В финале женского турнира открытого чемпионата Франции она в упорной борьбе обыграла Штеффи Граф – 7:5; 4:6; 7:6. Великой немецкой теннисистке теперь уже не удастся завершить свою карьеру получением Кубка Большого Шлема – ведь для этого необходимо выиграть все четыре турнира, первым из которых является Открытый чемпионат Франции. Тем не менее Штеффи Граф заявила в послематчевом интервью, что она не изменила своего решения.
– … И о погоде. Над европейской частью России сохраняется область высокого давления, поэтому погода сегодня и завтра будет солнечной и жаркой. Только в Черноземной зоне возможны кратковременные дожди с грозами… В Санкт‑Петербурге безоблачно, днем воздух прогреется до 30 градусов…
–… Когда я впервые попробовала прокладки «Олвейс ультраплюс»…
–… Я сразу так их полюбила, что больше не занимаюсь любовью с мужчинами, потому что они не могут дать мне такого ощущения сухости, – убрав звук, в сердцах спародировал рекламную фразу бывалый моряк Слава, неумело подражая женскому голосу.
Про «Янг Игла» в теленовостях опять ничего не сказали.
Но это было еще полбеды. Мало ли какие приоритеты у нашего телевидения. Могли и прозевать эту информацию, либо отложить на завтра. Маловероятно, конечно, но чего только не бывает в нашей замечательной стране!
Однако Виктор, отслеживающий с базы в Дедове информационные выпуски CNN, ближе к вечеру сообщил, что ничего похожего на сенсационную новость о краже сверхсекретного военного спутника «Янг Игл» этот канал за день не передал.
Сенсации почему‑то не получилось.
– Есть несколько версий. Либо его перевели на более высокий уровень секретности и прячут на каком‑нибудь спецобъекте. Либо его наказали за длинный язык и закрыли в военной тюрьме, в камере для особого контингента. Либо его выпихнули в отставку с документами на чужое имя и со строгим напутствием – нигде не светиться и о прошлом не вспоминать. Либо просто убрали, что тоже не исключено, если проект особо секретный.
Либо его выпихнули в отставку с документами на чужое имя и со строгим напутствием – нигде не светиться и о прошлом не вспоминать. Либо просто убрали, что тоже не исключено, если проект особо секретный.
– Либо наши ребята на светлых берегах Юнайтед Стейтс совсем разучились ловить мышей.
– Времени было слишком мало. Через пару дней будем знать точнее.
– Ладно, я тебя ни в чем не упрекаю. Американская резидентура – это моя забота. Речь о другом. Ты начал говорить о наших спецслужбах, которые могли это устроить.
– Вообще‑то, в России только одна спецслужба такого уровня.
– ГРУ?
– У них в руках радиослужбы всех родов войск, военно‑космические силы и резидентура, специально нацеленная на Пентагон. Выйти на этот спутник им было проще, чем нам и вообще кому бы то ни было в нашей стране.
– Резонно.
– Тем более что мы теперь практически не можем их контролировать. КГБ было проще…
– Ненамного, – возразил генерал‑майор. – Они и тогда скрывали от нас свои находки как самую страшную тайну. Правда, тогда был ЦК, но он предпочитал сталкивать нас лбами, а не помогать одной службе за счет другой.
Подполковника Еременко, активного члена коммунистической партии Российской Федерации, это замечание немного покоробило. С некоторых пор он был склонен идеализировать прошлые времена, когда сам он был еще скромным сотрудником одного из провинциальных отделений КГБ и имел очень смутные представления о том, как ЦК КПСС управляет советскими спецслужбами.
Справедливости ради следует отметить, что генерал Игнатов тоже не был уж очень большим демократом и либералом. Однако, будучи по природе своей обыкновенным карьеристом, он старался держаться в стороне от политики и верно служил любым хозяевам, правившим страной в то или иное время. Этим, кстати, объяснялось и то, что, будучи сверстником Еременко, Игнатов обогнал его на две ступени в табели о рангах и руководил департаментом Северной Америки, в то время как Еременко с трудом добрался до должности начальника отдела в этом департаменте.
– Как бы то ни было, мы должны проверить все, что можно, – сказал Игнатов. – Если ГРУ проворачивает в Америке крупную операцию, то наша резидентура должна обнаружить следы.
Подполковник кивнул. Он уже не стоял по стойке смирно и вообще чувствовал себя посвободнее с того момента, как его доклад плавно перешел в деловой разговор.
Другие начальники отделов вообще вели себя в кабинете Игнатова по‑свойски, а некоторые даже были с шефом на «ты» и звали его по имени. Но Еременко стал начальником отдела недавно, и это накладывало свой отпечаток на его поведение в генеральском кабинете.
– Американскими делами займусь я, – продолжал генерал. – А ты попробуй поискать здесь. Какие‑нибудь зацепки должны быть. Сейчас в ГРУ такой же бардак, как и везде, так что можно найти подходы. Если очень постараться.
– Сергей Палыч, подходы найти, конечно, можно. Но будут проблемы. Мы не можем действовать на своей территории без прикрытия. Во‑первых, это незаконно, а во‑вторых, в ГРУ тоже не дураки сидят.
– По поводу законности ты голову себе не забивай. Это моя забота. А что там не дураки сидят – это верно. Только разве у тебя в отделе дураки? Мы разведка – и они разведка. Хороших контрразведчиков у них нет. Значит, если мы делаем первый ход – то все козыри оказываются у нас. К тому же в Генштабе сейчас очередная перетряска, а нас дорогие руководители пока оставили в покое. Так что действуй.
– Легенда?
– Придумай сам. Хотя нет. Можно задействовать прибалтийскую резидентуру. Пусть грушники думают, что под них копают наши добрые соседи.
– Может получиться международный скандал.