Он слушал приятеля внимательно, покручивая пальцами ус.
– Ты решил, что это меня касается?
– Я ничего не решил. Я докладываю обстановку. Решать тебе придется. Мое дело – сторона. Тут есть один нюансик. По делу проходят два свидетеля. Мальчики в коже их проморгали. Одна женщина видела, как головорезы расстреливали машину в упор. И она их запомнила. Убили ее коллег. Зовут ее Анастасия Викторовна Ковальская, директор сыскного бюро «Альтернатива». Серьезная дамочка. Судя по ее заявлениям, она смотрит на вещи профессионально. Второй свидетель – спившийся художник с очень хорошей зрительной памятью. Он живет в том же подъезде, что и сестра священника, где произошло убийство. Его зовут Алексей Кудрин. Эти свидетели могут сыграть не последнюю роль в опознании преступников, если, конечно, их найдут.
– Я тебя понял, работали не мои люди. Мои ребята имеют свои принципы и четкие установки. Они борются за идею.
– Будь иначе, Илья, моей ноги в твоем доме не было бы. Нас с тобой не только окопы связывают. Мне нравится твоя позиция, и я ее принимаю. Но история с кровавыми событиями этой ночи хоть косвенно, а касается тебя и твоей деятельности. Я это понял, когда узнал, откуда приехали молодчики в Москву. Делай выводы сам. Обидно будет, если какие-то бандюки и тебя подведут под черту. На Петровке умеют копать.
– Кому дали дело?
– Предварительно им занимается майор Марецкий. Он человек новый в управлении. Ничего о нем не знаю, но переведен он из райотдела по личному распоряжению министра. Значит, стоит того. Кто занимается уличной бойней, не знаю. Прокуратура подключится не раньше понедельника. Я выйду на дежурство только в среду и до этого ничего знать не буду. На данный момент меня больше всего беспокоят свидетели. Разберись с этим и скажи там своим коллегам, чтобы они к нам в Москву всякую шваль не присылали. Только лицо организации позорят.
– Не углубляйся в детали, Леша. Я разберусь. Гость встал.
– После дежурства встретимся. А на сегодня все. Я едва на ногах стою.
– Мои ребята тебя отвезут.
– Этого еще не хватало. Нет уж, я сам, на электричке доберусь. Мне не хватало только в «мерседесах» светиться. И так до тебя добирался на перекладных.
– Ты прав. Кристально чистая личность должна светиться ореолом, а не разъезжать на бандитских автомобилях.
Гость ничего не ответил и направился по выложенной плиткой дорожке к воротам. Дантист взял мобильный телефон.
Капитан рассказывал все, что было в сводках, полученных от дежурного по городу.
– Что меня смущает, – продолжал капитан, – так это орудие убийства и их поведение. Стреляли в квартире на Чистых прудах, как мы теперь знаем, из револьверов системы «Наган». Интеллигентно вошли, уложили двух человек и собаку тихо, без шума, спокойно вышли и уехали.
Стреляют ребята отменно. И вдруг из классных убийц они превращаются в зверей и поливают из автоматов почем зря! Это с их-то мастерством! У меня лично нет оснований увязывать эти преступления в один пучок.
– Плохо смотришь, Борис, – сказал эксперт Кораблев. – Оружие для уличных боев – это одно, а для маленькой комнатушки – другое. Автоматы лежат в машине на случай преследования, а на ювелирную работу они выходят с револьверами. Наган – очень надежное оружие. Гильз не оставляет, семь патронов в барабане. Осечки, свойственные пистолетам, исключены, и ствол для глушителя нарезать просто. Можно еще поспорить, если бы в эту ночь в Москве проходила какая-то разборка. А тут все спокойно. И что мы имеем? Черный «джип-шевроле» на Чистых прудах, трое бритых в коже и тот же «джип», и те же описания преступников на окраине города через полчаса. А еще через полчаса тот же «джип» на Симферопольском шоссе.
– Минутку, – остановил спор Марецкий, – сейчас нет смысла гадать. Кто занимается убийством в городе?
Сухоруков глянул в свой блокнот.
– Старший лейтенант Горелов из райотдела. Я им уже звонил, но все на выезде.
– Надо договориться с руководством и вызвать этого лейтенанта к нам. Стоит выслушать человека, непосредственно занятого делом, а не строить собственные догадки и предположения. Сейчас куда полезней подумать о причинах, по которым каким-то бандажам понадобилось покушаться на жизнь периферийного приходского священника. А эту задачу мы сможем решить там, откуда он приехал. Обратите внимание на важный момент. Документов у отца Никодима мы не нашли, но знаем, что он приехал на поезде из Серпухова. Бандиты рвались из Москвы в южном направлении и к тому же шоссе, по которому нетрудно добраться до Серпухова.
Капитан Сухоруков даже обиделся.
– Ну зачем же ты так, Степан Яковлевич! Я же в епископат ездил и завтра туда собираюсь. Об отце Никодиме мне все известно и без его документов. В миру он Иван Максимович Коптев. Имеет приход в пригороде Егорьевска, что лежит на границе Тульской и Калужской областей. Расстояние до Калуги, Тулы и Серпухова приблизительно одинаково, но приписан город к Тульской области. У старика свой дом на окраине, жена и сын двадцати шести лет. По стопам отца пошел. Отслужил армию и в монастырь подался.
– Ну вот, уже что-то. Придется кому-то из нас ехать на родину к батюшке и копать там по-живому. – Марецкий глянул на капитана, – И вот еще что, Боря. Завтра свяжись с УВД Московской области, и пусть нам пришлют представителя из той бригады, что занимается делом на Симферопольском шоссе.
– Опять обижаешь, Степан Яковлевич. Уже связался. Дело ведет УВД Подольска. Завтра в тринадцать часов приедет майор… – он опять заглянул в блокнот, – майор Куроедов.
– В тринадцать часов… Черт, как мы не любим шевелиться. Сегодня все должны уже быть здесь.
– А почему не мы там? – усмехнулся майор Кораблев. – Только из-за того, что мы на Петровке сидим? Сегодня воскресенье, между прочим. А преступников мы все равно не догоним.
– Ладно. Воскресенье так воскресенье. Все свободны до девяти утра. И не забывайте, что завтра уже понедельник.
Разбудили ее поздно вечером. Как они вошли в квартиру, она не слышала.
Настя проснулась в тот момент, когда ей заклеивали рот липкой лентой. Их было четверо. Даже с ее ловкостью и изворотливостью трудно сопротивляться здоровым мужикам из положения лежа, да еще в полусонном состоянии.
Она очень устала за сегодняшний день. Милицейские протоколы, посещение родственников убитых ребят, за которых, как она считала, несет ответственность, слезы, морг, опознание. Все сразу свалилось ей на голову. Девушка выдохлась, вернулась домой, приняла душ и рухнула в постель.