– Гм… пожалуй, не стоит, если нападение действительно было случайным. Может, Ботари еще захочет туда пойти. Эти подонки знают, кто и почему их допрашивал?
– Разумеется, нет! – оскорбился Иллиан. – Задача моего ведомства – собирать информацию, а не распространять ее.
– Извините, командор. Мне не следовало задавать этот вопрос. Продолжайте.
– Они ушли оттуда в час ночи и сбились с дороги – в тамошних подворотнях это нетрудно. Ботари ужасно расстроен. Твердит, что это его вина, не надо было так напиваться. И он, и Куделка говорят, что заметили какое-то шевеление в темноте примерно за десять минут до инцидента. Видимо, их преследовали, пока наши друзья не свернули в переулок с высокими стенами, где перед ними выросли шестеро верзил, а еще шестеро – оказались позади.
Ботари вытащил оружие и успел уложить троих, прежде чем его скрутили. Так что сегодня утром там кто-то разжился прекрасным армейским парализатором. У Ку была только его шпага-трость.
Сначала они накинулись на Ботари. Уже потеряв парализатор, он расправился еще с двумя. Они его оглушили, а когда он упал, едва не забили насмерть. До этого момента Ку использовал свою трость только как палку, но тут отстрелил ножны. Теперь он сожалеет об этом, поскольку все сразу завопили «Фор!» и дело обернулось совсем скверно.
Он проткнул двоих. Но тут кто-то разрядил в клинок электрошокер, и у Куделки начала дергаться рука. Оставшиеся пятеро навалились на него, сломав ноги в коленях. Он просил меня передать вам, что это было не так больно, как может показаться. Говорит, что чувствительность пропала, как только порвались его искусственные нервы. Не знаю, правда ли это.
– Ку понять нелегко, – заметил Форкосиган. – Он привык скрывать боль, это у него в крови. Но продолжайте, прошу вас.
– Теперь я должен вернуться немного назад. Мой человек, приставленный к Ку, незаметно сопровождал их в это осиное гнездо. К сожалению, он не очень хорошо знает те места, да и одет был неподходяще (на вчерашний вечер Ку забронировал билеты на мюзикл и поначалу именно туда и собирался). Так вот, агент, последовавший за ними, исчез после своего первого ежечасного доклада. Это меня сильно тревожит. Убит? Или его похитили, ограбили, изнасиловали? Или он вел двойную игру, а теперь скрылся? Мы не узнаем, пока не найдем его самого – или его тело.
Через тридцать минут после того, как он не вышел на связь, мои люди отправили второго агента. Тот был занят поисками пропавшего, и Ку оставался без прикрытия в течение целых трех часов, пока на пост не заступил инспектор ночной смены, который сообразил, в чем дело. К счастью, почти все это время Ку и Ботари провели в борделе.
Инспектор – я ему вынес благодарность – дал агенту новый приказ и вдобавок выслал воздушный патруль. Так что, когда наш парень наконец попал на место происшествия, он смог сразу же вызвать флайер с оперативной группой. Эта история с шокерами – не из приятных, но могло быть значительно хуже. Истязатели Ку, очевидно, не обладали воображением покойного адмирала Форратьера. Или, может быть, просто не успели приступить к более изощренным пыткам.
– Слава Богу, – пробормотал Форкосиган. – А погибшие?
– Двое – работа Ботари (разделаны так, что любо-дорого), один – Куделки, а одного, боюсь, отправил к праотцам я. Анафилактический шок из-за аллергии к суперпентоталу. Мы перебросили этого типа в госпиталь, но там его реанимировать не смогли. Сейчас делают вскрытие, чтобы определить, была ли это естественная реакция, или летальная блокада на случай допросов.
– А шайка?
– Похоже, совершенно обычная – если здесь позволителен такой термин. По словам уцелевших, они выбрали Ку потому, что он «странно шел». Мило! Хотя и Ботари тоже не очень-то твердо держался на ногах. Никто из захваченных не работает ни на кого, кроме самих себя. Я лично руководил допросами и могу в этом поклясться.
– Еще что-нибудь? – спросил Форкосиган.
Иллиан прикрыл ладонью зевок и извинился:
– Трудная выдалась ночь. Инспектор поднял меня с постели сразу после полуночи. Хороший работник, отлично соображает. Нет, это практически все; неясно только, что побудило Ку отправиться туда. Он начал темнить, как только мы перешли к этому вопросу. Я надеюсь, что вы сможете внести какую-то ясность. Подозревая Ку, я чувствую себя ужасно неловко.
– Я скажу, – сказала Корделия, – но это только для вас, а не для доклада, хорошо?
Он кивнул.
– Мне кажется, он влюбился. Ведь пока какой-либо орган не нужен, нет смысла проверять, как он работает. К несчастью, проверка обернулась крупной катастрофой. Неудивительно, что он так подавлен и проявляет повышенную чувствительность.
– А в кого, вы не знаете? – автоматически поинтересовался Иллиан.
– Знаю. Но это касается только его. Особенно если у Ку ничего не выйдет.
Иллиан пожал плечами в знак согласия и отправился отсыпаться. Ему еще предстояло заняться розысками пропавшего охранника.
Сержант Ботари вернулся в резиденцию Форкосиганов уже через пятеро суток, хотя и не мог еще приступить к исполнению своих обязанностей из-за пластиковой шины на сломанной руке. Сам он ничего не говорил о происшедшем, а на все расспросы отвечал только хмурыми взглядами да невнятным бормотанием.
Друшикко ни о чем не спрашивала, но Корделия заметила, что девушка с тоской поглядывает на бездействующий комм-пульт в библиотеке, за которым обычно работал Куделка. В какой мере она осведомлена о подробностях ночной истории – было неясно.
Еще через месяц вернулся лейтенант Куделка. С виду он казался жизнерадостным, словно случившееся его не затронуло. Но по-своему он был не менее скрытен, чем Ботари. Если разговаривать с Ботари было все равно что беседовать с каменной стенкой, то речи Куделки напоминали лесной ручей: в ответ на вопрос раздавалось журчание шуток и анекдотов, неумолимо уводивших разговор в сторону.
Собственное настроение Корделии оставляло желать лучшего. Память снова и снова возвращала ее к тому, как она чуть было не потеряла мужа. Она чувствовала себя совершенно спокойно только тогда, когда Эйрел был рядом с ней, а он отсутствовал все чаще. Что-то назревало в главном штабе. Четыре раза Форкосиган отлучался на длившиеся всю ночь заседания или уезжал куда-то, не пригласив ее с собой, – на какие-то внезапные инспекции войск, про которые ничего ей не рассказывал и откуда возвращался смертельно уставшим. Поток военных и политических сплетен, которыми он прежде развлекал жену за едой и перед сном, теперь иссяк – хотя видно было, что ее присутствие по-прежнему ему необходимо.
А что станется с ней без него? Беременная вдова без родных и друзей, вынашивающая дитя, на которое уже пали династические подозрения… И куда ей податься, даже если это получится? Удастся ли ей улететь с планеты? Позволят ли ей вернуться в Колонию Бета?
Даже осенние дожди и сочная неувядающая зелень городских парков перестали ее радовать. Ох, вдохнуть бы разок настоящего сухого воздуха пустыни, увидеть бесконечное плоское пространство… Узнает ли когда-нибудь ее дитя, что такое настоящая пустыня? Иногда ей казалось, что здешние горизонты, заслоненные домами или деревьями, окружают ее наподобие гигантской стены, которая вот-вот начнет медленно обваливаться на нее.
В один ненастный день Корделия укрылась в библиотеке. Свернувшись на старинном диване с высокой спинкой, она уже в третий раз перечитывала одну и ту же страницу древнего фолианта. Книга была издана еще в Период Изоляции, и английский язык в ней передавался какой-то чудовищной кириллицей, состоявшей из сорока шести букв, – когда-то такая азбука использовалась для всех языков Барраяра. Сегодня ее ум был на редкость затуманен и отказывался воспринимать читаемое. Она выключила свет, решив дать глазам немного отдохнуть. И с облегчением увидела, что в библиотеку вошел лейтенант Куделка. Он неловко и осторожно уселся за пульт комма. «Не стану его прерывать – у него по крайней мере есть настоящая работа», – подумала она, не включая света. Его присутствие чем-то успокаивало ее.
Лейтенант проработал всего минуту или две, а потом со вздохом отключил комм и слепо уставился на пустой камин с резной решеткой, когда-то бывший главным украшением комнаты. Он по-прежнему не замечал Корделии. «Так не я одна не могу сегодня сосредоточиться! Может, дело в этой странной серой погоде. Похоже, она и вправду оказывает на людей угнетающее воздействие…»
Взяв свою шпагу-трость, Куделка провел рукой по ее гладкой поверхности. Потом отщелкнул ножны, крепко удерживая их рукой, чтобы снять медленно и бесшумно. Он посмотрел на сверкающий клинок, чуть заметно светившийся в полутемной комнате, наклонив его так, словно рассматривал узор на стали и работу мастера. И вдруг повернул клинок рукоятью от себя, так что острие оказалось на уровне левого плеча. Затем, обернув клинок носовым платком, чтобы не скользила рука, лейтенант легконько прижал его к сонной артерии. Лицо его было отстраненным и задумчивым, рука сжимала клинок легко и любовно – потом вдруг напряглась…
Корделия резко, почти навзрыд, вскрикнула, заставив его выйти из задумчивого оцепенения. Подняв взгляд, он наконец-то заметил ее – губы Куделки плотно сжались, лицо залил темный румянец. Он опустил шпагу. От клинка на его шее остался бледный след, похожий на ожерелье, вдоль которого выступило несколько рубиновых капель крови.
– Я… я вас не заметил, миледи, – хрипло выговорил он. – Я… Не обращайте на меня внимания. Просто дурачился, знаете ли.
Они молча смотрели друг на друга. И тут нервы у Корделии сдали.
– О, как я ненавижу эту планету! Ненавижу и боюсь! Боюсь каждую минуту!
Она уткнулась лицом в высокую спинку дивана и, к собственному стыду, расплакалась. «Прекрати! Нельзя выплескивать это на Ку! Довольно с него и своих неприятностей».
Но прекратить она не могла.
Лейтенант с трудом поднялся со стула и приковылял к дивану, встревоженно глядя на нее. Потом нерешительно присел рядом.
– Э-э… – начал он. – Не плачьте, миледи. Я и правда просто дурачился.
И он неловко погладил ее по плечу.
– Чушь, – выдавила она в ответ. – Ты меня насмерть перепугал.
И она импульсивно перенесла свое залитое слезами лицо с холодной шелковой обивки на мягкую шершавость его зеленого кителя. Это вызвало у него ответную откровенность.
– Вы не можете себе представить, каково это, – яростно зашептал он. – Они жалеют меня, представляете? Даже он. – Нетрудно было понять, что лейтенант подразумевает Форкосигана. – Это в сто раз хуже презрения. И так будет всегда.
Корделия только покачала головой, не зная, что возразить на эту очевидную истину.
– Я тоже ненавижу эту планету, – продолжал он. – Так же сильно, как она ненавидит меня. А иногда даже сильнее. Так что, видите ли, вы не одиноки.
– Столько людей желает его убить! – прошептала она в ответ, презирая себя за слабость. – Совершенно посторонние люди… И в конце концов у кого-то это получится. Я теперь все время об этом думаю.
Будет ли это бомба? Или какой-нибудь яд? А может, плазменная струя, которая сожжет Эйрелу лицо, не оставив даже губ для прощального поцелуя?
Внимание Куделки переключилось с собственной боли на ее, он нахмурился.
– Ах, Ку, – проговорила Корделия, невидящими глазами глядя ему в колени и поглаживая рукав кителя. – Как бы тебе ни было больно, не поступай с ним так. Он тебя любит… Ты ему как сын – о таком он всегда мечтал. Это, – она кивнула на сверкающую шпагу на диване, – поразит его в самое сердце. А Барраяр и так каждый день выплескивает на него все новое и новое безумие, в ответ требуя справедливости. Он может выполнить свои обязанности, только если сердце его будет неизраненным. Иначе он в конце концов начнет отвечать таким же безумием, как все его предшественники. К тому же у вас тут так чертовски сыро! – добавила она вдруг безо всякой логики. – Я не виновата, если у меня сын родится с жабрами!