«Быть может, мне следовало поступать в мед? — мыслила я, изучая почти целую шкурку очередной жертвы. — Такой талант пропадает».
Нашка откуда-то приволокла большую ивовую ветвь. Разделенная на отдельные палочки, она превратилась в шаткое, но сносное подобие мангала, на котором я аккуратно разложила неровно порубленные кусочки мяса.
— Вертел был бы практичнее, — заметила Нашка.
— Ладно, — покорно согласилась я, — остальное пожарим на вертеле.
Нашка не стала ждать, пока мясо прожарится; видимо, человеческая сущность покинула ее до состояния «бифштекс с кровью». Я же из предрассудка дождалась, пока оно почти обуглится. Даже не представляла, что пережаренное, несоленое, без малейшего присутствия специй мясо может быть таким потрясающе вкусным.
— Я их почти не заметила, — пожаловалась Нашка, проглотив свою порцию.
— О господи! — Я насадила целую тушку на импровизированный вертел и водрузила над углями. — Будь моей гостьей. — Я мило улыбнулась.
Нашка поняла меня правильно и принялась обхаживать вертел, вертя его туда-сюда и дуя на угли. Кажется, в этот раз она все-таки дождалась готовности зайчика.
— Надо было бы мяты, что ли, найти, — пробормотала она, — или вот еще чеснок дикий бывает. Ох, вкусьна-а…
Я глянула на нее и не удержалась от смешка: Нашка сидела на задних лапах, четырьмя когтями передних удерживая вертел с мясом, и имела вид английской королевы, изводящей впервые в жизни лакомиться сахарной ватой на палочке.
В качестве застольной беседы — когда мы обе смогли беседовать — я рассказала Нашке про свое удивительное открытие в мире ощущений, опустив только детали, касающиеся самой Нашки.
— А почему только три чувства? — проявила она практичность. — Быть может, у тебя и осязание со вкусом улучшились?
— Насчет вкуса ничего не могу сказать, кажется, я была такая голодная, что, повизгивая от удовольствия, могла съесть свой ботинок, благо он кожаный, — растерянно сказала я и пожамкала пальцами кустик осоки. Порезалась.
— Ну что?
Нашка внимательно наблюдала, как я обсасываю пострадавшую конечность.
— Понятия не имею — трава как трава.
— Значит, эти два чувства у людей не такие убогие, — сделала оптимистичный вывод подружка.
— А у тебя? — поинтересовалась я. — Наверняка ощущения дракона отличаются от ощущений человека.
— Наверняка, — согласилась Наташа, — но я ничегошеньки не могу сказать по этому поводу, потому что не помню, как чувствует человек. Да-да, не помню. Я догадываюсь, что иначе, но дальше этой догадки дело не идет. Вот если бы я могла перекидываться из дракона в человека… Ладно, что об этом говорить. Знаешь, что меня беспокоит?..
— Нашка сделала глубокомысленную паузу, должно быть формулировала. — Нормальны ли наши облики?
— Ты о чем?! — опешила я. — Конечно не нормальные!
— Тьфу! Да я не об этом. Нормальны ли они ЗДЕСЬ?
Вовремя я помянула ксенофобию: гипотетические эльфы всплыли у меня в голове, потрясая луками. Почему-то они были одеты в хламиды ку-клукс-клана. Я помотала головой, отгоняя дикое наваждение, и уточнила:
— Тебя интересует, не потащит ли первый встреченный местный житель нас на костер или не изрешетит ли чем тут положено изрешечивать посланцев диавола и других плохих людей?
— А тебя это не интересует? — вопросом на вопрос ответила она.
— Меня это очень интересует, — успокоила я, — поэтому славно, что у меня теперь есть продвинутый нюх. Прежде чем открыто приближаться к аборигенам на расстояние выстрела, мы поглядим на них из кустов. И решим, стоит ли с ними водиться…
Нашка хихикнула и вдруг, схватившись лапами за морду, заскулила.
— Ты что? Болит что-то?
— Жубы уроджкие, — прошипела она.
— Шутра уже ноют! Думала, пройдет…
— А где конкретно болит? — спросила я, осторожно заходя сбоку.
— Шсади…
— Открой ротик, деточка.
Вероятно, я рисковала. После того как Нашка в полевых условиях подтвердила, что с метанием пламени у нее все в порядке, соваться ей в пасть было довольно рискованно.
— А у тебя руки чистые? — подозрительно спросила Нашка, выпустив из ноздрей клубы дыма.
— Чистые, — уверила я, — при тебе сейчас о траву вытирала. И вообще — в природе грязи нет.
Нашка явно осталась при своем мнении, но рот все-таки открыла.
«Да, на таком черепе можно славненько заработать, — отметила я, изучая ряды устрашающих треугольных зубов; для человека их было многовато».
— Ну-ка. Открой пошире и не вздумай дыхнуть на меня.
Нашка скосила на меня подозрительный глаз, но сделала, как я просила.
Точно, раза в полтора больше, чем у человека. И в челюсти еще есть место для новых. Не в этом ли дело? «Крокодильчик мой», — умильно подумала я.
Почему-то превращение Нашки в дракона показалось мне сейчас невыразимо милым. Не настолько, конечно, чтобы я рискнула ей об этом заявить.
— Закройте рот, пациент.
Челюсти с клацаньем захлопнулись. Я вздрогнула. Все умиление мгновенно исчезло.
— Ну? — хмуро сказала Нашка.
— Зубки у тебя режутся, — ухмыльнулась я, — новенькие, беленькие.
— Хреново. Думаешь, это надолго?
— Ты искренне считаешь меня таким гениальным специалистом по драконьим зубам?! Могу только предположить, что тебе будет легче, если ты погрызешь что-то жесткое, как собаки делают.
— У меня есть собака, спасибо! Я в курсе, что и как они делают, только сомневаюсь, что ты мне пожертвуешь свои замечательные ботинки.
— Давай ограбим кого-нибудь, — предложила я, — правда, они, возможно, носят тут лапти или деревянные сабо…
— Фу! — почти искренне возмутилась Нашка. — Жрать какую-то мерзкую обувь неизвестно с чьих ног, неизвестно где ходивших! Предложила тоже, любимая подружка!
Я развела руками, дескать, мавр сделал свое дело, и начала собираться. Двух не поместившихся в нас зайцев я завернула в полиэтиленовый мешок и обернулась к страдающей Нашке.
— Слушай, я припухла уже все время багаж тащить, не хочешь поучаствовать?
— Могу и поучаствовать, но если я возьму что-то в зубы, я могу это и сжечь случайно.
— А мы можем прикрепить сумку к твоей спине, — осенила меня гениальная идея.
— Как это? — недоверчиво спросила Нашка, на всякий случай отступая.
— Скотчем! У меня есть рулон широкого скотча для хозяйственных нужд. Не переживай: если вдруг станет тяжело, я у тебя заберу. Хотя подозреваю, что ты не заметишь, даже если я сама тебе на спину сяду (Наташа протестующе булькнула). Или хочешь, просто поделим, я все равно не могу положить зайцев в сумку — они все испачкают.
— Ну, ладно, — Нашка с видом первой салемской ведьмы на суде закатила глаза, — давай сюда свое мясо, но если я озверею от запаха, пеняй на себя!
— Не впадай в манию величия, — сказала я, прикрепляя к жесткой шкуре измазанный кровью пакет с мясом.
Вид грузового дракона был достаточно диким, но Нашка себя не видела, а я вполне могла пережить и не такое эстетическое потрясение.
— Ты только что съела трех зайцев, тебе не должно быстро захотеться есть. В природе все устроено разумно, в том числе и ты.
— Как скажешь. — Нашка сделала попытку пожать плечами, но, видимо, драконья форма не была рассчитана на такие жесты. — Ты, может, и не гениальный, но единственный местный специалист в области меня.
Иссен-Эри открыл глаза. Диск одного солнца, ослепительно алый, как раз выглянул из-за горизонта, и вершины гор отразили его свет, полыхнув кровавым маревом на фоне колеблющейся у их подножий мглы. Темные тени обрели плоть и обступили мудреца молчаливым кольцом.