– В издательстве мне сказали, что я должен тебя убить… Бешеный от этих слов поперхнулся табачным дымом и выпучив глаза уставился на Даценко:
– Да ты охуел, браток…
– В романе, ебтыть, в романе! Бешеный криво ухмыльнулся:
– Ты смотри, больше так не шуткуй. Нервишки у меня, сам знаешь… На перо посажу– и не пикнешь…
– Пустое, – Махнул рукой писатель, – Мне главный сказал, что серия про тебя уже начала загибаться. Тиражи растут, продажи падают. Вот и нужно тебя… Тьфу, не тебя, а того, книжного Бешеного, мочкануть.
– Что, и пиздец?..
– Ты не въезжаешь. Это как бы. Вроде он помер, а на самом деле живой! Чтобы все подумали, что это последний роман, а мы с тобой тебя оживим и снова погнали!
– Хитрожопо что-то весьма…
– Брось, все нормалек! Давай покумекаем, что с тобой может приключиться? Разговор прервал скрип колесиков передвижного столика, сервированного на две персоны с широким выбором водок, джинов, ромов и виски. Васильевна привезла его в гостиную и, не дожидаясь слов благодарности, степенно покинула помещение. Беседа заглохла на время обеда. Пока Бешеный уминал толстые ломти телячьей колбасы, языка и нескольких сортов ветчины, намазывая их икрой и паштетами, Вектор успел по чуть-чуть отведать из трех бутылок и слегка закусить. Савелий тоже плеснул себе «Джонни-гуляку» и чокнулся со Даценко.
– Пожалуй вот что… – Начал Говорков, прожевывая остатки карбоната:
– Представь, есть организация. Политическая. И она нанимает бандита, который должен сделать теракт. М-м-м… Взорвать все станции Кольцевой линии метро.
– А зачем? – Наивно спросил Даценко.
– Врубись, выборы гребаного Президента. А эти хотят поставить своего.
– Ну и?..
– Бля, ну и бестолковый ты! Народу подохнет уйма, а они все спихнут на коммуняк и демократов. За них никто голосовать не станет!
– А-а-а!.. Бешеный опять налил виски, одним глотком осушил стакан и продолжил вещать:
– А я случайно узнаю об этом. И начинаю искать этого бандюгу. Он тоже узнает о том, что я его ищу и шлет ко мне кучу киллеров. Я их мочу по очереди, соблазняю его бабу, а она и трепет мне где этот хмырь нычку имеет. Я туда. А он, сука, с кучей телохранителей. Пока я с ними мочусь, хмырь уебывает. Так, чего же дальше? Говорков ненадолго замолчал, выпил. Затем его мысль понеслась, как взбесившийся эскадрон:
– Он прячется на Останкинской телебашне. Я туда. Он чуть меня не мочит и прыгает с парашютом. Но далеко не уходит и я настигаю его в гостинице «Космос» с блядями– каратистками. Драка и он опять сматывает. Я ищу его и узнаю, что он в каком-то посольстве. Ночью я лезу через забор, перестрелка с охраной, а он в это время улетает с диппочтой. Я за ним, скажем, в Таиланд. Он там должен закупить несколько тонн опия или героина… Воспоминание о наркотиках резко остановили Бешеного. Он встал.
– Ты куда?
– На дальняк! – Отрезал Говорков. В туалете Бешеный достал из внутреннего кармана пиджака небольшую пластмассовую коробочку. Раскрыл. Внутри оказалось несколько шприцов и ампул. Привычно отломив кончик ампулы, Савелий набрал в шприц прозрачную жидкость. Закатав рукав рубашки, нащупал вену и точным движением вогнал в нее иглу. Сразу мир стал более ярким и радостным. Выходя из туалетной комнаты, Бешеный улыбался.
– На чем я остановился?
– На опиях.
– Ага… Он, значит, их покупает, а я расстреливаю весь караван и за ним по джунглям. Меня чуть не съедают крокодилы, а он, сука едет в Россию. Там я узнаю, что бомбы он надумал насовать непришейным пассажирам. Они должны принесть их в метро и там вместе с ними взорваться, чтоб свидетелей не было… Я нахожу его хату с бомбами, заменяю их болванками. Он думает что щас все ебнет, а ни хуя не происходит. Его мочат свои же, а за мной начинается охота его организации.
Пять… Нет, пять много… Три покушения! После первого я въезжаю, что тут не чисто, страхуюсь. А когда меня хотят взорвать третий раз подкладываю им трупак из морга. Они думают, что это я, а я жив, здоров и мочу их всех!
– Ну, это уже следующая книга… – Вставил Вектор.
– Заткнись! Ты неврубной! Ты хоть знаешь, что все это будет на самом деле?! – Наркотик делал свое дело и Говорков почти не соображал, что говорит.
– Как? – Вжался в кресло Даценко.
– А так! Я должен эти мины распихать! Бешеный вдруг понял, что он несет. Глаза его расширились от ужаса, что он сам себя предал. Потом пришла уверенность.
– Затри-ка последние фразы! – Приказал Говорков. Трясущимися руками, понимая, что от Бешеного после такой оговорки, можно ожидать лишь пули в спину, Даценко взял диктофон, перемотал немного ленту и остановил ее на словах «следующая книга».
– Включай! Вектор повиновался.
– Нас гнали по этапу в Магадан!.. – Запел Савелий немилосердно фальшивя. – Стой. Писатель остановил пленку. Прослушал что получилось. На неосторожные откровения Бешеного наложилась новая запись, и он немного успокоился.
– Ты понимаешь что с тобой будет, если вякнешь? – Ледяным голосом процедил Говорков. Даценко сглотнул, но горло пересохло так, что он смог издать лишь неразборчивый хрип и лихорадочно закивал.
– Я знаю, что ты у меня мужик с понятиями. – Савелий похлопал Вектора по плечу, от чего тот еще сильнее вжался в кожаную обивку и посмотрел на Бешеного преданными собачьими глазами. – Пиши свою хуету. А как ебнет – ты не при делах! Наши к власти придут – тебя не забудем…
– Угу… – Пробормотал Даценко. Савелий Говорков встал и направился к выходу. Одевшись, он вернулся и отсалютовал писателю:
– Привет, Кирпич!
XVI. ТАЙНЫЕ ПЛАНЫ БЕШЕНОГО.
Курбскому открыла Васильевна.
– Где Вектор? – С порога спросил Илья Станиславович.
– Да где ж ему быть? – Невесело усмехнулась домработница:
– Ужрамшись, дрыхнет. После ухода Бешеного Вектор Даценко начал целенаправленно напиваться. После первой бутылки страх за свою жизнь ослаб. К окончанию второй пришла блаженная безмятежность. Писатель забыл даже по какому случаю он напился, начал горланить блатные песни, чем перепугал Васильевну, которой показалось что ее подопечный покалечился и теперь зовет на помощь. Убедившись в полной сохранности тела Вектора, чего нельзя было сказать о прочих, более тонких материях, Васильевна на собственной спине, который раз! отволокла его в спальню. Обнаружив себя в кровати, Даценко понял – надо спать, что и сделал к удовольствию домработницы. Пройдя в спальню, Илья Станиславович несколько минут смотрел на зарывшегося в шелковые простыни автора. Тот мирно посапывал и дергал во сне ногой, как бы отбрыкиваясь от неприятных сновидений.
– С чего это он так? – Тихо спросил Курбский.
– Да приходил тут к нему!.. – Громко начала жаловаться Васильевна, но Илья Станиславович оборвал ее крики:
– Тише…
– Да, – Домработница теперь говорила громким шепотом:
– Приходил к нему один. Небось такая же странь, как и этот. Весь половик в прихожей изгваздал! Высокий, а рожа такая недовольная. Два языка сожрал.
– А о чем они говорили?
– Да кто ж их знает? Они при мне-то молчок. Тайны какие-то у них. Нельзя мне было слушать… Я на кухне телевизор смотрела. Там… Не обращая внимания на вываливаемые на него кучи бессмысленных подробностей, Курбский направился в гостиную. Сервировочный столик давно был убран, но на кресле лежали два одинаковых диктофона. Даценко хотел было спрятать обе записи, но Васильевна не дала ему это сделать. Посмотрев на счетчики ленты, в одном было больше, во втором меньше, Илья Станиславович, не долго думая сунул оба аппаратика в карман и вышел в ночь.