Ты сможешь прийти сюда, и понежить ножки в траве – в нашей траве… и позабыть о своем позоре. Но ты должна решиться и провести меня в ту комнату.
– Бен, это звучит почти серьезно. Если я вызову Беспристрастного Свидетеля, ты скажешь то же самое?
– Зови, – выдохнул Кэкстон.
Джил поднялась.
– Бен, – сказала она очень тихо и поцеловала его, – я не хочу ловить тебя на слове. Не надо шутить со старой девой.
– Я не шучу.
– Удивительно. Сотри помаду, и я расскажу тебе все, что знаю, а потом мы решим, как это использовать, чтобы меня не вышвырнули из города. Доволен?
– Доволен.
Она дала ему подробный отчет.
– Я уверена, что ему не давали наркотиков. Я совершенно уверена, что он вполне вменяем… хотя он разговаривает не совсем правильно и порой задает глупейшие вопросы.
– Было бы странно, если бы он говорил совершенно правильно.
– То есть как?
– Джил, мы не так уж много знаем о Марсе, но знаем, что марсиане – не люди. Предположим, ты воспитывалась в племени дикарей, в такой глухомани, что там неизвестны даже ботинки. Представляешь себе, о чем бы ты стала говорить, попав в цивилизованное общество? Это слишком слабая аналогия; правда, по крайней мере, на сорок миллионов миль дальше.
– Я это учитывала, – кивнула Джил. – Поэтому и не обращала внимания на его странные реплики. Что уж я, совсем дурочка по-твоему?
– Нет, для женщины ты здорово соображаешь.
– Тебе очень нравится мартини, стекающий за шиворот?
– Извини. Женщины гораздо умнее мужчин. Это доказано историей. Давай, налью.
Она приняла залог мира и стала рассказывать дальше:
– Бен, этот приказ, запрещающий ему видеть женщин, сущая глупость. Он не похож на сексуального злодея.
– Его просто не хотят подвергать стольким ударам сразу, опасаясь потрясения.
– Он не был потрясен. Он был просто… заинтересован. Словно на меня смотрел вовсе не мужчина.
– Если бы ты позволила ему посмотреть подольше, ты бы, возможно, не ушла так просто.
– Не думаю. Мне кажется, ему не говорили о разнице между мужчинами и женщинами; он просто хотел узнать, чем они отличаются.
– Да здравствует это отличие! – с энтузиазмом воскликнул Кэкстон.
– Не будь вульгарным.
– Я? Я весь – почтение и благоговение. Я возносил хвалу за то, что я рожден человеком, а не марсианином.
– Будь посерьезнее.
– Я серьезен, как никогда.
– Тогда утихни. Он не стал бы приставать ко мне. Ты не видел его лица, а я видела.
– А что у него с лицом?
Джил в затруднении взглянула на него.
– Бен, ты видел когда-нибудь ангела?
– Только тебя, херувим. Других – нет.
– Ну, я тоже… Но именно так он и выглядит. У него старые, мудрые глаза и кротчайшее лицо с выражением неземной чистоты, – она поежилась.
– "Неземной" – то самое слово, – медленно произнес Бен. – Мне бы его увидеть…
– Бен, почему его держат взаперти? Он же и мухи не обидит.
Кэкстон сцепил пальцы.
– Ну, его хотят защитить. Он вырос в поле тяготения Марса и, надо думать, беспомощнее котенка.
– Это не страшно: миастения гравис гораздо хуже, но мы и с ней справляемся.
– Еще его хотят уберечь от заразы. Он словно те экспериментальные чудища из Нотр Дам: никогда не был на свежем воздухе.
– Ясно, ясно. У него нет антител. Но, насколько я знаю из разговоров, доктор Нельсон, врач «Победителя», позаботился об этом еще в пути: он переливал ему кровь.
У него нет антител. Но, насколько я знаю из разговоров, доктор Нельсон, врач «Победителя», позаботился об этом еще в пути: он переливал ему кровь. У него теперь почти половина крови чужая.
– Можно мне об этом написать, Джил? Это сенсация.
– Только не впутывай меня. Ему сделали уколы от всего, кроме, разве что, отложения солей. Но, Бен, вряд ли вооруженная охрана защитит человека от инфекции.
– М-м… Джил, я тут собрал кое-какие мелочи, о которых ты, возможно, не знаешь. Я не могу печатать их, чтобы не обнаружить свои источники. Но тебе я скажу. – Только не говори никому.
– Ладно.
– Это долгая история. Плеснуть?
– Нет, лучше примемся за мясо. Где кнопка?
– Вот.
– Ну, нажимай.
– Я? Ты же сама собиралась готовить.
– Бен Кэкстон, я протяну ноги от голода, пока буду тянуться до кнопки в шести дюймах от твоего пальца.
– Как хочешь, – он нажал на кнопку. – Но не забывай, кто готовил. Теперь о Валентайне Майкле Смите. Существуют немалые сомнения насчет его права носить фамилию Смит.
– Что?
– Золотко, твой парень – первый в истории межпланетный бастард <Бастард – незаконнорожденный> .
– Какого черта?
– Пожалуйста, веди себя как леди. Ты помнишь экипаж «Посланца»? Четыре супружеские пары. Две из них – капитан и миссис Брант, доктор и миссис Смит. Твой дружок с лицом ангела – сын миссис Смит и капитана Бранта.
– Откуда это известно? И кому какое дело? Это просто ханжество – вытаскивать эту историю теперь. Они умерли, и лучше оставить их в покое.
– Насчет того, откуда это известно – все проще простого. Никогда не было другой такой восьмерки, которую бы так основательно обмеряли и обследовали. Группа крови, пи-аш, цвет глаз и волос, все, что касается генов… Ты знаешь это лучше меня. Совершенно определенно, что Мери Джейн Лайл Смит была его матерью, а Майкл Брант – отцом. Это дало Смиту прекрасную наследственность: у отца был коэффициент интеллекта 163, у матери – 170, и оба кое-что значили в своих областях науки.
– Что до того, кому какое дело, – продолжил Бен, – то очень многим людям будет дело и еще многим уже есть дело, когда кое-что выплывет наружу. Ты слышала что-нибудь о Лайл-переходе?
– Конечно. На этом принципе работали двигатели «Победителя».
– И любого другого корабля в наши дни. Кто его изобрел?
– Не… Минуточку! Ты хочешь сказать, что она …
– Леди, можете взять сигару! Именно Мери Джейн Лайл Смит разработала основные положения еще до отлета, хотя многое было сделано после. Поэтому она запатентовала основы, написала доверенность – заметь, не поместила в акционерное общество – и передала право на контроль и временное получение прибыли «Сайенс Фаундейшн». Поэтому вполне возможно, что контроль сейчас осуществляет правительство. Но владелец-то – твой дружок. Это стоит миллионы, сотни миллионов; я даже представить себе не могу, сколько.
Они принялись за мясо. Кэкстон берег траву и поэтому пользовался потолочными столиками. Он опустил один из них к своему стулу, другой – пониже, чтобы Джил могла есть, сидя на траве.
– Прожарилось? – спросил он.
– То, что надо, – ответила Джил.
– Помни, это я готовил.
– Бен, – сказала она, утолив первый голод, – а как насчет того, что Смит… ну, незаконный сын. Может ли он ей наследовать?
– Он не незаконный. Доктор Мэри Джейн родом из Беркли, а калифорнийские законы не признают незаконность рождения.