– Еще свидимся, Вова.
Проиграв еще сотню долларов, Лева снова задумался о провале второго этапа своей операции. Самое обидное, что он не просчитал его заранее. Авторитет поднимается в том числе и на разборках, но как этот самый авторитет реализовать на практике? Как зацепить политиков и чиновников, общаясь только с шестерками и отправляя их на Луну по окончании общения? Да, за Левоном закрепилась устрашающая репутация, но толку от нее не было никакого.
Как и всякий современный человек, смотрящий телевизор хотя бы двадцать минут в день и интересующийся жизнью родного города, Лева знал, что главным «крестным-отцом», как сказали бы итальянцы, или смотрящим, как сказали бы наши, вдобавок, еще и держателем общака в городе-герое Москве являлся некий Транквилизатор – личность колоритная, человек старой закалки и звериной беспощадности. В идеале, чтобы завершить свой план, ему надо было занять место Транквилизатора или хотя бы сравняться с ним, заставить старого вора считаться с молодым выскочкой. Транквилизатор обладал теми связями и тем влиянием, которые нужны были Леве позарез. Но как выйти на Транквилизатора, Лева не знал.
Еще он не знал, как следует реагировать в ситуации, когда тебя вежливо толкают пальцем в спину и прокуренным голосом шипят:
– Извините.
Он крутанулся на стуле и обомлел. Перед ним стоял бандит, близнец тех парней, с которыми Лева завел привычку встречаться в темных лесах и на неосвещенных Участках Московской кольцевой. Вот ты и доигрался, парень, сказал Лева себе. Допрыгался. Нашли, вычислили, и привет. Рука машинально скользнула под пиджак. Марина спокойно стояла рядом.
Но бандит и сам выглядел довольно испуганным. Хотя скорее растерянным, подумал Лева. Такие типы вряд ли чего-то или кого-то боятся.
– Извините, – повторил бандит. – А вы случайно не Левон?
– А кто спрашивает? – нагло поинтересовался Лева, тщательно соображая, какой ответ в данной ситуации может принести ему выгоду. Вряд ли это киллер, тот бы сначала всадил пару пуль, а уже потом начал бы наводить справки.
– Я – Саша Лобастый, – сказал «македонец». – Из таганских.
– А я – Левон, – сказал Лева. – И дальше что?
– Ничего, – сказал Лобастый, протягивая Леве кейс, который тот только что заметил. – Это вам.
– Что это? – спросил Лева, не прикасаясь к чемоданчику.
– Это ваша доля.
– Моя доля? – переспросил Лева. – Моя доля от чего?
– От всего, – сказал Лобастый.
Лева положил чемоданчик на стол и открыл его. Внутри были деньги, много денег, и если бы Лева с некоторых пор не привык транжирить гейтсовские миллионы, от одного их вида ему бы сделалось дурно.
– И сколько здесь?
– Пол-лимона гринов, – сказал Лобастый и спохватился. – Полмиллиона долларов то есть. Это за последний месяц.
– И что вы за это хотите? – спросил Лева. Он знал, что просто так бандиты денег никому не приносят, они всегда хотят за это что-то получить. Но тоненький голосок подсознания уже вопил в подкорке: «Это оно! Наконец-то!»
– Мы хотели бы... – сказал Лобастый, тщательно подбирая слова. Лева как будто даже видел, как ворочаются извилине в голове бандита. – Мы хотели бы, чтобы вы позволили нам войти в вашу организацию.
– Мы хотели бы, чтобы вы позволили нам войти в вашу организацию. Позволили бы пользоваться вашим именем на разборках.
И хотя больше всего Леве хотелось заорать: «Конечно, братан», так быстро соглашаться не стоило. Надо произвести впечатление солидного и вдумчивого человека.
– Сколько вас? – спросил он.
– Да кто считал... – Лобастый задумался. – Кто новый приходит, кого завалили, кто сидит, кто в бегах. Человек сто пятьдесят будет, наверное.
– Я хочу видеть всех. Хочу на них посмотреть своими глазами.
– Да все, на кого смотреть стоит, уже здесь, – радостно сказал Лобастый, видя, что миссия обещает быть выполнимой.
– Где это «здесь»?
– Да на стоянке. Пойдем? Там и поговорите.
– Пошли, – согласился Лева. Он сграбастал со стола кейс, небрежно сунул его под мышку, дал знак Марине забрать остаток фишек, и в сопровождении Лобастого они двинулись наружу.
Шеф службы безопасности сунул бычок в переполненную пепельницу, не отрывая взгляда от монитора. Камеры в зале передавали и звук, потому он слышал беседу от начала и до конца. Левон, подумал он, так вот вы какие, северные олени. И таганские хотят лечь под Левона. Транквилизатора, чьим негласным осведомителем был шеф службы безопасности, эта информация наверняка заинтересует. И тот, кто доставит эту информацию первым, заслужит расположение могущественного человека.
На стоянке царил переполох. Таганские поставили машины полукругом и сидели на капотах, куря и балагуря, пытаясь скрыть нервное напряжение. Парковщики не решались выйти из своих будок, новые клиенты, видя такие дела, разворачивали своих железных коней и уезжали попытать счастья в другом месте. Охрана казино мялась в дверях, понимая, что в их служебные обязанности входит таганских со стоянки выдворить, но не видя никакой возможности свои служебные обязанности выполнить.
Когда Лева, Марина и Лобастый вышли из казино, охрана, таганские и парковщики вздохнули с облегчением. Чем бы дело ни кончилось, ожиданию пришел конец. Не желая записываться в свидетели, охрана снялась с позиции, а парковщики, не желая записываться в трупы, легли на пол своей будки и закрыли головы руками во избежание попадания осколков стекла.
При появлении Левы таганские стихли, взгляды всех присутствующих обратились на троицу. Лобастый осторожно, приставными шажками, попытался отойти в сторону и спрятаться за «лексусом».
– Братья, – сказал Лева. – Пацаны. Ваш брат Лобастый передал мне вашу просьбу, и вот что я хочу вам сказать...
Пацаны замерли в ожидании.
– Первое, что вы должны освоить, если хотите войти в мою организацию, это дисциплина. Дисциплина четкая и железная. Отсутствие дисциплины ведет к краху и поражению. Понимаете, о чем я?
Пацаны одобрительно загудели.
– Второе – доверие. Вы должны безоговорочно доверять мне, а я вам. Без доверия мы не сможем работать. Без доверия невозможно ни одно дело.
Снова одобрительный гул.
– Третье, – сказал Лева. – Мое отношение к убийствам. Без моего разрешения, одобрения или приказа вы никого не будете убивать, понятно? Я – против убийств.
Пацаны захихикали. Репутация Левона была устрашающей, и они восприняли последнюю реплику как шутку.
– Я не шучу, – сказал Лева. – Убийство – это крайняя мера, к которой стоит прибегать в исключительных случаях.