во вражеский тыл.
Обыкновенная гражданская авиация.
– Странная история, – пробормотал Нифонтов.
– Очень странная, – согласился Голубков. Он взглянул на часы и озабоченно покачал головой. – Пора бы уже Евдокимову объявиться.
* * *
…Капитан Евдокимов вернулся в управление в четыре часа утра. С порога доложил:
– Водитель убит. Прямое попадание в голову. Ермаков ранен в ногу. Пулю извлекли, опасности для жизни нет.
Нифонтов кивнул:
– Проходи. Садись. И давай с начала. Со всеми подробностями.
* * *
Капитан Евдокимов пришел в оперативный отдел управления из МВД, и его доклад о покушении на генерального директора ЗАО «Феникс» Ермакова был по форме и сути милицейским – без выводов, с точной фиксацией обстоятельств.
Место происшествия: П‑образный двор девятиэтажного дома постройки 50‑х годов.
Восемнадцать подъездов. Въезд во двор – через четыре арки и по боковым асфальтовым проездам. В центре двора – сквер, детские площадки и гаражи. В пятидесяти метрах от третьей арки, в глубине сквера, – выход вентиляционной шахты метро.
Время происшествия: ориентировочно 23.10. Вызов на пульт «02» поступил в 23.16 от жителя дома, прогуливавшего собаку. Он заметил человека, лежавшего возле водительской двери автомобиля «вольво». Сначала он принял его за пьяного, потом заметил разбитое ветровое стекло и кровь. ПМГ прибыла на место происшествия в 23.22. Экипаж обнаружил возле автомобиля труп водителя, а в подъезде – человека с огнестрельным ранением в ногу. Оперативно‑следственная группа и отряд быстрого реагирования прибыли в 23.28. Дом был оцеплен, раненому оказали первую помощь, на «скорой помощи» он был отправлен в Центральную клиническую больницу. В 23.50 на место происшествия прибыли прокурор Москвы, начальник МУРа, заместитель министра МВД, начальник московского управления ФСБ.
Несмотря на обилие высокого начальства и неизбежно возникающую в таких случаях суматоху и бестолковую суету, дежурным следователем Мосгорпрокуратуры было установлено следующее.
Водитель автомашины «Вольво‑940», он же – телохранитель Ермакова, был убит в тот момент, когда заглушил двигатель и открыл дверцу автомобиля с намерением выйти и проводить хозяина до квартиры. Пуля пробила ветровое стекло и попала водителю в левую височную кость. Он вывалился из машины уже мертвым.
Вторая пуля, выпущенная, вероятно, вслед за первой, настигла самого Ермакова, когда он поднимался по ступенькам крыльца.
Характер ранения Ермакова и разбитое пулей ветровое стекло автомашины давали основания предположить, что стрельба велась со стороны дворового сквера.
Оперативники обследовали вентиляционную будку метро, однако замок на ней оказался нетронутым и внутри не было никаких следов чьего‑либо присутствия. При более тщательном осмотре с тыльной стороны будки на решетке были обнаружены свежие царапины, а на земле – углубления от обуви примерно сорок второго размера.
Это заставило оперативников обследовать крышу будки. Здесь было найдено орудие преступления – снайперская винтовка германского производства «аншутц» калибра 5,6 мм с глушителем и оптическим прицелом с лазерным наведением. Две стреляные гильзы были обнаружены в кустарнике возле будки.
Это позволило следователю восстановить картину происшедшего. С наступлением темноты преступник занял позицию на крыше будки, защищенной листвой деревьев, дождался появления автомобиля Ермакова и произвел два выстрела. После чего спрыгнул с крыши, обогнул гаражи и до появления милицейского оцепления уехал на поджидавшей его машине, предварительно оставленной, вероятно, в боковом проезде.
Установить марку машины не удалось. Никаких отпечатков пальцев на оружии не обнаружено. Все свидетельствовало о том, что работал профессионал.
Члены семьи Ермакова показали, что он никогда сам не садился за руль служебной машины, ездил только на заднем сиденье справа. Таким образом, предположение следователя о том, что преступник ошибся в выборе жертвы, не подтвердилось. Сам Ермаков, допрошенный в больнице после операции по извлечению пули из мышечной ткани в районе левого тазобедренного сустава, заявил, что не представляет, кто и с какой целью мог устроить покушение на него. Он высказал предположение, что преступник спутал его с кем‑то другим, так как в их подъезде живут многие серьезные бизнесмены.
Там же, в приемном отделении ЦКБ, после того как выяснилось, что опасности для жизни Ермакова нет, его жена сделала заявление, в котором утверждала, что организаторов этого покушения следует искать среди мужей женщин, с которыми ее супруг имел интимные отношения. Она назвала восемь фамилий и заявила, что преступника нужно посадить не за то, что он стрелял в ее мужа, а за то, что не отстрелил ему того, что следовало отстрелить.
С учетом личности потерпевшего и его причастности к важнейшим государственным секретам расследование этого преступления поручено Федеральной службе безопасности.
– Что означает, что о результатах его мы никогда ничего не узнаем, – подвел итог своего доклада капитан Евдокимов и замолчал, ожидая вопросов.
Вопросов по существу не было. Нифонтов лишь поинтересовался:
– Сам‑то не засветился?
– Нет. Даже удостоверения не пришлось предъявлять. Начальство думало, что я из опергруппы, а опера – что я с кем‑то из начальства.
– Куда, говоришь, его ранило? – уточнил Голубков.
– В мышечную ткань в районе левого тазобедренного сустава, сзади, – повторил Евдокимов.
– В жопу, что ли?
– Можно сказать и так.
– На Ермакове был бронежилет?
– Нет.
– Ты сам на будку залезал?
– Не преминул.
– И что?
– Позиция – лучше не бывает. Подъезд – как на ладони. Всего в пятидесяти метрах.
Хорошо освещен. Стрельба лежа с упора. При желании он мог бы пристрелить человек пять. С полной гарантией. И никто не успел бы даже понять, что происходит.
– Спасибо, отдыхай, – кивнул Нифонтов. – Рапорт напишешь завтра.
Капитан Евдокимов вышел. Нифонтов обернулся к полковнику Голубкову:
– Понял?
– Да. Снайперский «аншутц» с лазерным наведением. Это было не покушение.
– Что?
– Похоже на предупреждение.
– Но водитель убит.
– Значит, очень серьезное предупреждение.
– О чем?
Полковник Голубков только пожал плечами:
– Знать бы.
Нифонтов поднялся из‑за стола, постоял у окна, за которым разгорался свежий майский рассвет, и вернулся в кресло. Еще раз прочитал текст, застывший на экране монитора:
"2.