Вы и без того очень сильно помогли. Сильные ребята, в самом деле. И девочка – красивая, а умница, удивительно... Я думаю, в конце месяца мы со всеми уже на предметные отношения выйдем. А с Аликом, надеюсь, сейчас стартовые позиции определим.
– Пока катаемся, – предположил я.
Завкаф крякнул. Рычев вежливо улыбнулся.
– Ой, простите ради бога, – испугался я. – Я не дразнюсь. Просто некоторые слои молодежи, другие, таким устойчивым выражением позитивные ожидания обозначают.
– Всего вам доброго, Максим Александрович, – сказал завкаф, решив, что меня на сегодня с него хватит.
Я выскользнул за дверь.
Там никто не караулил: Аркашка, не придумав, видать, вопроса Андреичу, благоразумно смотался. Это было мудро, стало быть, нехарактерно для Аркашки. Я решил быть не менее мудрым, но свалить не успел. Рычев явился из кабинета завкафа и окликнул:
– Алик, можно вас на полминуты?
Я выразительно задрал левый рукав свитера и сказал, не отрывая взгляда от часов:
– Конечно.
– Алик, вы искренне сказали, что ничего не имеете против меня? – Рычев был финансист, титан и стоик в одном Хуго Боссе.
– Конечно.
– А чего дерзите тогда? Я, ей-богу, несколько разочарован.
Я намеревался коротко ответить, но Рычев продолжил:
– Сучков сказал: «Алик серьезный парень, с ним и говорить, и работать приятно». А мне неприятно пока, вы уж извините.
Я опустил руку.
– Конечно, я встретился с Константином Николаевичем, – сказал Рычев. – Иначе встреча с вами для меня не представлялась возможной – как я могу вмешиваться в отношения внутри другой команды? И Константин Николаевич, мне так показалось, очень обрадовался. Он, по-моему, к вам очень хорошо относится. Вы к нему, очевидно, тоже, но как-то по-детсадовски, вы уж простите.
– Я понял, – просипел я, откашлялся и решительно сказал: – Прошу прощения, Максим Александрович. Я действительно слишком увлекся. Будем считать, что теперь вам должен. Располагайте мной, готов ответить на любые вопросы.
– Так. Во-первых, Алик, большая просьба: давайте не будем заниматься самопожертвованием. Мы реально можем оказаться полезными друг другу, у меня большие планы связаны с вашими талантами и способом мышления. Вам, я надеюсь, эти планы могут указать хорошую перспективу. В общем, речь о профессиональных отношениях. Так что большая просьба – забудьте про самурайство. Договорились? Прекрасно. Во-вторых, мне действительно надо ехать, я уже практически опоздал, а это мне несвойственно. Поэтому я идею с подбросом вас до указанной точки отзываю и выдвигаю альтернативную. Как вы смотрите на то, чтобы встретиться в половине девятого, скажем, в «Туйдыме»? У меня будет час с небольшим, я думаю, хватит для ответов и на мои вопросы, и на ваши. Согласны?
– Конечно, – сказал я.
«Туйдым» находился на Кравченко, неподалеку от нашей общаги. Ресторан был совсем не элитным, но для студентов все равно почти неподъемным. Я там был всего раз, чисто из-за названия (Tuydım по-татарски «наелся»), ну и одной там надо было пыль в глаза метнуть.
Рычев, я думаю, иных целей добивался – иначе выбрал бы заведение с большей помпой. «Туйдым» был хорош для бесед – долгих, вдумчивых, и чтобы не отвлекали ни музыка, ни обслуга, ни соседи, ни кухня. Вкусно, но без фанатизма. Умеренность и аккуратность.
Я пришел на пять минут раньше срока. Не хотел этой беседы, помимо прочего, и потому, что не ждал ничего хорошего от общения с человеком, который за неполный час заставил меня раз пять впадать в неловкость и стыд. Но обещал ведь. Оставалось надеяться, что Рычев опоздает хотя бы минут на десять. И я смогу сбежать, с чистой совестью и под веселый плеск желудочного сока, да еще объясню всем желающим: «Ему же несвойственно опаздывать, значит, что-то серьезное случилось.
Эх, а я даже не поужинал, раз в ресторан идти».
Зря надеялся – Рычев уже ждал меня у порога. Пожал руку, предложил пройти, указал на гардероб, спросил, устраивает ли вон тот столик, или лучше туда сядем. Да куда угодно, сказал я, пытаясь сообразить, а где, собственно, рычевский телохранитель, полагавшийся ему по должности. В ресторан вместе с нами никто не входил, в зале сидели несколько пар и компаний, но все поодаль от указанных Рычевым столов. Видать, нарушает инструкции, посвященные технике безопасности, решил я, отринул чужие заботы и направился к указанному столу. К счастью, не к тому, за которым мы с Ленкой сидели. Ну да, Казаковой. Это, кстати, к делу не относится.
Я прислушался к рекомендации Рычева и заказал каре ягненка с креветочным салатом, он взял то же самое и нефильтрованное пиво. Я попросил чаю, улыбнулся официантке в расшитой одежде и решительно повернулся к Рычеву. Он не стал тянуть:
– Алик, возвращаясь... Кстати, удобно вас так называть? Я ведь за Константином Николаевичем и Георгием Андреевичем повторяю.
– Нормально. Полное имя Галиакбар. Папа выпендрился, в честь деда назвал. Получился почти такой классик татарского театра. Только дед всю дорогу в татарской деревне жил, классик – в Казани вроде, а мы-то – в русских городах. Целиком имя вообще выговорить страшно, как новости интифады получаются. До Гали или Акбара сокращать не получается – одно женским считают, второе не то собачьим, не то вообще молитвой. Галькой пытались называть... В общем, такой паллиатив сложился. Тоже не самый удачный, конечно.
– Почему? – удивился Рычев.
– Аликами же некоторые слои молодежи алкоголиков зовут. Алик, синий...
– Не знал. Понимаете, Галиакбар, я Казанское суворовское окончил и три года провел в арабских странах...
– Я помню.
– Ах да, конечно. Ну и вот, мне не составит решительно никакого труда звать вас полным именем.
Я пожал плечами и сказал:
– Да я сам к нему непривычный. Но, в общем, как вам удобнее. Мне-то все равно.
Принесли салаты. Я начал есть. Оказалось вполне. Рычев поворошил креветок вилкой и продолжил:
– Хорошо. К делу. Возвращаясь к нашему разговору: Алик, скажите, я правильно понимаю, что ваша неприязнь к моей персоне связана с тем, что и вы, и я участвовали в последних выборах? Только с этим?
– Ну да.
– А чем мы вам так не угодили? Мы вас подставляли? Мы вели борьбу грязными методами? Мы неуважительно отзывались о Константине Николаевиче?
– «Не напорись на сучок», – процитировал я.
– Вы всерьез думаете, что это наша кампания? Весь комплект наш – и сучок, и «Не попадись на рычок» тоже?
– Ну, мало ли. У вас пиарщики мудрые. Может, решили бить своих, чтобы чужие боялись. Может, решили, что всякий скандал хорош.
– Ну, тогда я с равными основаниями могу и вас подозревать в организации фамильных этих игр. Не так ли?
Я пожал плечами. Крыть было нечем и предъявлять по большому счету нечего.
– Пиарщики – это да, это песня. Я бы, поверьте, без них обошелся. Легко. Но, сказали, надо играть по правилам. Вот и играли. Что делать, если не я их пока устанавливаю. Налетели мародеры, фонды осваивать. А я только успевал их подтормаживать, чтобы совсем Заксенхаузен конкурентам не устраивали. Честно говоря, мы вас поначалу за конкурентов и не держали. До того, как вы про Курилы не придумали. Прямо скажу, и спецы мои это подтвердили: Курильские острова – это хороший ход был.
Я скромно промолчал. Курильские острова были очень хорошим ходом, сделавшим нам примерно половину кассы.
– Ну, тут мы внимание на Сучкова уже обратили, стали тактику с его учетом строить. Так и не просчитали ведь. Я ждал, честно говоря, что ваш босс будет камни головой разбивать, хвастать, что с Уэсибой каким-нибудь вот так вот сакэ пил, про японские инвестиции в округ рассказывать.