Да вы пейте взвар, пейте.
Чувствуя душевную тягость оттого, что он ничем не может помочь, Голубков сидел за столом, пил крутой грушевый компот, слушал Лидию Сергеевну. Она рассказывала о сыне, который стал морским офицером и служил на Балтике, о внуках, сокрушалась, что дочери не повезло с мужем. Похвалила начальство из «Аэротранса»: о похоронах позаботились, памятник помогли поставить. Специально из Москвы прилетал молодой человек, все сделал, даже о страховке не пришлось хлопотать.
Упоминание о страховке заинтересовало Голубкова.
– Перевели в банк? – уточнил он.
– Нет. Деньгами привез, долларами. В пакете. Сказал, что им так проще. Не знаю почему. И посоветовал положить в Сбербанк. Я так и сделала. Теперь проценты идут. По пятьдесят долларов в месяц… Я всю жизнь прожила за Володей как за каменной стеной, – добавила Лидия Сергеевна. – И под конец – тоже вот, позаботился… Извините.
И она, уже не скрываясь, заплакала. В дверь позвонили. Пришел сосед, бывший авиадиспетчер из Краснодарского отряда, напомнил, что пора ехать. Лидия Сергеевна засуетилась.
– Да не спеши ты, Сергеевна, – остановил ее сосед. – Сбирайся, а мы пока выйдем покурим.
На лестничной клетке он одолжился у Голубкова сигаретой и горестно покивал:
– Такие‑то вот дела. Говорил я ему: хватит уже, налетался. Нет, дети, внуки, надо помогать. Хороший мужик был. Надежный. Двадцать лет мы дружили. Вы его знали?
– Очень давно, в детстве. А потом всего раз виделись.
– Говорят, где‑то в горах разбились. А почему – никогда не узнаем. Да там и узнавать нечего, – хмуро добавил он.
– Эксперты установили, что отказало навигационное оборудование, – заметил Голубков. – Из‑за магнитной бури.
– А вы откуда знаете?
– Случайно узнал. По работе, – объяснил Голубков, и это было чистой правдой.
Хоть и не всей.
– Херня это все, – пренебрежительно отмахнулся сосед.
– Заключение подписали восемь экспертов.
– Да они что угодно подпишут. При коммунистах всегда на экипаж валили, чтобы пенсии семьям не платить. Сейчас – на магнитные бури. Чтобы страховку за самолет и груз получить. Вот и вся арифметика. Погодите. Вы сказали – восемь экспертов?
Почему восемь?
– А сколько? – не понял вопроса Голубков.
– Должно быть семь или девять. Нечетное число. На случай, если мнения разойдутся. Традиция. А в авиации традиции берегут. Впрочем, сейчас не важно, сколько их. Давно уже все голосуют единогласно. Так что, может, и похерили эту традицию.
– Почему же мог разбиться «Антей»? – спросил Голубков.
– Вы видели, на каком старье они летают? А я видел. Ладно, пошли. Пора уже ехать.
* * *
Попрощавшись с Лидией Сергеевной и старым авиадиспетчером, полковник Голубков осторожно выглянул из‑за угла.
Специалист по Продовольственной программе стоял у такси и добросовестно отрабатывал свой нелегкий, но честный хлеб.
* * *
Голубков дворами вышел на соседнюю улочку и тормознул частника. Через полчаса он пересел в джип, а еще через час с четвертью поднялся на борт Як‑40. В заднем ряду сидел высокий белобрысый парень в джинсовом костюме и читал «Спид‑инфо».
Это был лейтенант Авдеев, оперативник УПСМ.
– Ты как здесь оказался? – с недоумением спросил Голубков.
– По приказу начальника управления. Вылетел из Кубинки на МиГ‑31. Поэтому успел раньше вас. Разрешите доложить?
– А есть что?
– Есть.
– Докладывай.
– Вас вели от Горячего Ключа.
На четырех машинах. Возле аэропортовских домов потеряли. У джипа перехватили снова.
– Чьи машины?
– Номера местные. Кадры тоже местные. Работали грамотно, но не более того.
Выяснять не рискнул. Пробьем из Москвы. Если номера не фальшивые.
– Наверняка фальшивые.
– Разрешите вопрос? Кто знал, что вы сюда прилетите?
– Никто. Даже я сам не знал.
– Значит, вас вели и в Москве. И будут, когда вернетесь. Если посадить им на хвост наружку… В здешнем штабе есть спецсвязь, можно выйти на Москву прямо сейчас. Разрешите действовать?
– Действуй, – разрешил Голубков. «Зашевелились, – отметил он. – Ну‑ну».
* * *
Самолет взлетел.
«Зайка моя…»
Вернувшись в управление, полковник Голубков приказал помощнику срочно собрать всех сотрудников отдела, а сам прошел на пульт оперативного дежурного. Тот подал ему шифрограмму. В ней было:
"Пастухов – Центру. Исходные заняты. Объект охраняется в усиленном режиме.
Конкретизируйте цель проникновения на объект".
Голубков продиктовал:
"Центр – Пастухову. От проникновения на объект воздержаться. Приступить к визуальной разведке. Регистрировать движение железнодорожного и большегрузного автотранспорта, взлеты и посадки всех самолетов, режим работы аэродромных служб.
Докладывать обо всем происходящем".
В просторной рабочей комнате оперативного отдела полковник Голубков распределил задания.
Первое. Получить всю информацию о других членах экипажа погибшего «Антея».
Проверить адреса. Опросить родственников. Сверить все данные с полетными документами.
Второе. Собрать сведения об экипажах самолетов компании «Аэротранс», совершавших рейсы в Индию, Вьетнам и Китай в последние полгода. Выяснить у членов экипажей, где и когда совершались промежуточные посадки. Опрос проводить скрытно, без прояснения мотивов задаваемых вопросов.
Третье. Запросить исходные материалы по экспертной группе. Приказ о назначении группы. Список экспертов. Места работы, должности, адреса. Проверить в МЧС, кто вылетал на место катастрофы. Получить протоколы рабочих заседаний. Если они не велись, восстановить ход обсуждения по рассказам экспертов.
Приступить немедленно. Всю полученную информацию сообщать срочно, в зашифрованном виде. Уровень защиты А‑1.
* * *
К двум часам дня поступили первые доклады. Все фамилии членов экипажа «Антея» оказались вымышленными. По указанным в полетных документах адресам указанные лица никогда не проживали.
Сбор информации по второму пункту продолжается.
Еще через час привезли документы из Министерства по чрезвычайным ситуациям. В приказе о создании экспертной группы было девять фамилий. На место ЧП вылетали тоже девять человек. В списке членов экспертной комиссии, подписавших заключение, девятой фамилии не было.
«П.А.Крылов, доктор технических наук, ведущий конструктор Научно‑производственного объединения имени Жуковского. В прошлом летчик‑испытатель. Проживает по адресу…»
У полковника Голубкова вдруг появилось странное ощущение, что еще чуть‑чуть, еще усилие – и будет нащупана точка, удар в которую расколет незыблемый монолит.
Очень странное ощущение. Для него не было никаких оснований.
Но оно было.
* * *
Среди документов оказались десять страниц машинописного текста, разреженного математическими формулами и диаграммами. Это было «Особое мнение» конструктора Крылова, почему‑то не приложенное к заключению экспертной группы. Голубков внимательно прочитал его. Ничего не понял. Взялся снова, стараясь постигнуть хотя бы самый общий смысл. Понял только одно: эксперт Крылов не согласен с выводами комиссии. Потому что какая‑то микроструктура обнаруживает двойственность монохроматической решетки.